Конфуций и Вэнь - Георгий Георгиевич Батура

томах, составленного под ред. проф. И. М. Ошанина, причем, преимущество отдано их древним значениям. Иероглиф сюэ – который всеми переводится как «учиться» – имеет свое второе словарное значение – «подражать» или «копировать манеру». И логично предположить, что именно это его значение изначально и было главным и даже единственным, но со временем «авторитет Конфуция» и новая реальность Китая вывели на первое место обновленное понимание этого иероглифа в смысле «учиться» (ни сам Конфуций, ни древние китайцы так его понимать не могли).

Если рассматривать рисунок этого иероглифа, то в нижней его части мы видим уже знакомый нам знак цзы, – но уже в первоначальном значении «ребенок», «сын», а ребенок – и тем более в те далекие времена – мог «учиться» только путем подражания: как кушать, как одеваться, как себя вести, как следовать ритуалу и т. д. На этом приеме – на «подражании» – была основана и вся остальная «учеба» не только китайцев, но и всех древних народов.

Это в какой-то степени подтверждает и верхняя часть иероглифа сюэ, где мы видим два «косых крестика», расположенных по вертикали (друг над другом) и взятых с двух сторон в какие-то условные «руки». Точная этимология верхней части иероглифа сюэ научному миру неизвестна, но считается общепринятым, что в древности такие вертикальные «крестики» могли обозначать ткань, состоящую из переплетеных нитей. И в то же самое время, одновременное наличие двух таких «крестиков» и двух «рук», которые эти «крестики» держат (или поддерживают), может свидетельствовать именно о повторении или о «тиражировании» чего-то по известному принципу: «делай, как я», т. е. тоже может предполагать понимание этого знака как «подражание». Хотя такое значение этого графического знака научно не подтверждено.

Никакой речи о традиционной для нас «учебе» школьников или студентов – с книжками, пеналами и ноутбуками или с какими-то «учебными пособиями» – в те далекие времена быть не могло, да это для нас и не важно: Конфуций своих учеников «грамоте» не учил и «литературу» им не преподавал. Более того, обучение традиционным видам аристократических искусств, в том числе грамоте, счету, выезду на колеснице, стрелянию из лука и т. д. требовало от учителя или наставника наличия значительных средств. Такой человек должен был иметь собственные конюшни, содержать конюхов, кормить лошадей, иметь свой тир для обучения стрельбе, луки и стрелы, содержать мастеров каретных дел и т. д. Да и сами письменные принадлежности, которые необходимы для обучения грамоте, и письменный материал (специально обработанные бамбуковые планки или, что еще дороже, шелк, т. к. бумаги в то время не существовало) были очень дорогими. Содержание такого сложного хозяйства было доступно только очень богатым аристократам. Конфуций же, как мы знаем, был скорее из бедной среды, чем человеком среднего достатка.

Ученики приходили к Конфуцию уже взрослыми людьми, умеющими читать и писать, о чем однозначно свидетельствует текст Лунь юй. А это, в свою очередь, означает, что в рассматриваемом нами суждении речь не может идти о какой-то отвлеченной «учебе всем наукам», что имеет место в современной школе, дающей знания одновременно по разным предметам. В нашем случае правомочно говорить о каких-то беседах Конфуция с учениками, в которых Учитель наставлял их тому, как правильно «подражать» кому-то конкретному в чем-то конкретном. Но подобное понимнимание начала этого суждения было чуждо китайской традиции, т. к. к тому времени, когда текст Лунь юй был принят в качестве основополагающего для идеологии единого государства (традиционно – это время династии Хань), такая «учеба», подобная современной, в Китае уже действительно существовала, и сюэ означало именно это.

Со временем читатель убедится в том, что понимание этого иероглифа как «подражание» гораздо лучше вписывается и во всех других случаях его использования в тексте Лунь юй. Итак, кому и в чем конкретно предлагает «подражать» Конфуций?

Фактически, Конфуций предлагает своим ученикам апробированный им самим древний путь (Дао), который практиковался в ранний период династии Западное Чжоу (в тексте мы этот период называем Раннее Чжоу), – это путь к достижению состояния Вэнь через «накопление» Дэ. Для самого Конфуция, как и для древних аристократов Раннего Чжоу, главным средством получения благодати (Дэ) было участие в ритуале (Ли), который представлял собой узаконенное средство общения человека с миром незримых духов. Именно эти «духи», как это следует из древних надписей на бронзовых сосудах, даровали благодать Дэ основателю династии Чжоу Вэнь-вану и множеству других аристократов. И бесспорно то, что Конфуций предлагал своим ученикам «подражать» древним в их Дао духовного совершенствования, а значит, – в правильном понимании самого ритуала (Ли) и в правильном его исполнении.

И в этом тоже нет ничего необычного для человека, знакомого с подобными вопросами. Мы помним, что известный священник дореволюционной России – батюшка Иоанн Кронштадский – получал благодать исключительно во время проводимого им богослужения (литургии) в Кронштадском храме Петербурга, а это, фактически, тот же самый «ритуал», но только христианский. И как, наверное, помнит читатель, любой ритуал – это в первую очередь воспоминание. И если случалось такое, что Иоанн Кронштадский по каким-то причинам не мог проводить богослужение в течение нескольких дней, он очень страдал именно от того, что утрачивал эту благодать (это отмечено в его биографических книгах). И понятно в чем тут дело: он лишался благодати потому, что невольно терял остроту и яркость такого «воспоминания». И это – по причине того, что длительно пребывал в мирской среде вне богослужения. А что необходимо для того чтобы удерживать в себе эту благодать (ха́рис или Дэ)? Для поддержания горения костра необходимо постоянно подкладывать в него дрова, а в противном случае – «костер» угасает.

Как увидит читатель из следующих суждений, благодать Дэ, получение которой сопровождается возникновением особого чувства возвышенной «радости» или даже «блаженства» (а это – еще одно значение того иероглифа лэ, который фигурирует в данном суждении, и следовательно второй смысл этой фразы – именно таков), – Конфуций получал также во сне, когда видел выдающегося деятеля Раннего Чжоу, предполагаемого основателя чжоуского ритуала (Чжоу Ли) Чжоу-гуна. Древние китайцы – как, впрочем, и древние египтяне, и индийцы – верили в то, что сны также реальны, как и состояния бодрствования, но при этом в состоянии сна «дух» спящего освобождается от своей связи с телом и может встретиться с «духом» давно умершего человека и общаться с ним. По убеждениям древних китайцев «духи» умерших были так же живы, как и живущие на земле люди.

В настоящем же суждении речь идет о другой нереальной по нашим представлениям «встрече»: о мысленном соприкосновении с каким-то выдающимся деятелем древности, деяния и речи которого описаны в особо авторитетном древнем тексте.