Волчий билет - Николай Леонов

– Шубу продать…

– Черт его знает, – сказала Валентина. – Даже не знаю, имею ли я право разрешить вещи из дома выносить. Одна шубу возьмет, другая еще чего присмотрит. Не знаю.

Раздался звонок в дверь, Вера кивнула горничной, Валентина усмехнулась:

– Верно. В чужой квартире дверь открывать не положено, – и пошла в прихожую. Набросив цепочку, приоткрыла дверь, увидела красивого элегантного мужчину и сказала:

– Здравствуйте, Платон Викторович в командировке.

– Здравствуйте, красавица, я к Вере Кузьминичне, – ответил Тихон, обаятельно улыбаясь.

– Даже так? Она уже гостей приглашает? – Валентина дверь не открывала, ей нравилось, что такой интересный мужик стоит за дверью. – Они с сегодняшнего дня здесь не проживают.

– Не понял? – Тихон перестал улыбаться.

– Не живет, я сказала. Чего непонятного? – Валентина усмехнулась.

К двери подлетела Вера, захлопнула дверь, хотела сорвать цепочку, но Валентина была сильнее и дверь снова приоткрыла.

– Девки, тихо! – Подошла Линда, взяла горничную под руку. – Дорогая, советую данный вопрос решить раз и навсегда. Все равно, пока хозяин не вернется, порядка не будет. Парня пусти, он приличный, я отвечаю, – в тоне Линды вдруг зазвучал металл.

И хотя Валентина ничего не поняла, она мгновенно отступила, и Тихон вошел. Он оглядел собравшихся, разделся, прошел на кухню, налил себе рюмку водки. Линда обняла его за шею и шепнула:

– Последняя.

Тихон не спорил, выпил, сел в кресло и коротко сказал:

– Рассказывайте.

– Ты бы лучше, Казанова, не матку женщине вправлял, а мозги, – сказала Линда и коротко объяснила ситуацию.

– А вернуть его к алтарю? – спросил Тихон.

– Не выйдет, – неожиданно заявила Валентина. – У вас, родные мои, больше вообще ничего не выйдет.

Поняла ее только Линда, спросила:

– Ты уверена? Беру в долю.

– Нет. Я уверена. За четыре года насмотрелась. Я ведь здесь уже пять лет живу. Платон нормальным мужиком стал. Точно.

* * *

Полковник Мусин шел к генералу как на плаху. Он недавно получил справку пограничников, что Сергеев Платон Викторович вылетел вчера из аэропорта Шереметьево рейсом… по маршруту Москва – Рим в двадцать часов. Рейс прошел благополучно.

Почему-то Мусина больше всего выводила из себя эта сделанная на официальном бланке от руки приписка: «Рейс прошел благополучно». Видимо, чиновник, к которому поступил запрос, решил успокоить высокопоставленных офицеров из МВД: мол, не волнуйтесь, ваши ребятки приземлились в Риме вовремя.

Мусин одернул китель, собравшись с силами, пересек приемную уверенно, привычно кивнул секретарше – он был в этой приемной своим человеком, и уже взялся за резную ручку тяжелой двери, когда секретарша его окликнула:

– Виктор Иванович, подойдите ко мне, пожалуйста.

Он щегольски развернулся, подошел к столу, поклонился.

– Весь внимание, Марина Сергеевна.

И тут он заметил в глазах немолодой женщины презрение или насмешку, в общем, что-то необычное, постороннее. Она не протянула ему листок, а подтолкнула розовым ногтем, листок зацепился за другую бумагу, и женщине жест пришлось повторить.

На вырванном из настольного календаря листке почему-то не ручкой, а жирным синим карандашом было написано трехзначное число.

– Вас просят срочно зайти, – набирая номер, сказала секретарша.

Все реакции Мусина сегодня были замедленны. По голосу, взгляду Марины Сергеевны, по тому, как она толкала листок, даже по синему карандашу он должен был понять: «крыша» обвалилась.

– Хорошо, – промямлил он, вышел в коридор, разглядывая несерьезное послание. Он подобных бумажек с молодости в руках не держал.

В большом кабинете стояло три стола. Молодой, но сильно лысеющий капитан громко спросил:

– Полковник Мусин?

– Я.

– Садитесь, – капитан указал на обшарпанный стул. И Мусин сел, как-то неуверенно, словно опасаясь, что стул под ним сейчас обвалится.

– Значит, так, Виктор Иванович. – Капитан открыл лежавшую перед ним тоненькую желтую папочку в картонной обложке. – Среднее образование, училище, отличником не были, два года начальником паспортного стола в отделении… Высшая школа. А как это вы, извините, после двух лет службы, да еще в паспортном столе, и сразу в Высшую школу?

Капитан повернул папку, прочитал косо наложенную резолюцию, состроил гримасу, сказал:

– Ну, им виднее… В школе тоже не блистали, досрочно получили звание майора, направлены в кадры министерства. Инспекция по личному составу. Дальше ясно. – Капитан папку закрыл. – Значит, на практической работе не служили.

– А я не выбирал, капитан, служба. Куда партия направит…

– Не надо, полковник, наверняка работу в розыске предлагали. Ну, то дело ваше. Рассказывать вам, что согласно приказу министра мы сокращаем чиновничий аппарат, не буду. До выслуги вам осталось… всего ничего, потому заслуженный отдых мы вам не предлагаем. Сдавайте дела, идите домой, временно находитесь в распоряжении Управления кадров. Будет вакансия – пригласим. Предупреждаю, на Москву не рассчитывайте. Сейчас не то время.

В кабинет вошел лощеный полковник, а вышел лысеющий офицер, даже китель на нем сидел уже иначе. О таких говорят «б/у», что значит бывший в употреблении.

Он направился к вестибюлю, хотя следовало идти в кабинет. Из-за дальнего угла коридора вышел высокий штатский и, звонко ступая по паркету, двинулся навстречу. Только шагов с пятнадцати Мусин узнал Гурова, который шел быстро, явно спешил.

– Привет! – сказал Гуров, проходя мимо, и остановился. – Виктор Иванович? Не узнал. А чего ты на этом этаже делаешь? Или дивчину в машбюро завел?

– Гуляю, – растерянно ответил Мусин, почувствовал, что лицо у него вспыхнуло, налилось кровью. Он, не отдавая себе отчета, сказал: – Еще не все кончилось.

Гуров взял полковника за рукав и добродушно спросил:

– Что кончилось? Не понимаю.

– Поймешь. – Мусин отдернул руку, и они пошли в разные стороны.

* * *

Вера и Тихон вошли в вестибюль банка; людей было мало, они оказались словно на сцене. Охранник взглянул вопросительно, и Вера чересчур громко спросила:

– А где тут выдают деньги?

– Туда, пожалуйста, – охранник указал на ряд окошек, у которых никого не было.

– Валюту получить можно? – спросила Вера у девушки, которая тщательно полировала ногти.

– У вас счет в нашем банке? – спросила кассирша, слюнявя ноготь.

– Естественно!

– Шестое окно, пожалуйста.

– Много не бери. Тысяч двадцать, – сказал Тихон.

– Разберусь.

Вера протянула паспорт, девушка взяла и мило улыбнулась.

– Деньги в России, это похвально. Вы у нас впервые. Счет срочный или обыкновенный?

– Обыкновенный. – Верочка положила на стойку очень дорогую кожаную сумочку, это кассир мгновенно отметила и мило сказала:

– Нет, получать валюту вы будете в другом окошке, – и махнула ручкой в глубину зала.

Она открыла паспорт Веры и быстро застучала по клавишам, взглянула на экран, улыбнулась и сказала:

– Простите, сбой, – и снова застучала по клавишам, секунду смотрела на экран и спросила: – Вера Кузьминична, вы не ошиблись, перевод сделан именно в наш банк?

– Не ошиблась. – Вера почувствовала озноб, облокотилась на руку Тихона.

– Дорогая, значит, задержка. Спасибо, мы зайдем завтра, – сказал Тихон и повел Веру к дверям.

Соседка девушки, которая работала с Верой, тихо сказала:

– Они больше не придут.

– Это почему?

– Я сказала, что больше не придут.

* * *

Планы были грандиозные, а обвалились, словно карточный домик. Никаких миллионов. Срочно забрать «зелень», полученную случайно от чучмеков, и бежать.

Тихон вошел в свою квартиру, услышал из комнаты матери пьяные крики, плотно закрыл за собой дверь. Открыл платяной шкаф, отодвинул центральную стенку и достал из нехитрого тайника целлофановую пачку, перетянутую резинкой, развернул пакет, вынул из него десять упаковок по десять тысяч долларов. Это были деньги, которые Тихон получил в свое время от чеченов за их неудачный наезд на пьянчужку. Затем он вынул из кармана пачку потоньше, несколько купюр положил в карман, остальные вновь сунул в пакет, перетянул резинкой.

– Не миллионы, но деньги. – Он прикинул вес пачки на руке, улыбнулся.

В комнате матери раздался шум; похоже, кого-то сильно толкнули, и он ударился об стенку.

Из-за шума Тихон не услышал, как дверь открылась, и один из костоломов бизнесмена Касаткина возник в проеме. Больше самодеятельный Сатана ничего не видел.

Заточка вошла в горло легко, мягко, словно не в тело, а в масло. Тихон еще не успел упасть, как убийца выхватил у него из руки пакет с деньгами и вышел из комнаты.

Он спустился не торопясь, даже закурил, вышел на улицу. Нестеренко сильно ударил его стволом пистолета чуть выше ремня. Бандит схватил воздух широко открытым ртом. Котов застегнул на нем наручники. Ноги убийцу держали плохо, но до машины было всего два шага.