Волчий билет - Николай Леонов

– Зачем? Я на месте все куплю, – возразил Платон.

– Человек, улетающий за рубеж с газетой в руках, привлекает к себе внимание, – ответил Станислав.

И тут, как черт из-под земли, перед ними вырос инспектор ГАИ.

– Не кривляйтесь, – сказал Станислав и вновь свалился на пол.

– Здравствуйте. – Инспектор представился. – Вы, господин водитель, поворачиваете, а указатель поворота не включаете. Непорядок, попрошу документы.

– Да у меня только что проверяли! – крикнул Платон.

– А кричать не надо. Документы, пожалуйста.

Платон сунул инспектору весь бумажник. Инспектор взял и вернул обратно.

– Здесь у вас валюта. Вы дайте мне водительские права, техталон, – спокойно сказал инспектор.

Платон взял свой бумажник, начал дрожащими пальцами копаться в нем.

– А что вы так нервничаете? – удивился инспектор. – Ну-ка выйдите из машины.

– Зачем?

– Я сказал, выйдите из машины.

Платон вышел, инспектор внимательно посмотрел ему в глаза, спросил:

– Что пили?

– Рюмку виски.

– Нехорошо. Документы нашли? – Инспектор осуждающе покачал головой. – А потом жалуетесь на милицию.

– Я не жалуюсь. – Платон готов был на все, что угодно, лишь бы эта процедура быстрее закончилась.

– Вы не жалуетесь, вы приказываете. Капот открыть можете?

– Я вообще-то с шофером езжу. Где-то тут, – он указал под ноги, – надо потянуть.

– Эх, Платон Викторович, по закону я должен права у вас отобрать и доставить в отделение. Выпили, капот открыть не можете.

– Не надо, прошу вас.

– Да езжайте, только аккуратно. – Инспектор вернул документы, махнул жезлом и вернулся к своему посту.

Билет купили на двадцать часов. Как Станислав и планировал, пошли по магазинам. Стас забрал у Платона доллары, обменял по самому низкому курсу, шуганул налетевших спекулянтов, одному даже выдал по шее, подмигнул постовому, который наблюдал за происходящим, словно памятник.

– Ходи за мной и не теряйся, – приказал Стас, боковым зрением отмечая, что Котов и Нестеренко следуют за ними неотступно.

Чемодан, тренировочный костюм, кроссовки, носки, пачка разовых бритв, зубная щетка и мыло.

– Платон Викторович, выберите, пожалуйста, одеколон, – сказал громко Станислав, он явно получал от происходящего удовольствие.

Бизнесмен оглядел прилавок, взял лениво один флакон, отставил, взял другой, понюхал:

– Написано «Франция», сделано в Жмеринке, – брезгливо сказал он.

Терпение Стаса кончилось, он наступил клиенту на ногу и тихо спросил:

– Хочешь по харе получить? Мы тебе, сука, жизнь спасаем, ты еще и выламываешься?

Платон втянул голову в плечи, прошептал:

– Я всем за все заплачу. Сколько скажете.

– Кто у тебя, падла, деньги возьмет? Молись, чтобы мы тебя благополучно до трапа доставили. Гуров сказал, что тебя уже ищут.

– Кто? Зудин? – обомлел Платон.

– Что же ты своих подельников так задешево продаешь? – скривился Стас. – Дешевка.

– Но меня ведь не могут вот так, в центре Москвы, просто убить. Я лично знаком…

– Воткни свое знакомство в задницу. – Крячко качнулся от мощного толчка Нестеренко.

Платона Сергеева взяли с двух сторон плотно под руки, вынесли из магазина, сунули в стоявший у тротуара замызганный «Москвич». Сзади сел Станислав, за руль Нестеренко. Котов в «Волге» ехал позади.

– Теперь все зависит от того, сладится ли у Рябова: если нигде задержек не произойдет, так заяц выскочит. Авария задержит их часа на два, не меньше. А если аэропорты закрыть успеют, будем думать, – доносился из динамика голос Гурова.

– Если влетим в уже закрытый аэропорт, – сказал Стас, – тогда точно кранты. Шеф, может, не будем рисковать, спрячем его в Москве?

– Тогда рискуем мы, – ответил Гуров. – Инсценируют похищение и нас всех перестреляют. Необходимо рассчитать точно. По конторе байка прошла, мол, жена в больнице, а сам у бабы.

– У человека фантазия. А где «Мерседес»? – спросил Станислав.

– Уже за Кольцевой, до места аварии семь минут.

* * *

Полковник Мусин сидел у себя в кабинете, смотрел на телефонные аппараты завороженно. Стоило одному из них только звякнуть, как полковник схватил трубку.

– Слушаю.

– Докладывает Центральная. Машину видели в четырнадцать ноль пять на Садовом, остановили для проверки. Объект был в машине один, следовал в сторону площади Восстания. Через десять минут его остановили на Петровке. В машине один, сопровождение отсутствует. Объект сильно нервничал, направился к площади Дзержинского.

– Нет в Москве такой площади, мудак! – перебил Мусин. – Дальше.

– Сопровождения не замечено. У «Метрополя» объект вышел, «наружка» прибыла через пятнадцать минут. Объект замечен на переходе на Тверскую. Машина его оставалась у «Метрополя». Пока все.

Мусин позвонил генералу, доложил:

– Он крутится в центре города, но я бы на всякий случай перекрыл международные авиалинии.

– Основания? – спросил генерал.

– Без оснований… По приметам.

На столе генерала включилась громкая связь дежурного по городу:

– На станции «Москва-Сортировочная» попал под маневренный паровоз «Мерседес-600» черного цвета. По предварительным данным, водитель находился в машине один. Личность установить невозможно, пока не доставят автоген. Городской номер машины совпадает с разыскиваемым.

Генерал отключил связь, пробормотал:

– «Москва-Сортировочная», совсем сбрендил от страха. – Он набрал номер Мусина. – Слышал? Нам меньше работы. Теперь все внимание на шизофреничку.

* * *

Машину на железнодорожные пути поставил участковый Рябов, привлечение которого к операции получилось чисто случайно. Гуров давал задания оперативникам, и ему не хватало одного человека. Капитан уже закончил свой доклад по Тимоше и ушел, когда услышал, как Гуров сказал:

– Нужен еще один оперативник, да где его взять?

Старший вернулся, молча смотрел на Гурова и ничего не говорил. И в фигуре, и в лице офицера чувствовалась надежность и упорство. Гуров глянул на него, прервал разговор и отвернулся.

– Мешаю? – лениво спросил капитан.

– Мешаешь, – согласился Гуров.

– Понимаю, чужой я, довериться трудно. – Рябов оправил голенище, закурил и сел на лежавшую рядом корягу. – Полагаете, я не кумекаю, о чем у вас разговор идет? Начали вроде с девчонки и ее напарницы, потом имя Тихона обронили. Я мужик простой, однако догадливый. А тебе, Лев Иванович, время, годы наши немалые совсем память отшибли. Да сказать, не поверится, четверть века минуло. Шашлычную на Пушкинской помнишь? Знаменитая шашлычная была…

И Гуров вспомнил, как зашел он в «знаменитую» шашлычную перекусить, и встретили его пистолетным выстрелом. Стреляли не в него, в зале, но он кинулся, увидел парня, который сидел за столом, опустив окровавленную голову. А рядом со столом стояли трое, один держал в одной руке «ПМ», в другой разбитую бутылку. Видно, он ее разбил о голову лежавшего на столе. В шашлычной было тихо, словно в морге. Гуров крикнул:

– Хозяин, запри дверь! – посмотрел на малого с пистолетом и узнал в нем карманника Турка, работающего по маршруту пятнадцатого троллейбуса, что проходил мимо шашлычной.

Турок смотрел безумными глазами, сморщившись, глянул на Гурова, узнал, чуть не заплакал. Он бросил «ПМ» на стол, всхлипнул:

– Не мое! Вот энтого мужика «дура», и стрельнула она случайно.

Гуров положил пистолет в карман, парень сел за стол, взглядом «плыл».

– Турок, завтра ко мне к десяти. Не придешь, найдешь неприятности.

– Гражданин начальник! – Парень аккуратно рванул рубашку на груди.

Пуля ушла в пол, раскручивать дело было муторно, присутствующие пойдут в отказ. Гуров решил не связываться. Он ловко надел на раненого наручники, взял со стола салфетку, заложил ему за воротник, чтобы особенно не текло, и повел в восьмое отделение милиции, что находилось в двух шагах.

Раненый увидел отделение, остановился, сказал:

– У меня сегодня дочь родилась, а ты меня потопишь, – и непослушными пальцами вытащил из кармана милицейское удостоверение.

«…Младший лейтенант… участковый уполномоченный», – прочитал Гуров.

– Я за деньгами полез и «Макаров» достал, а этот псих… Мы в отделении начали, решил добавить, я в том доме живу.

Гуров снял наручники, так как из отделения выходили офицеры.

– Василий, ты чего? – обратился один из них.

– Дочь родилась, решил обмыть, не рассчитал – и об край тротуара, – объяснил Гуров.

В общем, «героя» доставили домой, перевязали, Гуров втихую сунул ему под подушку «Макаров» и ушел. Ушел и забыл.

– Шашлычная была знаменитая, ты сопливый; шагай, – сказал твердо Гуров.

– Не годится, долг платежом красен, – так же равнодушно сказал Рябов. – А у вас, господин полковник, человека не хватает.

И тут впервые Гуров принял решение не лично, посмотрел в лица товарищей.