Наследницы - Марина Евгеньевна Мареева

уже четырежды был женат, имел кучу подружек, но все никак не мог встретить ту единственную, у которой, по его теории, почему-то должна быть родинка на правой щеке. Эта родинка служила постоянным предметом шуток у его друзей. Жениться в очередной раз Витька не торопился. Вместо этого ушел с головой в бизнес, где преуспел: у него была крутая двухэтажная квартира в центре Москвы, крутая тачка, крутой загородный дом, крутые яхты на Клязьминском водохранилище и на Средиземном море и все остальное — тоже крутое, прилагающееся к богатым людям. Его зарубежные партнеры по бизнесу были разбросаны по всему миру, и Витька часто ездил в загранкомандировки. Отправляясь в очередную длительную поездку, он позвонил Глебу и предложил ключи от квартиры: Саша нравилась Витьке, он принял ее сразу, одобрив выбор друга.

Огромная двухэтажная Витькина квартира радовала глаз простором и стильной обстановкой. Спальня, из окна которой открывалась захватывающая дух панорама города, находилась на втором этаже. Это была большая, как и все в этой квартире, комната, от остальных она отличалась тем, что на обитых белым шелком стенах висели картины эротического содержания.

Саша и Глеб лежали на огромной кровати среди измятых простыней. Он держал ее в своих крепких руках, нежно целуя то в щеку, то в шею, ласкал грудь.

— Как неохота вставать, — томным голосом едва слышно прошептала Саша.

— И не будем. — Глеб высвободил правую руку и полез под простыню.

— Ну не надо! — кокетливо взмолилась Саша. — Ты меня совсем замучил своими… — она засмеялась, — телодвижениями.

— А мы с тобой так еще не пробовали. — Глеб кивнул в сторону картины, на которой были изображены два тела, сплетенные в причудливой сексуальной позе. Он потянулся к книжке на прикроватном столике. — Чему нас учит дао любви?

— Я смотрю, твой Витька все продумал.

— Называй страницу.

— Сто третья.

— Так… — Глеб полистал книгу в поисках нужной страницы и, найдя, начал читать: — «Занятия любовью все время одним и тем же способом можно сравнить с питанием хлебом и молоком во время каждого приема пищи каждый день. От такой прозаической диеты можно устать очень быстро. Не будет преувеличением сказать, что позы и составляют пикантность любви: без этих бесконечных вариаций любовь лишится доброй доли экстаза».

Глеб закрыл книжку и отбросил ее в сторону. Она бесшумно упала на роскошный белый палас.

— К черту теорию, практики хочу! — Он нырнул под простыню, рыча, как дикий зверь.

— Я боюсь тебя, — заливалась смехом Саша, — мне щекотно…

Глеб резко вынырнул из-под простыни.

— Щекотно? — удивился он. — Признаться, не такой реакции я ожидал.

Он снова скрылся под простыней. Саша, изловчившись, выскользнула из его объятий. Придавив ревущего от досады Глеба сверху подушкой, она тоном преподавателя объявила:

— На сегодня практические занятия закончены, переходим к водным процедурам.

Она легко спрыгнула с кровати и исчезла в ванной комнате. Глеб скинул с себя простыню, надел трусы и, закурив, с блаженным видом откинулся на подушки. Шум воды, доносящийся из ванной, напомнил ему их поездку к Ниагарскому водопаду в прошлом году: «Да, это не Рио-де-Жанейро, — подумал он и улыбнулся, — а все равно хорошо. Главное, что с ней».

В Сашиной сумочке зазвонил мобильный.

Глеб встал, взял сумочку и, подойдя к двери ванной комнаты, крикнул:

— Сашка, у тебя телефон звонит!

— Наверное, мама, — предположила она.

Приоткрыв дверь, Саша взяла из его рук сумочку и снова скрылась в ванной. Шум воды стих, и Глебу через дверь было слышно, как Саша безбожно врет матери:

— Мам… да, мамуль, я в пробке. — Саша держала мобильник левой рукой, а правой застегивала «молнию» на юбке. — Да, буду, буду… минут через сорок… Ну через час в крайнем случае… Все, пока, мам!

Глеб тихонько постучал и, услышав «можешь войти», открыл дверь.

— Сань, закрой глаза.

Она послушно закрыла.

— А теперь открой.

На его ладони лежала небольшая коробочка, а в ней на бархате вишневого цвета — золотое кольцо с бриллиантом.

— Какая прелесть! — восхитилась Саша.

Глеб обнял ее и, положив голову на плечо, страстно зашептал:

— Сашка, выходи за меня замуж.

— Глеб, — спокойно, как о давно решенном, сказала Саша, — мы же с тобой договорились. По-моему, ты повторяешься.

— Слушай, а тебе не надоело прятаться?

— Надоело? Прятаться? — Саша загадочно улыбнулась. — Нет, конечно, это же так романтично!

— Слушай, и как долго может продолжаться эта наша романтика? Саня, я устал врать, устал от этих встреч урывками. Ей-богу, двойная жизнь — это не для меня. Я не могу видеть тебя раз в неделю. Все! Я должен тебя видеть каждый день… — Он крепко прижал ее к себе, нежно поцеловал в шею.

— Глеб, как будто это у меня двое детей и я не могу развестись со своей женой. — Она вышла из ванной, оценивая степень беспорядка в спальне.

— Ну что ты прицепилась к моей жене?! — Глеб плюхнулся на кровать и лениво потянулся за рубашкой. — Я разберусь со своей женой. Я хочу просто знать, что… что я нужен тебе! Ведь нужен? И ты мне нужна. Это же все очень серьезно, как ты не поймешь?

— Если бы не было серьезно, я бы не прибежала сюда, но мне кажется, что ты, Глеб, — Саша запнулась, но продолжила, — ты просто боишься…

— Вот это мило! Скажи, чего же я боюсь?

— Не знаю, не знаю, чего ты боишься. Наверное, разрушить там и не построить здесь. — И призналась — больше самой себе, чем ему: — Я тоже боюсь.

— А я знаю, чего ты боишься: сказать мне «да».

— Да… боюсь… Резать-то придется по живому.

— Слушай, мы сейчас черт знает до чего с тобой договоримся! Сань, ты же из меня веревки вьешь!

Мелодично зазвенел мобильный телефон. Глеб торопливо застегнул рубашку и принялся искать трубку. Звонок раздавался откуда-то из-под покрывала, бесформенным комком валяющегося возле кровати. Бестолково переворошив его, Глеб, чертыхнувшись, нашел наконец свои брюки, достал из кармана мобильник.

— Алло. О-о-о, доченька, здравствуй, здравствуй, моя милая… А ты что, в школе еще, да?.. Ага… Ой, Машунь, прости, родная, я не могу тебя забрать… У меня совещание очень важное…

По лицу Глеба нетрудно было догадаться, как тягостно ему вести этот разговор в присутствии Саши:

— Постой, но мама собиралась все это сделать… А, не может… А почему?.. Ну ладно, ладно… Все, Машунь, не волнуйся, я что-нибудь придумаю, потерпи… Да, все, целую, целую, доченька.

Глеб в сердцах швырнул трубку на смятые простыни. Саша невольно рассмеялась, глядя на его волосатые голые ноги: одна — в носке, другая — босая.

— Очень смешно, — перехватив ее взгляд, обиженно пробурчал Глеб.