Простреленная репутация - Лев Пучков

Потом вдруг выяснилось, что среди нас откуда-то взялся генерал. Это было странно, но почётно. Генералы с кем попало не общаются, значит, мы славные парни. Меня немного смущало то, что генерал был бригадный. Я всё никак не мог вспомнить, входит ли наша группировка в НАТО. Это же ведь у нас просто генералы, а у них там – бригадные. А если не входит, как он тут оказался? Может, приехал с инспекцией или по обмену опытом?

Это обстоятельство немного напрягало, привнося в обстановку всеобщей цветной благодати некий оттенок тревожности. Я тогда опасался, что генерал захочет принять у нас нормы ВСК и я не смогу уложиться в результат. Я был такой медленный, всё вокруг торжественно и тихо плавало, и я не представлял себе, как буду бежать стометровку. Потом меня посетила мысль просить разрешения сходить на склад и получить там скутер. Со скутером, понятное дело, под водой можно развить вполне приличную скорость. Возникал вопрос – на каком именно складе? Я с ходу решил: по всей видимости – арттехвооружения. У связистов вряд ли будет, на продскладе – тоже. Нужно только заявку выписать... Заявку должен был подписать Иванов как старший команды, но, медленно повращав головой по сторонам, Иванова я не обнаружил. Вот это я попал! Ну и как теперь – со скутером? Я попытался сосредоточиться на решении проблемы, она почему-то решаться не желала, и от этого я впал в глубокий ступор...

Следующий фрагмент, в котором я «всплыл», был очень неприятным.

Мы находились где-то в поле, вокруг – кромешная тьма, на фоне которой в глаза нестерпимо ярко бил какой-то источник света. Голова раскалывалась и грозила лопнуть в любую минуту, в висках ритмично пульсировало, меня бил жуткий озноб, и было так холодно, что хотелось кричать. Я попытался обхватить себя руками, чтобы хоть как-то согреться, но оказалось, что руки мои скованы за спиной наручниками. Какие-то люди рядом разговаривали на повышенных тонах.

Нечеловеческим усилием совладав с дрожью, я осмотрелся и постарался понять, что происходит. Двое, стоявшие напротив, светили на нас фонариками, рядом со мной стоял Вася Крюков. Васю обнимал смутно знакомый мне мужик, который с кем-то разговаривал. В руке у мужика была зажата граната «Ф-1»... без предохранительной чеки! Я хотел сказать мужику, что это опасно, но у меня зуб на зуб не попадал – вышло какое-то судорожное мычание. А Васе, кажется, всё было поровну – он тупо смотрел перед собой и даже не щурился от света.

Через несколько секунд я понял, что тот, кто разговаривает с мужиком, – Петрушин. Родной голос... Это, однако, меня не обрадовало. В тот момент, помнится, мне было так хреново, что больше всего на свете хотелось, чтобы кто-нибудь сжалился и выстрелил мне в голову.

Из темноты появились какие-то люди, принесли экипировку и бросили на землю. Два «вала», пистолеты, рации, бинокли. Судя по всему, это было наше с Васей имущество, и люди из темноты оказались такими покладистыми, что по просьбе Петрушина всё вернули.

– Ну вот, теперь другое дело, – сказал Петрушин.

Потом в световом пятне возникли откуда-то штатские: пожилой нохча и мальчишка лет четырнадцати. Теперь Петрушин обнимал левой рукой мальчишку...

«Да что это такое сегодня, все вокруг только и делают, что обнимаются... Прямо сплошной гомосексуализм!»

Так было я подумал, но в этот момент один из фонарей нарочно пустил сноп света в Петрушина, и стало понятно, что в той руке, которой он обнимает мальчишку, у него граната... И тоже без чеки! Они что, совсем сдурели?

Наши забрали экипировку, а Петрушин ещё некоторое время рядился с мужиком, обнимающим Васю, – он называл его Казбеком. Казбек хотел забрать двоих штатских и уйти и клятвенно заверял, что нам дадут спокойно уехать. Петрушин ему сурово не верил и требовал, чтобы он с полкилометра прокатился с нами. Иначе не отдаст штатских.

Наконец Казбек согласился, и мы стали грузиться на «бардак». Это тоже заняло некоторое время, потому что у меня не гнулись ноги и меня пришлось затаскивать, а Казбек не желал отпускать из объятий Васю, и им тоже помогали.

Потом мы поехали. Казбек требовал, чтобы наши всё время освещали себя фонариками, но это было затруднительно – «бардак» подпрыгивал на ухабах и лучи всё время скакали как попало. Через минуту Петрушин с сожалением сказал:

– Нет, Петрович. Ни хрена не выйдет...

– О чём это вы? – подозрительно спросил Казбек. – Вы чего...

Договорить он не успел: Петрушин пятнистой молнией метнулся к нему, блеснула сталь... Казбек предсмертно вскрикнул и выпал из скачущих лучей.

– Под броню! – рявкнул Петрушин, пропадая в чёрном зеве люка.

Меня кто-то рванул за куртку, обдирая плечи, и, сильно стукаясь головой, я провалился в «трюм». В этот момент сзади, справа по борту, громыхнул взрыв. По броне что-то крепенько этак сыпануло, как будто градом.

– Саня, ходу! – заорал Петрушин и без перехода флегматично буркнул в рацию: – Вася, рули за нами. Дистанция сто, фары не включай. Если что – коси всё, что будет сзади...

Какой Вася? Кому рули? Нашему Васе сейчас всё глубоко до нирваны, хоть гвоздями к стене прибивай...

* * *

В половине пятого утра мы уже были на базе. Нас с Васей тут же взяли в оборот медики: прощупали, осмотрели, кровь из пальца и из вены качнули, задали ряд вопросов.

– Судя по всему, основной компонент – что-то типа азарона, – сделал вывод начмед, когда я поделился с ним своими ощущениями. – Но с каким-то «левым» ингибитором. Анализ посмотрим, будет ясно...

Я спросил, что это за дрянь такая и какие могут быть последствия.

– Короче, запросто могли сдохнуть, – успокоил меня начмед. – Наркоманы хреновы. Разве можно такое колоть с ингибитором?!

Я ровным счётом ничего не понял, но начмед сказал, что коль скоро мы не сдвинули лыжи в течение трёх часов после инъекции, то теперь они нас железно вытащат. В этом я ни капли не сомневался. На чём хотите присягну: наши военные медики – лучшие врачи во всём мире. Столько народу вытащили с того света, считать замучаешься.

Затем нас чем-то укололи, обработали ссадины и ушибы, сообщили, что до окончательного исчезновения симптомов мы будем под врачебным наблюдением, и велели спать. Мы остались в медпункте, а наши ушли к себе.

Спать, однако, нам долго не дали, разбудили в половине девятого. К девяти командующий вызывал всю банду на доклад.

Настроение было мрачное, чувствовал я себя так, словно побывал в автомобильной аварии с неоднократным переворотом транспортного средства и волочением оного средства силой инерции по безразмерному крутому склону. Сильная слабость, апатия, сухость во рту, головокружение и неодолимое желание завалиться обратно в койку – вот лишь часть компонентов моего утреннего состояния. Вася, гадёныш мелкий, выглядел вполне прилично: сидел на кровати, уже обутый, вяло улыбался и что-то жрал из котелка, который приволок Петрушин.

– Будешь? – по-братски предложил он, облизав красным языком ложку и протягивая её мне.

Меня чуть не вывернуло. Интересно, когда его расстреливать поведут, он забудет потребовать последний обед или как?

При помощи коллег я наскоро привёл себя в порядок и выпил кофе из термоса, припасённого Лизой. Вася и так был в норме – регенерация у этого малого боевого робота просто чудовищная. После этого мы отправились на аудиенцию к командующему – тут рядом. Сам я двигался с трудом, всё вокруг качалось, поэтому меня бережно поддерживал Петрушин. А Вася перемещался едва ли не вприпрыжку и на ходу что-то жевал.

– Они его не били, а ласкали, – пожаловался я Петрушину. – Всё мне досталось. Надо было им сказать...

– Ничего, – ободрил меня Петрушин. – До всех доберёмся. Какие наши годы...

У командующего было много лишних людей с большими погонами. Столько начальства сразу в одном месте я ещё ни разу не видел. Создавалось впечатление, что ребята собрались исключительно, чтобы поглазеть на нас, как на некий бродячий цирк.

Присутствовали: начальник УФСБ, начальник штаба, военный прокурор, с ним какой-то штатский прокурор, генерал-майор в форме МЧС, генерал-майор в милицейской форме, начальник контрразведки, товарищ Лаптев, начальник пресс-центра, наш начмед и... спецпредставитель Витя.

Оказывается, Иванов доложил Вите, как только мы подъехали к базе. Обрадовал и успокоил. Так обрадовал, что тот сразу с рассветом вылетел, чтобы оценить ситуацию на месте.

Витя тут был впервые, хотя уже год руководил командой. Какая честь для нашей дыры!

Ощущения собравшихся были неоднородными. Командующий, сразу видно, в присутствии Вити чувствовал себя немного не в своей тарелке. В поведении нашего генерала явственно прослеживался немой вопрос: и что теперь, я тут хозяин или как? И как себя вести с этим типом? А на Иванова смотрел как-то по-особенному. Я бы даже сказал, с уважением. Читалось во взгляде командующего: вот это ты удивил, полковник! Вот это выручил! Не ожидал, что у тебя вообще это получится...