Будущее глазами одного из самых влиятельных инвесторов в мире. Почему Азия станет доминировать, у России есть хорошие шансы, а Европа и Америка продолжат падение - Джим Роджерс

Когда летом 2011 года мы были в Мьянме, официальный обменный курс составлял 6 кьят за доллар. На черном рынке же давали 800 кьят за доллар. Но в предыдущем году цена на черном рынке была еще на 50 % выше – 1200 кьят за доллар. Черный рынок понимал то, что понимаю я: все меняется к лучшему, страна становится более открытой. Черный и валютный рынки чаще всего реагируют первыми. Им уже понятно, что происходит.

В Мьянме и в 2012 году еще нельзя было воспользоваться кредитной карточкой, так что до открытия Игр Юго-Восточной Азии еще предстоят большие перемены. Нельзя пригласить жителей девяти других стран к себе и не разрешать им пользоваться кредитками. Но систему кредитных карт нельзя ввести, если валюта не находится под контролем. Мьянма осознала эту проблему; государство понимает, что валютный вопрос должен быть решен в первую очередь. Туристы не станут использовать кредитные карты, чтобы покупать на черном рынке, и просто не приедут, если не будет гостиниц. Должны появиться новые отели и рестораны, а следовательно, по мере необходимости и кредитные карты.

В 2007 ГОДУ мы с Пейдж получили разрешение посетить КНДР. Я хотел поехать туда, чувствуя, что назревают перемены, и увидеть их своими глазами. Мы четыре дня провели в стране как туристы; в то время Пейдж уже несколько месяцев была беременна Бэби Би.

Я не люблю путешествовать в группе туристов. Мне нравится ездить одному, прокладывать собственный маршрут, самому решать, куда ехать и что есть. В КНДР такой возможности не было: каждую минуту нашего пребывания там за нами следили правительственные агенты. Проходя по главной артерии Пхеньяна, я увидел парикмахерскую. Мне надо было подстричься, и я проскользнул внутрь. Там сидел пожилой мужчина. Он пришел в ужас, когда появился я и стал показывать руками ножницы. Меня без лишних слов вытолкал один из правительственных агентов. Он заверил меня, что стрижка не входит в расписание турпоездки.

К 2007 году, кажется, всего около трехсот американцев побывало в Северной Корее после Второй мировой войны – я видел подобную статистику. Почти никому из американцев не разрешали въезд со времени вывода войск генерала Дугласа Макартура в начале 1950-х годов.

Мне было очевидно, что жители КНДР осознают необходимость перемен в стране. И понятно почему. Все северокорейские генералы молодыми офицерами тридцать лет назад бывали в Пекине, Москве, Шанхае. Теперь они приезжают туда уже генералами, видят, как изменились эти города, и, возвращаясь в Пхеньян, говорят себе: «Только посмотри, что сталось с этими городами, а теперь взгляни на наш: здесь не изменилось ничего, по-прежнему какой-то кошмар».

Руководитель страны Ким Чен Ын получил образование в швейцарской частной школе. Не верится, что тридцатилетний парень, который к тому же сформировался в Европе, вернувшись, скажет: «Мне здесь так нравится: никаких баров, развлечении, машин – ничего».

Эти люди подвергаются влиянию извне и знают, что происходит за пределами страны. Поэтому, на мой взгляд, рано или поздно Северная Корея станет открытой страной. А когда это произойдет, государство превратится во влиятельного игрока на мировой арене. Китайцы уже рвутся в страну. На северо-западе они строят новые мосты, соединяющие два государства. Создаются новые торговые зоны. Перемены в действии.

Повсюду, где бывали, мы видели пропагандистские лозунги типа «Одна страна, две системы», напоминавшие о конце 1990-х, когда Гонконг вернулся в состав Китая. Если верить этой пропаганде, то страна, что бы ни писали в США, мечтает об объединении. Объединенная Корея станет сильной командой в области экономики. Единственные противники этого позитивного шага – США и Япония.

Если Северная и Южная Корея объединятся, Япония столкнется с новым крупным конкурентом, намного более сильным, чем Южная Корея сегодня. Это будет страна с населением от 75 до 80 миллионов жителей, прямо на китайской границе, с дисциплинированной и недорогой рабочей силой и природными ресурсами на севере и капиталом, опытом и управленческим потенциалом на юге. И она станет угрозой Японии. Стоимость ведения дел в Японии высока и постоянно увеличивается. Помимо всего прочего, в стране больше нет дешевой рабочей силы.

Понятно, по каким причинам Япония возражает против объединения. Однако не очень понятно, почему ее поддерживают США, разве что просто по инерции. Американские бюрократы пребывают в интеллектуальном летаргическом сне, им тяжело изменить свой образ мыслей, и разделенная Корея для них просто данность. В Южной Корее базируются тысячи американских солдат – это целая индустрия, и на ней основан соответствующий бюрократический аппарат.

Подобный же образ мыслей характерен и для изоляции Кубы. Когда-то для нее имелись политические причины, обоснованные или нет, но сейчас на экономической блокаде этого государства настаивает лишь горстка бюрократов и вашингтонских лоббистов, обязанных ей всей своей карьерой.

Бо́льшую часть времени они напоминают народным избранникам о кубинских беженцах, голосующих во Флориде, которые на самом деле истинные американцы. Это дети и внуки кубинских беженцев. Им плевать на злого Фиделя Кастро, если они вообще знают, кто это такой. И вновь США сами себя высекли: европейцы, мексиканцы, канадцы, южноамериканцы вливают деньги в Кубу, покупая собственность и делая инвестиции, а мы продолжаем стоять к ней спиной. В конце концов кубинцы, дождавшись нас на берегу острова, перепродадут нам собственность по тройной цене.

Что ж, и тут мы, американцы, живущие в «стране свободных», прибыли к шапочному разбору, потому что наше правительство защищает нас, как оно защищает нас от Северной Кореи. Я скептически отношусь к американской пропаганде относительно «стран-изгоев». Она слишком негативна, и получаемая нами информация (если история нас чему-то учит) наверняка серьезно искажена.

«Но какие могут быть вообще возможности для инвестиций в Северной Корее?» – спросите вы. Я инвестирую в рынки, а если рынка нет, то ищу компании, например китайские или другие азиатские, которые выиграют от открытия границ Северной Кореи. Сейчас мне такие компании неизвестны. Но Северной Корее явно нужны новые фабрики, гостиницы, рестораны и все в таком духе. Сейчас там нет ни мобильных телефонов, ни интернета. Эта страна, как и Мьянма, не имеет ничего – от самых основных товаров и услуг до высоких технологий. Впрочем, в Мьянме есть интернет, но покрытие невелико. И в обеих странах есть мыло, но его мало. Да, есть электричество, но и его мало.

Мне кажется, что туристический бизнес в Северной Корее предоставляет немалые инвестиционные возможности. В КНДР живет всего двадцать пять миллионов, и вряд ли их поездки по миру приведут к туристическому буму, но посещение южнокорейцами северной части полуострова вполне может вызвать бум. Откроется брачный бизнес, тем более что в Южной Корее не хватает молодых женщин. Южнокорейцы порой ищут жен в Лос-Анджелесе или Квинсе, но основным поставщиком жен для них должна стать Северная Корея. Север не страдает от демографической проблемы, которая есть на юге.

Мне не терпится найти способ инвестировать и в Северную Корею, и в Мьянму. Серьезные изменения в этих странах, пожалуй, самое интересное из того, что происходит сейчас и будет происходить в дальнейшем.

Еще одна отрасль, на которую я очень рассчитываю в ближайшие двадцать или тридцать лет, – китайский туризм. Китайцы много лет были лишены возможности путешествовать, и вот теперь она появилась. Китайские граждане легко получают паспорта, вывести деньги из Китая стало несложно. Вспоминаю, как в 1980-е годы в Нью-Йорке вдруг началось нашествие японских туристов на Мэдисон-авеню. Все удивлялись, откуда же они нахлынули. Японцы тогда путешествовали толпами. Что ж, японцев 125 миллионов, а вот китайцев 1,3 миллиарда – в десять с лишним раз больше, и их можно встретить уже по всему миру. И китайцы будут путешествовать не только за рубежом, но и интенсивно исследовать свою страну. Китайский туризм (как внешний, так и внутренний) завоюет солидные позиции.

Недавно я побывал в двух китайских городах. Один из них – Чэнду, столица провинции Сычуань, известный своей кухней и центром изучения больших панд; сюда мы с Пейдж и привезли дочек. 80 % больших панд в мире живут в юго-восточной провинции Китая – в Сычуань. В центре изучения панд бывает около сотни тысяч посетителей в год. Был я и в Чанша – семимиллионном городе в южном Китае, столице провинции Хунань. Я отметил, в частности, что все гостиницы были переполнены, а все достопримечательности и места развлечений набиты китайскими туристами.

Когда во время «путешествия тысячелетия» мы с Пейдж ездили по Китаю, на ярмарке в Ланьчжоу мы видели выставку ледовых скульптур из северо-восточного города Харбина. Мы пропустили красочный Харбинский международный фестиваль снежных и ледовых скульптур, который проводится там ежегодно, но дали себе обещание когда-нибудь все же побывать там… Нам удалось попасть туда с детьми во время китайского Нового года, в 2012 году. Стоял холод, температура ниже нуля держалась благодаря холодным ветрам из Сибири, и мы любовались огромными скульптурами размером с футбольное поле или здание в натуральную величину, любовались памятниками, подсвеченными изнутри, целыми городскими пейзажами, составленными из метровых блоков чистого льда. Хэппи с удовольствием присоединилась к местным, которые, отмечая праздник, жгли фейерверки… Фестиваль привлекает в среднем 100 тысяч посетителей ежегодно.