Лебединая Дорога (сборник) - Мария Семенова

Скегги сказал:

– Много хороших жребиев можно было из него сделать!

Сигурд подумал и ответил:

– Моему старику часто удаётся то, что ни у кого больше не выходит.

Скегги сказал:

– Не утешай меня, я же не маленький.

Плыло неторопливое время, и в тумане медленно разгорался розовый свет: приближался восход. Чуть поредевшая мгла позволяла теперь видеть весь кнарр, от носа до кормы.

– Не такого конца я ждал, – сказал Сигурд. – Не слышал я что-то, чтобы попадали в Вальхаллу те, кому случилось отправиться в гости к Эгиру! Я думал, что умру сражаясь…

Скегги, молча смотревший куда-то в сторону, вдруг проговорил:

– По-моему, это тебе ещё удастся.

Сигурд живо повернулся к нему, слышавшие стали оборачиваться. Скегги помялся и объяснил, как всегда застенчиво:

– Я вроде бы слышу плеск вёсел… И это не Халльгрим вождь, потому что они там не торопятся и не кричат!

– Кто же ещё? – спросил Эрлинг, бредя к ним по залившей палубу воде. – Опять ингры?

– А хотя бы и так! – сказал Сигурд. – Всё-таки не тонуть!

Вскоре и Олавссон различил мерный звук вёсел, вращавшихся в гребных люках… И поскольку каждому кораблю, идущему на вёслах, присущ свой собственный голос, Сигурд кормщик сразу же понял, что малыш не ошибся. К ним подходили чужие.

И незнакомец двигался так, как двигается только подкрадывающийся к добыче драккар. Так идёт боевая лодья, когда на вёслах остаются немногие, а большинство уже стоит в проходе между скамьями, надев на головы шлемы.

Он поднял глаза на Виглафссона, и тот его понял. И приказал:

– Разбирайте оружие. Мало похоже на то, что мы по-хорошему с ними разойдёмся!..

Злополучный рог сунули под скамью, но те, на боевом корабле, ошибиться уже не могли. Вот качнулась в тумане страшная тень…

И явилась над бортом кнарра ощеренная деревянная пасть, высоко поднятая на форштевне!

А возле страшилища, положив твёрдую руку на его чешуйчатое плечо, стояла – Вигдис Рунольвдоттир! И глядела с корабельного носа на Эрлинга и его посиневший от холода хирд. На груди Вигдис сверкал посеребрёнными чешуйками боевой панцирь. А за спиной бородатой стеною стояла дружина: отчаянные берсерки Харальда конунга.

Красный драккар навалился форштевнем на самую середину тонувшего корабля, и тот застонал, медленно высвобождаясь из-под его тяжести. Вигдис заговорила первой.

– Ну здравствуй, Приёмыш… Легки же вы на ногу, Виглафссоны! Как и все трусы. Пришлось-таки мне погоняться за вами, но вот я здесь. Я поклялась истребить лучшего человека в этом роду, однако, я вижу, начать придётся с самого худшего. Ведь ты, Эрлинг, даже не Виглафссон. Ты из рода рабов, в тебе течет рабская кровь.

Эрлинг ответил:

– Моей крови достало побросать в море людей твоего отца. А его самого привезти на берег связанного, как барана.

Он ждал, что Вигдис немедленно отдаст приказ начать расправу – потому что о равном бое и речи быть не могло, – но Вигдис только засмеялась:

– Ты ждешь стрелы, Эрлинг Приёмыш? Мои храбрецы не станут пачкать оружия о твою шкуру… Ты утонешь, и мой отец порадуется, глядя, как ты барахтаешься в воде. А если ты попробуешь взобраться к нам нам на корабль, я сама отсеку тебе руки! А когда я повстречаю Халльгрима или Хельги, я привяжу их по разным штевням моей лодьи и позабочусь, чтобы они не умерли слишком быстро!

И таким странным был её смех, почему-то больше похожий на плач, что Эрлинг посмотрел внимательнее ей в лицо… Нет! Неистовые глаза были сухими.

Берсерки потеснились: вперёд протискался кудрявый парень. И встал около Вигдис, на носу.

– Посмотри-ка на меня – не припоминаешь? – спросил этот человек. – А ведь навряд ли я так изменился с тех пор, как ты приносил меня в жертву Вана-Ньёрду, Приёмыш! Я ещё сказал тебе тогда, что всё может перемениться, и вышло по-моему!

– Теперь и я могу ответить тебе тем же, – проговорил Виглафссон. – Впрочем, я вижу, Ньёрд тебя выплюнул.

Должно быть, принял тебя за тухлую рыбёшку. Надо мне было выбрать кого-нибудь достойней…

– От тебя-то он навряд ли откажется! – зарычал Эйнар. – Ты ему придёшься как раз по вкусу!

Берсерки веселились, слушая перебранку. Но в это время маленький Скегги, которого заботливые воины как могли прикрывали собой, неожиданно появился у борта.

Вид у него был отчаянно решительный.

– Дроттнинг! – прозвенел его тонкий голос. – Позволь, я скажу хвалебную песнь, которую сложил для тебя!..

Вигдис удивилась:

– И ты здесь, лягушонок? А не рано ты стал называть себя скальдом?

Скегги ответил почтительно:

– Рунольва хёвдинга называли Скальдом, и ты должна знать толк в этом деле. Ты выслушаешь меня и сама скажешь, хорошо ли вышло!

Эрлинг оглянулся на него как на незнакомца: вот уж этого он от Скегги не ждал. А Вигдис оперлась локтями о борт:

– Ну что же… пожалуй, я даже оставлю тебе жизнь, если твоя драпа придётся мне по душе. Говори!

Тогда Скегги крепко зажмурился и начал:

Знать, это Вигдис!Дева недугадревесных стволов,валькирия злая,задумала смелое:жизни лишитьхраброго ёвура,сына Ворона…

На палубе кнарра послышался яростный ропот. Голос Скегги сорвался от страха, он умолк. Вигдис улыбнулась ему:

– Не бойся, лягушонок, мои воины убьют любого, кто тебя тронет… Говори дальше, если это ещё не всё!

И Скегги втянул голову в плечи, крепко сжал тощие кулаки – и выпалил скороговоркой, чтобы успеть излить на неё полную меру отравы:

Знать, это Вигдис!Вигдис Штаны,дочь Рунольва,жён завела себе,мужеподобная.Вооружила ихи на корабль…

Закончить ему не дали.

– Замолчи! – первым заорал Эйнар. Размахнулся и послал в Скегги свой топор! И лежать бы юному скальду рассечённым надвое, если бы не Рагнар. Летящая сталь громыхнула в его щит. Гулко лопнуло твёрдое дерево и окрасилось кровью…

Берсерки сыпали проклятиями, иные уже сидели верхом на борту, готовясь спрыгнуть на палубу кнарра.

– Назад! – осадила их Вигдис. Лицо её было белым от ярости. – Смерть, достойная мужей, это не для них!

– А тебя, Скегги Скальд, – добавила она, наклоняясь вперёд, – я за этот нид уж как-нибудь награжу…

Скегги бесстрашно высунул голову из-за щита:

– Всё равно не будет тебе больше удачи, Вигдис Штаны!

Рагнар показал Эйнару топор:

– Вот я и отнял у тебя оружие во второй раз, Эйнар Утопленник! Не забудь когда-нибудь похвастаться этим за пивом! А чтобы ты после не жаловался, будто я дал тебе прозвище и ничего не подарил, так на-ка вот тебе его обратно, держи!

Правая рука у него была ещё цела: секира взвилась в воздух. Увернуться Эйнар не смог – но, на его счастье, удар был неточен. Остриё топора лишь скользнуло по шлему, начисто смахнув прядь кудрявых волос. И со стуком вошло в деревянную драконью чешую…

Конунговы люди хохотали, потешаясь над обоими. Все они смотрели вперёд – на погружавшуюся лодью и на людей в ней. И поэтому не видели, что делалось у них за спиной.

16

Они ничего не поняли даже тогда, когда Эрлинг и его люди громко и торжествующе закричали – и бросились вперёд, выхватывая из ножен мечи! Но вдоль обоих бортов уже скользили изогнутые форштевни, один чёрный, другой расписной. А на палубу молча прыгали викинги.

И конунговы люди смекнули, что слишком рано праздновали победу, и встали спинами к спинам – подороже продавать свою жизнь.

Драккары с разгону ударились носами в борт кнарра, и тот вздрогнул от новой боли – а потом стал потихоньку отходить прочь, как умирающий, стремящийся испустить дух в стороне от побоища.

На палубе красного корабля началась битва. И жестокая битва! У Вигдис была воистину славная дружина, и в другое время мало кто смог бы устоять против таких молодцов, но тут уж сила ломила силу. Викингов было почти по двое на каждого. А братья Виглафссоны рубились впереди своих людей, – и тот закрывал глаза навеки, кого судьба ставила с этими великанами лицом к лицу!

Половина хирдманнов Вигдис погибла почти сразу же, едва успев схватиться за мечи. А оставшихся было слишком мало для достойного спора. И довольно скоро стук мечей над палубой начал стихать. Кое-где, особенно на носу, ещё оборонялись четверо-пятеро бойцов… но и это тянулось недолго.

Тогда Халльгрим хёвдинг сдёрнул с головы шлем – наглазники, исковерканные метким ударом, не давали оглядеться. Хриплый голос прозвучал ещё более хрипло, чем всегда:

– Где Вигдис?

– Я вроде видел её на носу, – сказал Бьёрн Олавссон. – На ней ещё панцирь был. Такой серебристый…

А Хельги проворчал:

– Да здесь она где-нибудь, если только не выскочила за борт, как её отец.

Халльгрим свирепо обернулся к нему… И кто-то из умиравших на палубе пустил в него нож. Нож попал в голову: хёвдинг вздрогнул от неожиданного удара. Пошатнулся, схватился руками за лицо.

Тяжёлый нож упал на палубу, и многие его узнали.