Любовь зла (СИ) - Мари Князева

закатила глаза, при этом улыбаясь:

— Ну раз обещала, значит, приду.

Да! Да! Дааа!!! Даже не спорит, что это свидание… Всё-таки благодарность — великая вещь. Творит чудеса даже с такими врединами, как моя Настёна…

Я вышел проводить её до двери и заодно обнять на прощание, но — не успел. Она сама, первая протянула ко мне руки. Я решительно шагнул навстречу — ну чем не знак? — поймал в объятия и чуть ли с размаху припечатался к её губам. Настёна пискнула от неожиданности, но отстраниться я ей не дал. Прижал к себе за талию и затылок и попытался углубить поцелуй. Вот только упрямые зубки намертво сомкнулись, не пуская меня внутрь, а девушка затрепыхалась в моих руках, как пойманная птичка, мечтающая оказаться на свободе.

— Яр, ты что творишь?! — прошипела она, когда я всё же позволил ей немного отстраниться. — Ты… подлый обманщик!

— Я — подлый..? — даже задохнулся слегка.

Настя воспользовалась моментом и вывернулась из объятий. Пролепетала обиженно:

— Ты мне обещал!..

— Что я обещал?

— Что ты не станешь… что мы друзья… разве друзья так поступают?

— Да что я такого ужасного сделал-то?!

— Ты меня… поцеловал! Совсем не по-дружески! Прилюдно! Воспользовавшись моей минутной слабостью…

— То есть, ты считаешь, что я потратил на тебя столько сил и времени, чтобы… поймать тебя в момент слабости и подло поцеловать? Ты хоть немножко с реальностью сверяешься, живя в своих фантазиях? Думаешь, мне поцеловать некого? Думаешь, я за каждой вот так бегаю и исполняю все желания, как фея-крёстная, чтобы только дождаться удачного случая?

— Тогда зачем ты теряешь со мной время на эти глупости, раз у тебя там очередь на поцелуи, и без всяких заморочек?

— А ты сама как думаешь?

Мы ожесточённо осматривали друг друга, тяжело дыша. Да, именно так — ожесточённо. Как будто не просто трогаем взглядами, а пытаемся прощупать, утроить досмотр на предмет взаимных чувств.

— Давай поговорим "не прилюдно", — кивнул я в сторону машины, заметив, что несколько человек прямо-таки остановились понаблюдать за нашей сценой объяснения.

Настя тоже оглянулась, вздохнула и пошла со мной. Села на переднее сиденье, подобрав платье, сложила руки на груди и надулась.

— Кончай строить из себя оскорблённую невинность! — поморщился я. — Тут никто не хотел тебя обидеть, ты же это прекрасно понимаешь.

— Я понимаю… а ты?

— Что я должен понимать? Что ты из упрямства отталкиваешь меня, несмотря на то, что я уже ковриком у твоих ног расстелился? Не знаю, как ещё тебе угодить… Насть, может, хватит меня мучить? Конечно, все эти игры — очень увлекательны, но я не могу питаться только ими. Нужно и по шерсти гладить иногда.

— Значит, ты не был искренен со мной…

— Конечно, я не был искренен с тобой! Когда я искренен, то ты убегаешь в два раза быстрее! И не надо, пожалуйста, делать вид, что всерьёз считала мои чувства к тебе дружескими. Это надо быть слепой идиоткой, а ты совсем не такая.

— Я ведь тебе всё объяснила. И не просила за мной бегать…

— Ну а мне плевать на все твои объяснения! Я, чёрт возьми, влюблён в тебя! Что мне было с этим делать? Сдаваться, когда чего-то очень сильно хочу, я не умею. Не так много в моей жизни было таких вещей, но за них я готов бороться насмерть. Ты мне нужна! И я хочу обнимать тебя и целовать. И всё остальное — когда ты будешь готова. Но сейчас — хотя бы элементарные ласки мне необходимы!

Всё это я говорил лобовому стеклу, не в силах посмотреть на свой объект воздыхания. Она сидела молча, сжавшись в комочек и раскрасневшись как никогда.

— Насть… — я тронул её за руку. Девушка вздрогнула. Пробормотала торопливо:

— Мне надо подумать. — Вдруг распахнула дверь, выскочила наружу и побежала в сторону общаги.

Даже не попрощалась, зараза!

Я вздохнул и завёл мотор. И поехал домой. Очень сильно тянуло нажраться, но — бухать в одиночку — это как-то совсем по-алкоголиковски, а никого из своих друзей я видеть не хотел.

Батя засёк меня, когда я бочком пытался проскользнуть через чёрный ход.

— Ты куда это в смокинге ходил? — глянул он на мой костюм поверх очков.

— Наа благовторительный вечер. Помнишь, Алексей Михалыч про него рассказывал?

— А зачем? Или правильнее будет спросить: с кем? Надеюсь, невесту брал с собой?

— Эээ не совсем.

— Как это — не совсем?

— Ну, с девушкой, но другой…

— Ты вообще охренел? С какой ещё другой девушкой?

Я вздохнул. Сейчас отхвачу люлей, даже не получив перед этим за них награды… Вот так и делай добрые дела после этого…

— Ну, с Настей, с той, которая моя надсмотрщица в детдоме…

— Повторюсь: какого хрена?

Я решил: чего тут уже оттягивать неизбежное? Всё равно завтра-послезавтра узнает, а так — всё выложу за раз, и только одну казнь переживу, а не две.

— Мы искали спонсоров для капремонта в детдоме.

Отец побледнел, а потом побагровел. Я думал, заорёт сейчас, но он спросил на удивление тихо:

— А ты не слишком много на себя берёшь, щенок?

— Ну она просила, а я подумал, хорошее же дело…

— Да это не твоего ума дело! — батин голос потихоньку набирал децибелы. — Ты почему такие вопросы за моей спиной поднимаешь? Как я буду выглядеть, когда у меня спросят, а чего это мой сын ходит побираться к нормальным пацанам на пару с какой-то шаромыжницей?!

Почему-то после всех приключений с Настей гнев отца перестал пугать меня так сильно как раньше.

— А ты прикрой меня, как обычно: скажи, дети хотели просто поиграть. Забейте, пацаны, детдомовцы перетопчутся. Ждали пятьдесят лет — и ещё пятьдесят подождут. Какой-нибудь другой мэр им бюджет выделит…

Отец снова побагровел, с отливом в синеву, и, скривив лицо, замахнулся на меня рукой. Хорошо так замахнулся, амплитудно. Но в этом положении и замер. Потому ли, что единственная