В самое сердце, или Девочка для Туманова (СИ) - Раевская Тиана

Мне было плевать на все! Главное — тянуть время. Может, Медведь вернется. Или охранники обратят внимание, что меня нет рядом.

— Помогите! — заорала во все горло.

— Заткни ее! — кривясь от боли, проблеял козел спереди, но второй тоже был выведен мной из игры метким ударом кроссовка в пах.

К сожалению, первый успел заблокировать двери и уже пытался завести автомобиль. Сволочь.

Ведя борьбу со мной, они отвлеклись и заметили, как спереди и сзади их подпёрли два других авто, когда было уже поздно. В первом я сразу узнала темно-синий Лексус Ника, а из второго выскочил Туманов собственной персоной.

Мои похитители ругались матами, а тот что рядом, нетерпеливо искал что-то в салоне.

У моих спасителей в руках сверкнули пистолеты. Ничего себе! Они были направлены на переднее и заднее стекло.

— Отпустите девчонку! — заорал Никита. — Быстро!

— Маша! Ты в порядке? — вклинился брат.

Парень в очках поднял руки, сдаваясь, и признавая поражение, выполз наружу. Второй тоже открыл дверь и начал выбираться. Подозрительно медленно… черт! У него же был пистолет!

— Ник! Осторожно! — закричала я, дергая урода назад за рукав и одновременно пяткой врезая, куда попало. Похититель взвыл, и раздался выстрел. Затем второй. Перед глазами все закружилось, завертелось. Не сразу смогла выбраться и обнаружить перед собой на асфальте два тела.

Один — тот самый урод, которого я со злости еще бы пару раз пнула под ребра… В тот момент я еще не успела осознать, что второе тело — это Никита… а когда дошло… несколько секунд тупо смотрела на красное пятно расползающееся по его белой футболке под кожаной курткой…

Кровь… выстрел… Туманов…

— Никита! — бросилась, наконец, к нему с диким воплем. Упала на колени рядом, не зная, чем помочь. Брат держал на прицеле второго, поэтому бросил лишь:

— Маш, жив?

Туманов приоткрыл глаза и схватился за кровоточащую рану.

— Жив, но зацепило… еще бы чуток и была б хана… — прохрипел, кривясь.

— Скажи спасибо Машке. Это она его пнула. Маш, радуйся, спасла своего Туманова…

Похоже, брат тоже на взводе от адреналина, чересчур возбужденный…

Тут к нам подбежали охранники Евстигнеева. Один из них нацепил наручники на обоих похитителей и сообщил, что полиция уже едет. Второй добавил, что скорая тоже и подошел к нам с Никитой. Осмотрел рану и вынес вердикт, что пуля прошла навылет. Я стянула с себя тоненькую кофтешку, оставшись в футболке, и приложила к левому боку раненного, зажимая сильнее.

К горлу внезапно подступил ком, и я сжала зубы, чтобы не разрыдаться прямо тут. А если бы его убили?.. Пройди пуля немного выше, она бы попала прямо в самое сердце…

Прохладная мужская рука легла поверх моей, заставляя вздрогнуть. Подняла к нему лицо, встречаясь с потемневшими любимыми глазами.

— Спасибо, Маш… — произнес тихо, морщась от боли. Ох, ему и правда фигово. Бледный уже от потери крови…

Хотела поднять руку и провести по заросшей щетиной щеке… однако вспомнила наш последний разговор по телефону и остановила себя.

— Надеюсь, этим я себя реабилитировала, и больше не буду в твоих глазах врагом номер один…

Он промолчал, лишь отвел в сторону взгляд, словно ему не по себе от моих слов… не может же ему быть стыдно… нет…

— Я серьезно, Маш, спасибо…

Пожала плечом и поднялась с колен. Мне тоже не нужны подачки и благодарности.

— Ну раз мы квиты, то… Как там, кстати, Виталий Эдуардович? — я резко повернулась к его раскуроченному авто. Мне нужно отвлечься от Туманова, иначе просто не выдержу и брошусь ему на шею. Но я не хочу навязываться.

— Тяжело, — ответили охранники, и мы услышали первые далекие сигналы скорой помощи. — Ноги переломаны, ушибы, скорее всего сотрясение.

— Никит, — обратилась к Туманову. — Твой дядя очень хотел с тобой встретиться и поговорить. Он спас меня дважды. Когда забрал утром из универа и сейчас, увернувшись от лобового столкновения и подставившись сам. Если для тебя это хоть что-то значит, дай ему шанс.

Он долго сверлил меня взглядом, потом кивнул. К нам подъехала скорая, отвлекая от пустых разговоров. Два врача сразу же бросились к Евстигнееву, еще двое к нам. Мне и брату пришлось отойти в сторону, дожидаясь, когда осмотрят пострадавших. Вскоре появилась полиция и вторая машина с красным крестом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Все опять закружилось, завертелось. Вопросы полиции, появление Медведя. Нас с Ником отпустили, недолго мучая, сообщив, что свяжутся в скором времени, а Туманова с дядей загрузили в машины скорой. Уже когда все были готовы к отправке в больницу, Никита вдруг приподнялся и поймал мой взволнованный лихорадочный взор.

— Я надеюсь, ты придешь меня навестить? Помнится, твоя близость всегда действовала благоприятно и помогала быстрее выздоравливать.

Хочется улыбнуться, но не могу — внутри полный раздрай от всего случившегося.

— Возможно, но, кажется, кто-то просил не совать нос не в свое дело.

Мужчина в медицинской одежде почти закрыл машину, когда услышала:

— Маш, я идиот, Маш! Приходи… я буду…

Бах! — дверь хлопнула, заглушая последнее слово. Слезы поползли по щекам, но слава богу, он их уже не видел…

Не уверена, что смогу легко его простить. Еще сегодня утром бросилась бы в объятья и целовала… целовала, а сейчас… не могу… Меня согнуло пополам так, что едва успела добежать до обочины, прежде чем вывернуло наизнанку.

Сзади молча подошел Ник, накинул на плечи свой джемпер, обнимая за плечи, потом просто подхватил на руки, унося в свой Лексус.

— Все будет хорошо, милая… все будет хорошо.

Ох… неужели он простил Туманова? Чудо расчудесное…

Глава 40

Ник, мой брат, неожиданно сильно изменился. Все бы ничего, если б еще два дня назад он не бесился от одного упоминания имени Туманова, а тут прямо все разговоры сводились к одному — к Никите.

Часть из них велась при мне и Карине. Но были и такие, как говорится, по душам, философские, о жизни, о прощении, с явными намёками на то, чтобы я кончала валять дурочку и ехала в больницу.

Из общих я узнала, что положили Никиту и его дядю в одну палату. По всей видимости, за определенное вознаграждение со стороны второго. Сначала Туманов взбесился, но, узнав о болезни дядьки, смягчился. А потом они и вовсе сдружились.

Евстигнеев, кстати, кому-то позвонил, и моего преподавателя вернули в целости и сохранности. Ник отказался посвящать меня в подробности, запретив снова лезть в это дело. Сказал кратко, мол, виновные в аварии наказаны, как и те, кто пытался похитить меня, а вот с их нанимателем будут разбираться другие структуры, совершенно не связанные с законом.

Я, разумеется, тут же бросилась звонить Денису Олеговичу, и мы договорились встретиться. Он настоятельно просил отступить и не подвергать опасности себя и семью. По секрету поведал, что не бросит свою деятельность, будет дальше заниматься сбором информации, но очень осторожно и, конечно же, под псевдонимом, сообщить который мне отказался.

Но окончательно поставить крест на идее далее вести журналистское расследование меня заставил Юра. Он не размусоливал, а завел меня в кабинет и грубо, так чтоб точно дошло, заявил — я влезла в такое дерьмо, что нашу семью могли просто уничтожить. Меня, Ника, Карину и племяшку. Он не выбирал выражений, сказал прямо, как есть. У меня разом отрезало всякое желание совать нос. Тем более, что первоначальная цель была достигнута — с Туманова сняли обвинения.

— Маш, я не хотел пугать, — глядя на мое бледное личико, извинился Юра. — Но важно было донести главное — не лезь.

У него получилось. Надеюсь, сейчас, когда Евстигнеев подружился с племянником, он сумеет того защитить.

— Хорошо.

Возможно, я жуткая трусиха, но подвергать опасности свою семью не стану, учитывая, что вряд ли мои попытки кто-то оценит. Кто я такая? Пока никто. Надо хотя бы универ закончить, над именем поработать…