СТРУНА ИСТОРИИ - ГУМИЛЕВ Николаевич

Нас же, с точки зрения этногенеза, интересует — откуда они набрали этих людей? Были ли это остатки богатырей эпохи Великого переселения народов или будущие рыцари и бароны? Надо сказать, видимо, что в эту переломную эпоху было и то, и другое. Но тут они, так же как мухаджиры при Мухаммеде, объединились вокруг Карла Великого и создался даже цикл поэм и баллад — о рыцарях Круглого Стола или рыцарях Франции (рыцари Круглого Стола группировались вокруг мифического короля Артура, а пэры Франции — вокруг Карла Великого). Он был первый среди равных, он с ними вместе пировал, он с ними вместе ходил в походы. За предательство наказывал даже не сам король, а наказывал Бог, помогающий на поединке правому победить неправого. То есть они жили как единая, крепкая, хорошая банда, возглавлявшая страну.

Похоже на то, что было у Мухамеда? Очень!

* * *

Сейчас я, чтобы не отвлекаться, остановлюсь и перейду на третий пример — на историю Западной Европы. Там было тоже похоже, хотя в совершенно других условиях. А что же здесь похожего? — С одной стороны, — арабы, семиты (понимаете ли, никаких таких феодальных обычаев у них не было, хотя вояки они были великолепные, но это были — воины-купцы), а с другой стороны, — люди, которые не знали, что такое торговля, торговать совершенно не умели (купцы, которые приезжали к ним, их безбожно обманывали).

В чем же тут общее? Общее, понимаете, в том моменте, который удалось подметить — отношение общества, общественной системы, к человеку … и отношение человеческого коллектива к природным условиям. Вот эти два индикатора для нас будут важны. Как мы вскрываем все этнические отношения? Только исследуя модификации и изменения общественных отношений. В истории такого нет. История нас ведет к цели как путеводная нить Ариадны,[197] которая помогает нам выйти из лабиринта. Поэтому нам историю надо знать, но только для этого.

Что же мы можем отметить для этой фазы становления этногенеза? Общество (будь то — арабы, монголы, древние евреи, византийцы, франки), оно говорит человеку (одному!): «Будь тем, кем ты должен быть!»

В этой иерархической системе, -

если ты хороший король — «Будь королем!»;

если ты министр — «Будь министром»;

если ты рыцарь — «Будь рыцарем! И не вылезай никуда! Неси свои функции!»;

если ты слуга — «Будь слугой»;

если ты крестьянин — «Будь крестьянином, плати налог! Ни-ку-да не вылезай!»,

потому что в этой сверхотлаженной иерархической системе людям, составляющим консорцию, каждому уделяется определенное место.

Если они начнут бороться друг с другом за место, а не преследовать одну общую цель, — они погибнут (если это случается, то они и гибнут). А в тех случаях, когда они выживают, это действует тот самый императив.[198]

Ну, хорошо, а если, скажем, король не соответствует своему назначению? — Свергнуть его и нечего с ним цацкаться!

А министр оказывается глупым и неудовлетворительным? — Отрубить ему голову!

А если рыцарь или всадник оказывается трусоватым и не дисциплинированным? — Отобрать лошадь, оружие и выгнать — к чертям собачьим! Чтобы и близко духу его не было!

А если крестьянин не несет налог, не вносит налог? — Ну, это мы заставим! Это мы умеем.

В общем, каждый должен был быть на своем месте. И из коллектива с таким общественным императивом получалась весьма слаженная этническая машина, которая либо — ломалась, либо — развивалась.

Надо сказать, что то, что сделал Карл Великий (по сути, это был переломный момент) сломалось, и сломалось очень быстро. Ибо для того, чтобы набрать себе нужное количество «товарищей» (то есть графов) и поставить во главе их воевод (то есть герцогов), и снабдить их достаточным количеством рядовых (то есть баронов. «Ваго» значит просто человек), нужно собрать все пассионарные силы тогдашней Европы. А Европа тогда была маленькая, она простиралась от Эльбы до Пиренеев и от Альп примерно до Нормандии. Британия в нее не входила — там были кельты — они не считали себя сопричастными европейскому миру.

Графов собирали со всех германских племен, собрали со всех и уцелевших от Рима галло-римлян, то есть приглашали посторонних, кого можно. Если попадались какие-нибудь пленные хорошие, у арабов, например, брали в плен, им предлагали креститься и войти в «товарищи». Почему? Потому что таких людей мало.

Вы понимаете, ведь из этого кавардака ничего не получилось. Потому что этнос — не только единица социально организующаяся, она должна учитывать свои природные формы.

* * *

Карл Великий умер в 814 г. При его сыне Людовике Благочестивом начались распри, которые закончились к 841 г. полным развалом империи. И по какому же принципу? По принципу территориальному.

Западная часть, которая сейчас составляет большую часть территории Франции, она была романоязычной. Там говорили на испорченной латыни (которую сейчас мы считаем французским языком). Восточная часть была германоязычной, там была смесь немецких наречий, одно из которых мы сейчас изучаем в школе. Но в X в. понимали они друг друга довольно трудно. Французы будущие понимали друг друга легче. Но, самое главное, и те и другие составляли два крыла империи и терпеть не могли друг друга.

Германцы говорили, что они храбрые богатыри-завоеватели: «Читать писать мы, конечно, не умеем, но зачем это настоящим мужчинам и тем более красивым женщинам? Мужчины должны воевать, женщины должны рожать и воспитывать детей, и как можно больше, потому что воевать придется долго и все равно большую часть перебьют. Так что, — давай!» В общем, в этом они видели смысл жизни. И, кроме того, развивались как хотели.

А западные франки сохранили остатки римской культуры и говорили: «Ну, что с этими охламонами разговаривать — дикий же народ! Ну, храбрость у них, конечно, есть, но ведь и мы не лыком шиты. А вообще-то ведь неприятно с ними даже одним воздухом дышать. То ли дело, — я приду вот к своей матроне,[200] поговорю с ней о Сидонии Аполинарии[201] или о Лукиане.[202] А если даже я этого ничего и не знаю, то все равно, — у меня дедушка это знал. (Так многие в нашем поколении говорили: «Я-то французского языка не знаю, но вот мамочка у меня знала хорошо!») А они примерно также говорили по-латыни. И вообще, ну, с немцем, ну, кто хочет жить с немцем…?

А посредине между Роной, Рейном и Альпами (карту я не повесил, но я думаю, все представляют) поселилось третье племя, совершенно ни на кого не похожее, — бургунды.[203] Бургунды были самые культурные из всех германских племен. Они были такие очень высокие, рыжебородые, но бород не стригли, волосы носили на голове густые и выпить были не прочь. Притом они были очень добродушные и способны к наукам, так как они были германцами, хлебнувшими древнеримской культуры. Кроме того, они были ариане[204] (ну, это было одно из ответвлений ранних ересей христианской Церкви), и поэтому они выделялись среди прочих. Их потом заставили принять католичество, но они, так сказать, это делали с полной неохотой и выделялись как что-то особое.

То есть образовалось уже три совершенно не похожих народа, или три породы людей, можно так сказать. Причем они друг друга отличали великолепно. Если человек приезжал откуда-нибудь, допустим, из Китая или из Персии, то они ему казались все на одно лицо. Но как только он там поживет, он видит, что они различны. А поскольку они были различны, то они и хотели жить различно. А империя-то была одна, — от Эльбы, понимаете, до реки Эбро в Испании. Карл Великий захватил небольшой кусочек Каталонии, Барселону захватил. Так что большая относительно империя и управление там должно быть одно.[205] А чье? — Вот тоже вопрос.

Но кончилось это дело так. У Людовика Благочестивого было три сына, и они схватились между собой.[206] Сначала двое — Людовик Немецкий и Карл Лысый — напали на старшего сына — Лотаря,[209] который носил титул императора, и разбили его в битве при Фонтане,[210] — 841 год. Это год рождения Европы. Объясню почему. Лотарь бежал, но что было странно, и это отмечают даже хронисты: обычно, после больших битв, победители убивали раненых и побежденных, а тут — они говорили: «Зачем мы воюем, мы ведь все-таки свои! Принципы у нас разные. Вы вот защищали Лотаря, который был за единство Империи, а мы не хотим. Но все равно мы же не чужие». И носили раненым врагам воду. Так что война, как видите, имела свои особенности, особенности, не свойственные войнам того времени.