Пусть умрёт - Юрий Григ

      Шестое чувство Матвея Петровича сработало моментально, и племянник передал трубку дядюшке.

       — Как там, Матвей? – спросил тот в трубку.

       — Все, готово, Марлен.

       — Тогда начинай. Сейчас подойду.

 В этот момент на край стоящего на столике стакана приземлилась огромная бабочка.  Она сложила крылья, напоминающие в профиль раздувшую капюшон кобру, и коротким хоботком прильнула к капле воды на стекле.

      Пронькин посмотрел на нее и спросил:

      — А ты в курсе, Коля, что это за бабочка?

      — Аттакус Атлас, семейство павлиноглазок, одна из самых больших бабочек на планете. Обитает на островах Борнео, Ява, – ни секунды не раздумывая, выпалил Коля.

       – Браво, – поаплодировал эрудиту-племяннику дядя. – Делаешь успехи. Уже поинтересовался... Так вот, что я хотел этим сказать… Чуешь, Коля, какая она, наша Россия, – не только азиаты, а даже бабочки из Индонезии норовят к нам переселиться!

      Было совсем темно, когда гостям предложили пройти в ангар, возвышающийся посередине просеки невдалеке от шатров. Здесь было обещано провести следующую часть программы.

      Гости, пребывающие в крайне приподнятом настроении, помаленьку стали заполнять ангар. Невидимые вентиляторы гнали воздушную струю в огромное чрево, в котором спокойно могло разместиться несколько теннисных кортов. Но вместо кортов в центре, на возвышении, был растянут ярко освещенный прожекторами боксерский ринг. С двух сторон, напротив друг друга, к потолку поднимались трибуны для зрителей. Третья сторона была отдана длинным столам с батальонами бокалов, рюмок и бутылок. Внимательный наблюдатель обнаружил бы также несколько профессиональных телекамер, установленных таким образом, чтобы перекрыть все внутреннее пространство ангара.

 Безмолвные официанты бесшумно сновали по рядам, чудом умудряясь не задеть никого и не уронить ничего. А волна гостей все прибывала, затопляя трибуны снизу вверх и растекаясь по сторонам.

      Когда трибуны заполнились до отказа, на ринге снова появился тот самый человек—пингвин, не далее, как час назад предложивший гостям изжаренного лося. Он выпятил грудь и завопил нечеловеческим фальцетом во всю мочь своей глотки:

      — Бо-о-кс!

      Мо;чи ему оказалось не занимать – перекрыл, стервец, воплем своим шум толпы.

      На ринг тотчас же выскочили два боксера и рефери. Публика слегка поутихла, переключив внимание на них.

      По рядам засновали букмекеры и зрители стали делать ставки.

      Есть уже не могли, но пить продолжали зело;.

      В это время с самого верха одной из трибун, оставаясь незаметным для публики, за ходом поединка наблюдали хозяин  вечеринки и его помощник.

      — Выпустим четыре пары, – объяснял последний, склонившись к своему боссу.

      — По времени уложишься, Матвей? – спросил с озабоченностью в голосе Пронькин.

      — Успеем, – уверенно успокоил его Матвей Петрович.

      — Надо успеть до того, как эти скоты, – ласково отозвался хозяин о своих дорогих гостях, – свалятся под лавки окончательно. Не забудь про главный номер. Э-эх, надоело метать бисер перед свиньями... Стараешься, стараешься, а им – лишь бы на халяву нажраться.

      — Не беспокойся, успеем, – заверил Матвей Петрович.

      Тем временем внизу уже творилось, честно говоря, черт те что! Законы поединков писались, по-видимому, для кого угодно, но только не для тех двоих на ринге. Для нанесения ударов они применяли практически все части тела, пренебрегая любыми придуманными за солидный срок, прошедший со времен каменного века, правилами. А зрителям нравилось, братцы! Пребывали, так сказать, в буйном восторге.

      — Видишь, Матвей вот тебе очередное доказательство животной сущности человеческих существ, – прокомментировал Пронькин, созерцая боксеров, с завидным усердием превращающих друг друга в отбивные, и зрителей, которые в исступлении надсаживались, требуя еще крови.

      — Ну да, – поддакнул Матвей Петрович

      — Посмотри-ка на наших гостей, Матвей, разошлись не на шутку. – Пронькин, мотнул головой в сторону трибун. – Ничего, ничего, пусть вернутся в свое первобытное состояние. Людям иногда полезно почувствовать себя теми, кто они на самом деле есть. В сущности, убийство себе подобных заложено в нашей природе, так же как и в природе всех остальных живых существ. Животное в борьбе за своих детей, свое логово, свою территорию, что делает? Убивает.

      — Убивает, – согласился Матвей Петрович.

      — Добавь: не просто убивает! Убивает не задумываясь. Это только последние пару тысяч лет общество придумало моральные ограничения. И чем это кончилось?

      — Чем?

      — Расплодилось племя людское. Скоро воздуха на планете для всех хватать не будет.

      — Да, естественный отбор закончился, – посетовал Матвей Петрович, правда, не вполне уверенный в том, что вышел бы победителем в эволюционном соревновании, продолжайся такое.

      — Вот именно! Выживают все – сильные и слабые, здоровые и больные.

      — Адольф, хоть и изверг, а в корень смотрел.

      — Шикльгрубер дегенерат! Да, война нужна, но ведь так бездарно уничтожать людей может только законченный идиот. Столько живого материала извел и никакого удовольствия. Его газовые камеры кроме раздражения никаких эмоций не вызывают. Поучился бы у древних бороться с перенаселением с пользой. Они из этого такие шоу устраивали!

      В этот момент трибуны взорвались – один из боксеров, сбив с ног соперника, так страшно звезданул его ногой по почкам, что бедолага только судорожно дернулся, однако встать уже не смог.

      Тут под канаты поднырнули двое дюжих парней, секунданты, и стали оттаскивать разгоряченного бойца от распластанного на ринге лузера. Несмотря на то, что победитель упирался, вяло отмахивался, упрямо норовя дать секундантам в морду, те успешно реализовали свое численное преимущество и свежие силы.

      Зрители разочарованно выдохнули.

      — Видишь, Матвей, – промолвил Пронькин, – расстроились, что беднягу не прикончили.

      Рефери объявил победителя и по трибунам снова забегали букмекеры. Официанты едва успевали разносить выпивку.

      Вслед за первой вышла вторая пара, за ней третья. Противники уродовали друг друга. Объявляли победителя. Букмекеры выплачивали выигрыши. Гости пили, но закусывать уже не могли. Бушевали – жаждали продолжения. 

      — Будем выпускать четвертую пару? – спросил Матвей Петрович, когда с ринга унесли очередного жертву, выглядевшую так, как будто ее переехал танк…

      — Хватит с них... Приступай к главному блюду. – приказал Пронькин, – они такого отродясь не видывали…

      — Прямо сейчас!?

      — А когда еще! Прямо сейчас.

      — Мы же перерыв намечали...

      — Перерыв? Какой перерыв!? Не видишь, как они разогрелись. Хочешь, чтоб остыли? Давай прямо сейчас, без перерыва.

      — Марлен...

      — Матвей, ты, когда на бабе, – перебил Пронькин, – тоже в такие моменты перерыв делаешь? Ну! Выпускай своих головорезов!

      Уволокли ринг, за ним свернули ковер, под которым желтел песок…

      Пронькин хорошо помнил, как всё начиналось. Года два назад. Помнил, как зашел тогда к внуку. Тот, не замечая ничего вокруг, сидел перед экраном компьютера.

      В комнате стоял звон закаленной стали, время от времени прерываемый звуками разрываемой плоти и короткими глухими выкриками. Следовал короткий стон и вслед за этим воин с обнаженным торсом, в шлеме и короткой юбочке, припадал сначала на одно колено, а потом, шумно выдохнув, подпрыгивал и опрокидывался навзничь.

      Несколько его противников восклицали что-то на тарабарском компьютерном языке утробными голосами чревовещателей и, празднуя победу, в восторге вскидывали руки.

      Мальчишка кликал мышью, вдыхая в своего воина новую «жизнь», тот опять поднимался и шел на новую смерть...

      Увлеченный игрой, он не заметил стоящего за спиной деда. Когда мальчик повернулся, тот взъерошил внуку волосы и спросил:

      — Что это у тебя за игра?

      Мальчик вздрогнул, но глаз от экрана не оторвал.

      — Это «Гладиатор», дед.

      — Тебе нравится?

      — Очень!

      — А ты бы хотел увидеть такой бой по-настоящему? – спросил вдруг дедушка.

      — А что, дед, такое бывает?

      — Если захочешь, будет.

      — Но им же будет больно.

      — А твоим, в компьютере, не больно?

      — Нет, это же в компьютере.

      — И настоящим не будет больно.  Это же гладиаторы. И потом, мы им дадим ненастоящие мечи – деревянные, хорошо? Устроим представление, как в цирке.