В его власти - Стефани Слоун

Она широко раскрыла глаза и застыла как столб.

— Вы пугаете меня, сэр, — тихим дрожащим голосом сказала Дафна.

Джеймс на миг задумался, ему пришло в голову, что он забыл кое-что.

— Дафна, я прошу прощения, но у меня нет времени на объяснения. Идите в мою спальню, из нее в гардеробную, возьмите мою одежду и ящичек, как я просил, и еще одну вещь. Там будут еще сапоги. Внутри одного из них вы найдете маленький кожаный мешочек. Содержимое мешочка — могу поспорить, достаточное, чтобы содержать вашу семью долгие годы.

— Ваше. Мое единственное требование — вы должны этой же ночью покинуть Кенвуд-Хаус и никогда не возвращаться сюда.

Дафна смотрела на Джеймса так, будто не поняла его слов.

— Мадемуазель, нет времени медлить.

— Простите, сэр. Я знала, что поступаю плохо. Я не заслуживаю ничего — меньше всего ваших денег.

Джеймс пытался понять, что так пугает девушку, но его терпение иссякало.

— Если вы не сделаете того, что я прошу, боюсь, вам придется держать ответ перед Петтибоуном. Вы хотите этого, Дафна?

Она стала белее мела.

— Нет, сэр. Нет. Я принесу ваши вещи, как вы сказали.

— Хорошо. Я велю Томкинсу приготовить повозку и отвезти вас на постоялый двор «Семейный очаг». Утром вы сможете уехать домой с первой пассажирской каретой.

— Томкинс, сэр? — неуверенно спросила она. — У Петтибоуна в доме, кажется, много друзей.

Джеймс очень хорошо знал это. Однако что-то говорило ему, что конюху можно доверять. Оставалось надеяться, что так оно и есть.

— Я доверяю ему. Этого достаточно. Теперь идите. И поторопитесь.

Дафна сглотнула и кивнула в знак согласия.

— Иду. Я принесу ваши вещи — и сразу на конюшню. Обещаю, что ни с кем не остановлюсь.

Джеймс подождал, пока она не исчезнет в доме, потом повернулся и направился к конюшне, моля Бога, чтобы служанка не подвела.

Возбуждение, вызванное дерзостью поступка, несколько улеглось, призналась себе Кларисса, которая лежала в темноте в спальне Джеймса, положив голову на подушки.

После разговора с Петтибоуном и Джеймсом она решила поехать прогуляться верхом. Джеймс оказался прав — сидеть на лошади по-мужски, а не в дамском седле, оказалось гораздо удобнее. Она дала Уинстону умчать себя в просторы поросших вереском пустошей и повернуть назад, погруженная в свои мысли, она почти не замечала живописные ложбины, начинавшую опадать листву и захватывающие дух виды. Откровения Петтибоуна об участии Джеймса в еще одной шпионской организации настораживали. Они подтвердили ее подозрения, что этот человек хочет использовать ее против Джеймса.

Она скорее никогда больше не возьмется за кисть, чем позволит такому коварному и опасному человеку, как Петтибоун, использовать ее подобным образом, решила Кларисса.

Особенно против Джеймса.

Именно езда легким галопом подтолкнула Клариссу к самому важному выводу: она все еще любит Джеймса. Даже сейчас, после того как она убедила себя, что ей нужно приглушить свои эмоции, руководствоваться только соображениями безопасности и действовать в соответствии с доводами рассудка, а не с велением сердца. Она знала, что это ничего не меняет. Голова или сердце будет диктовать ей решения — она любит его. Несмотря на то что случилось раньше — и еще с тех пор.

Кларисса смотрела в потолок и вздыхала. Джеймсу слишком нравилось оказываться правым. Его холодность во время их пребывания в Кенвуде доходила до жестокости. Однако Кларисса с душевной болью вынуждена была признать, что то же самое можно сказать о ней самой.

Она не знала, как он оказался связан с «Монахами», но чувствовала, что вместе они могли бы во всем разобраться. Им придется. Оставалась только одна проблема — примет ли Джеймс ее запоздалое извинение.

Она видела, как он мучительно переживал, когда понял, что она все еще винит его за то, что случилось пять лет назад. Может ли она убедить его отбросить сомнения, которые разлучили их так надолго?

Серебряная полоска света прорезала потолок, и Кларисса похолодела. Одно дело решиться на смелый поступок — на запоздалое раскаяние и любовное воссоединение. Но исполнить задуманное? Клариссу внезапно охватила робость. Она подняла голову и уставилась на мелькающий в темноте фонарь.

Странно, подумала она, зажмуривая глаза и открывая их снова, или Джеймс стал меньше ростом, или это не Джеймс крался к гардеробной, неслышно ступая по ворсистому ковру.

Кларисса спустила с кровати одну ногу, потом другую и встала. Она подождала, пока фигура не исчезла в гардеробной, а потом на цыпочках двинулась туда же.

Перед приоткрытой дверью гардеробной она остановилась и прислушалась. До ее ушей донеслось шуршание одежды. Она набрала в грудь побольше воздуха и с силой толкнула дверь.

— Что вы здесь делаете?

Фигура пискнула и второпях чуть не уронила фонарь.

— Дафна? — спросила Кларисса, удивленная появлением горничной Айрис.

Испуганная женщина разразилась сдавленными рыданиями. Кларисса чуть было не обняла бедную горничную, чтобы успокоить ее, но она изображала Сен-Мишеля. Меньше всего Дафне сейчас хотелось бы оказаться в объятиях француза.

— Простите, сэр.

— Non, пожалуйста, это я должен извиниться. Я не хотел напугать вас, — начала Кларисса, оглядывая сумрачную комнату в поисках чего-то, чем можно было бы осушить слезы Дафны. Она схватила брошенный шейный платок и подала его горничной. — Но, мадемуазель, что вы делаете в гардеробной Ругье? Если вам нужны деньги…

Дафна испустила протестующий вопль.

— Этим вечером я, может быть, и уделала что-то плохое, но я не воровка.

— Тогда помогите мне понять, почему вы здесь — среди ночи.

— Я не могу.

— Вы должны, — убежденно и твердо сказала Кларисса.

Дафна издала еще один вопль и передала фонарь Клариссе, чтобы получить возможность высморкать нос.

— Он сказал, что я не должна говорить вам — ни вам, ни Петтибоуну, Я обещала. Пожалуйста, не заставляйте меня нарушать обещание.

Одного упоминания о Петтибоуне было достаточно, чтобы Клариссе стало не по себе.

— Он — это Ругье? Дафна, s’il vous plait, по крайней мере это вы можете мне сказать.

Дафна начала лихорадочно собирать одежду для Джеймса, начав с рубашки.

— Я сказала вам. Я обещала.

Кларисса ясно видела — она напугана. То, что Петтибоун имел какое-то отношение к происходившему, а также страх Дафны поселили в сердце Клариссы ужас.

— Дафна, что, если бы нашелся способ, позволяющий мне узнать, в чем дело, а вам — не нарушить обещание?

Дафна замерла, взглянув на Клариссу так, словно у той открылся третий глаз.