Тайна Мёртвого Озера - Ирина Югансон

королём. Они слушают загодя приготовленный рассказ как зачарованные. Они смотрят на прозрачные шары и кубы, а видят морские глубины, глухие заросли кораллов, опоясывающие покрытые пальмами острова и не дающие даже самым опытным мореходам подойти к заветным берегам. Видят обломки утонувших кораблей, стремительный силуэт акулы, врезающейся в косяк макрели. Они восторгаются, они прижимаются носами к стёклам аквариумов, они полны ощущения важности происходящего, когда кидают в воду корм с поданного королём блюда, они смеются от радости, когда, взметая хвостами песок со дна и широко разевая рты, рыбки кидаются на красных червячков.

В этот вечер король был счастлив. Счастливы были и ребята. Одно печально – рыбок-золотое перо и здесь не было. Король даже не слышал о таких. – Неужели подобное чудо существует на самом деле? И это не сказка? Не выдумка? Если так, я семь шкур спущу со своих поставщиков, я потребую, чтобы они достали этих рыб хоть со дна морского! Пусть все пруды, все реки, все озёра перероют, пусть на край земли заберутся, а чудесных рыбок для меня раздобудут!

Ну, а если удача мне улыбнётся, я, непременно, подарю вам парочку мальков.

Ладно, ребятишки, погуляйте-ка пока здесь сами, а мы покалякаем о том о сём.

И ребята разбрелись по заколдованному рыбьему царству, меж выпуклых стеклянных миров, наполненных отражённым светом масляных ламп. А король и трубочист сели друг против друга в уютные низкие кресла, затянулись трубочками и повели свой разговор, который не сегодня начался, которому не сегодня закончится.

– Не понимаю, – проронил король после глубокой затяжки, – как умудрился ты так взбеленить Руперта, что он! – он, кто хвастается, что никогда не теряет лица и умеет ровно и благожелательно разговаривать хоть с придворной дамой, хоть с беглым каторжником, услыша, что надо чистить каминные трубы, топал ногами и визжал, хуже базарной бабы? Ты не представляешь, какое доставил мне удовольствие. Это надо было видеть и это надо было слышать – мой любимый министр, с такой охотой рассуждающий о внутреннем благородстве и воспитанности, стоит весь красный, как рак, шипит, как гусь, и плюётся, как жаба.

– Жабы не плюются.

– Жабы плюются. Не все, конечно. В тропиках водятся такие, что плевком попадают прямо в глаз. Причём, слюна у них смертельно ядовита.

– Тогда это точно про твоего Руперта.

– Я был бы счастлив отдать его кому угодно. Хоть чёрту с рогами. Зачем ты его дразнишь?

– Я? Но чем же? Где я, бедный, умудрился перейти ему дорогу? – Он разъезжает в каретах, я брожу пешком, и то, чаще по крышам, чем по земле.

– Где-то умудрился. Ты это умеешь. Ну вот, например, заявляешься к нему со всей своей нахальной свитой, хотя отлично знаешь, что он кошек на дух не переносит. Да, между прочим, а почему ты сейчас без них?

– Зачем я буду травмировать бедных зверей видом проплывающей мимо носа добычи? Или рисковать, что инстинкт пересилит «внутреннее благородство и воспитанность», и они запустят лапы в какой-нибудь очень уж соблазнительный аквариум?

– Ты не ответил на мой вопрос.

– О Руперте? Так кто ж просит его вызывать трубочиста? Мало ли есть умельцев браться не за своё дело? Таких, что считают мою работу забавой для бездельников – разгуливай себе по крышам, да в трубы ныряй. Ну, метёлкой там разок-другой помашешь смеха ради, и все дела.

В конце-концов, не нравлюсь я и моя команда – пусть сам прочищает дымоходы. И потом, из-за чего такие страсти, что я – единственный трубочист в городе?

– Говорят, в том, что у господина фан Юттенсваха сорвалась афёра с серебряными приисками, есть и твоя заслуга?

– Моя? Интересно, как может какой-то там замухрышка, без титула, без денег, без связей влиять на дела подобного масштаба?

– Вот этого никто не знает. Но слух идёт упорный.

– Фритти, не королевское это дело слухи собирать. А вот скажи мне на милость, ты же сам собственного первого, главного и самого-распресамого министра терпеть не можешь? Любой его промашке рад? Так гони его, и поставь на это место другого – и дело с концом.

– «Многие считают мою работу забавой для бездельников» – сиди себе на троне, да указы подписывай. Не могу я по личному своему желанию ни снимать министров, ни назначать. Надо ещё и о благополучии государства думать. Интересы увязывать. Последствия предвидеть.

– А я бы выгнал. Калёной метлой – есть у меня такая. И последствия бы увязались, и интересы не пострадали.

– Ты у нас – другое дело, ты – парень рисковый, все это знают, но стоит ли всё время ходить по краю?

– Ладно ворчать. Надеюсь, если что, ты приютишь бедного трубочиста?

– И не подумаю. Выпутывайся сам как знаешь.

– Слушай, Фритти, тебе не кажется, что слишком уж часто некая чёрная хламида стала мелькать в твоём дворце?

– Слушай, Йошка, не лез бы ты не в своё дело.

– Вот тут, Фритьёф, ты не прав, когда звучит слово "Нихель", никто не может оставаться в стороне. Это моё дело. Это дело любого честного человека. Это дело каждого, кто умеет видеть чуть дальше своего носа. Почему ты не вышлешь Эмиссара из страны?

– "Почему-почему?.. " – потому что! Потому что твой Фритти – трус! Потомки меня так и прозовут – Фритьёфом Трусливым.

А ты, со своими вопросами – набитый дурак. Гляди, висеть тебе когда-нибудь с высунутым языком на Старой Вороньей площади. Или поджарят тебя ненароком в одном из каминов. И никакой Фритти тебе не поможет, потому что и на строптивых королей находится управа.

Тихо! – Все замерли. Король на цыпочках подкрался к двери и резко распахнул её. За дверью никого не было.

– Если бы ты только знал, как мало в этом королевстве зависит от моей воли и от моего желания.

Думаешь, одна мрачная тень Юргена бродит неприкаянно по здешним коридорам? Что стоит незаметному человечку из незаметной прислуги незаметно подмешать что-нибудь в питьё, как Хельмуту Зоркому? Или придушить подушкой во сне, как Маргит Мудрую? И зоркость не помогла, и мудрость не защитила.

– Да, ты сегодня не в настроении.

– Напротив, у меня прекрасное настроение. Даже ты не сумел его испортить. Я кормлю рыбок. Я отдыхаю душой. У меня есть благодарные зрители, перед которыми я могу похвастаться своей коллекцией. И рядом – ни одного министра! Ни одного лакея! Здесь я не чувствую себя фигурой на шахматной доске, которой предписано ходить только так, а не иначе.

Ты что, уже уходишь?

– Детям пора домой.

– Но ты, надеюсь, скоро придёшь опять?

– В этом дворце тысяча каминов и тысяча каминных труб, а трубы имеют привычку засоряться. Ну и как же тогда обойтись без меня и моих кошек? Обязательно приду. И буду опять портить тебе настроение.

Глава 17. Эмиссар

А на другой день на площади, в толпе