Изнанка российско-украинского конфликта, или Как поссорились соседи - Борис Шапталов

Конечно, это только предположение. Правду знают только хозяева глобального финансового рынка, а прочим остается лишь гадать. Главное то, что искусственно создается нехватка капиталовложений в сырьевых государствах. Доходы вроде бы огромные, а капиталов (значит, средств на инвестиции) не хватает. А без инвестиций нет развития.

Кстати, одной из причин отказа Януковичем от соглашения об ассоциации с Евросоюзом стала сумма необходимых капиталовложений в украинскую экономику, чтобы та соответствовала техническим и экологическим регламентам ЕС, — 160 миллиардов евро в течение 7 лет. Для их накопления надо было всерьез затянуть пояса. Но население представляло вхождение в Европу в совсем ином свете — как праздник на пути к красивой жизни, а тут пахать требуется… Бывший советский хозяйственник Н. Азаров написал: «Я полагал, что тяжелые условия Соглашения заставят нас под угрозой гибели напрячь все силы и прорваться в будущее. Сейчас совершенно очевидно, что это были наивные расчеты»[79]. Да, желающих напрягаться не оказалось. Кстати, и Ю. Тимошенко, в качестве главы правительства заключившая в 2009 году невыгодный газовый контракт с Москвой (за который ее посадили в тюрьму), мотивировала свой шаг тем, что дороговизна газа заставит власть и украинских предпринимателей провести быструю модернизацию энергетики и сократить объемы импортного топлива. Не случилось — нет денег. Нужно было готовиться к чемпионату Европы по футболу в 2012 году. Это важнее… Таковы приоритеты в «рыночном обществе», созданном реформаторами 1990-х.

Как изменить ситуацию, если сложилась паразитарно-потребительская модель капитализма, ориентированная на эксплуатацию имеющегося и вывоз «лишних» капиталов за границу? В том-то и беда, что практически никак. Надо кардинально менять систему, меняя в том числе политическую и бизнес-элиту, а такие вещи без революции не делаются. Правда, в Киеве революция вроде бы произошла, один из кланов в лице группы Януковича убрали, но бизнес-элита сохранилась та же, равно как и субсидируемые ими партии и депутаты. Именно та же история произошла с «майданной революцией» 2004 года. Свергли все того же Януковича, но систему сохранили полностью. И все вернулось на круги своя, включая Януковича. Оставалось по-брежневски имитировать движение стоящего поезда, раскачивая вагоны, пока те не опрокинулись.

Рецепты либерал-компрадоров (а они доминируют в обоих государствах) сводятся к требованию улучшения инвестиционного климата, чтобы привлечь иностранный капитал и побудить местных бизнесменов вкладываться в производство. Логика таких предложений понятна. Иностранный капитал должен компенсировать низкий уровень накопления, а низкие налоги и благожелательная атмосфера для местного бизнеса должны хоть немного повысить уровень инвестиций в производство, а не только в торговлю. Одно плохо: как показывает практика, иностранный капитал в паразитарных обществах неохотно идет в производство, предпочитая развивать торговые сети по реализации и обслуживанию импорта и в лучшем случае — сборочные производства, что проблем развития страны не решает. Тем же самым занимается немалая часть мелкого и среднего бизнеса.

Призывы к развитию мелкого бизнеса в качестве упования на дополнительный рычаг развития — от непонимания природы его деятельности в «периферийной экономике». Он чаще всего обслуживает продвижение импорта в страну и помогает в первую очередь развитию экономик других государств. Вспомним, какие коммерческие стройки превалировали в российских городах в 2009–2013 годах? Автосалоны для продажи иностранных автомобилей, точно так же в 1990-х годах плодились бутики и прочие магазины импортных товаров. Поэтому большая часть буржуазии в случае победы «периферийной» модели капитализма становится компрадорской по своему характеру, то есть обслуживающей интересы зарубежных производителей (компрадор — в переводе с португальского посредник между купцами и местным туземным населением). А крупная буржуазия в России и Украине изначально формировалась в качестве компрадорской. Потому и вывозятся капиталы, что это входит в правила игры глобального финансового капитала. Эти поначалу мало чем примечательные люди потому и стали собственниками крупнейших советских заводов, что готовы были войти в «глобальный» мир на его условиях. И «надрываться», развивая отечественное производство, не является их ни первоочередной, ни даже второочередной задачей. Будучи компрадорами по психологии и стилю бизнес-поведения, они стараются вывезти за рубеж большую часть прибыли и разместить ее там. А если ввезти обратно, то в виде иностранных инвестиций и кредитов. Но вкладываются эти средства не столько в промышленность и сельское хозяйство, сколько опять же в торговлю импортом и добычу сырья. А из остающихся средств приоритет имеет индустрия развлечений (включая профессиональный спорт), средства массовой информации, а также политические партии, депутаты, или, выражаясь научным языком, «средства политических коммуникаций», которые становятся идеологическим инструментом по закреплению их господства. Положение маскируется разговорами про реформы и необходимость улучшения инвестиционного климата. Сей климат улучшается 20 лет и будет улучшаться еще 20 лет, а капиталы продолжать уплывать за рубеж. Это все равно что останавливать воду, текущую с горы. Какие структурные реформы можно проводить при хронической нехватке капиталов, которые есть, но они «лишние»?

При этом «климатологи» не фиксируют внимание на том, как удалось без раскачки создать необходимый инвестклимат в бедных, с сомнительными политическими режимами странах Восточной Азии? А факты таковы. Едва оправившаяся после войны Япония в 1960 году выдвинула 10-летний план экономического и технического рывка, названный по фамилии тогдашнего премьер-министра планом Икэда. В 1979 году в еще не отошедшем после маоистского правления Китае Дэн Сяопин обнародовал план социально-экономического ускорения страны. Такие же планы были разработаны в Южной Корее и на Тайване. Все они были успешно реализованы. А казалось бы, в этих странах благоприятный инвестиционный климат нужно формировать десятилетиями, как это происходит в Латинской Америке, Африке и других подобных регионах. Однако ж произошло «чудо». И хотя чудес в экономике не бывает, есть лишь правильная политика, но понять ее нашим экономистам и государственным деятелям пока что не удается.

Точно так же, когда наши «теоретики» пишут о «независимом правосудии» как непременном условии рывка, то почему-то никто их не спрашивает: независимы от кого и чего должны быть суды — от власти, от общества, от закона? И к чему это может привести? А привести это может к тому, что «независимые» суды и судьи могут превратиться в замкнутые цеховые коррумпированные корпорации. Вот характерная заметка, промелькнувшая в прессе под заголовком «Сына судьи — в судьи»: «Депутат Государственной думы Челябинской области Дмитрий В. получил важное назначение… …несмотря на относительную молодость (37 лет), представлять интересы российского парламента в Конституционном суде. Отец нового представителя… возглавляет Челябинский областной суд».

И вряд ли этот случай исключение. Суды, ровно наоборот, должны быть зависимы. Только зависимы от гражданского общества, поэтому судьи должны быть выбираемы и подотчетны населению. Ничего нового в этом нет. В США эта практика себя оправдала. Там даже прокуроры выбираются населением, а значит, контролируемы гражданами.

Заодно хотелось бы узнать: неужели при диктаторе Чан Кайши на Тайване или авторитарных режимах в Южной Корее (генералах Пак Чжон Хи и Чон Ду Хване) начали с независимых судов? И неужели в современном Китае, которым руководит компартия, суды независимы от партийной власти? Вряд ли, а иностранный капитал почему-то безбоязненно построил там сотни крупных заводов.

Точно так же обстоит дело с призывами «вкладываться в образование». В 1990-х годах вложили по полной. Отрылось огромное число «университетов» с филиалами. Они за короткий срок «надипломировали» миллионы псевдоэкономистов, юристов, психологов, менеджеров, заработав на профанации миллиарды. Власти спохватились, когда «образовательная волна» грозила захлестнуть страну, превратив население в дипломированных неучей, и начали понемногу отбирать лицензии у наиболее ретивых вузов. Подлинные же специалисты оказывались невостребованными в стране, где уровень высокотехнологичной продукции стал ненамного превышать уровень Бразилии, и они потянулись в эмиграцию. В 1930-х годах СССР совершил рывок с минимальным числом специалистов потому, что вместо обманок под видом «реформ» ставились четкие цели и жесткие сроки, которые обеспечивались необходимым объемом капиталов.

Отсюда вывод: педалирование темы реформ, по сути, выглядит попыткой затянуть процесс возвращения к реальному производству, потому что на бесконечное реформирование бестолково уйдут десятилетия, как ушли два предыдущих десятилетия «реформ». Вся словесная завеса из «верных призывов» призвана скрыть главное — существование тупиковой политико-экономической системы, для которой все эти благие призывы — что проститутке моральный кодекс строителя коммунизма.