Спаситель океана, или Повесть о странствующем слесаре - Георгий Садовников

– Спасибо, – сказал человек в кожаных варежках и улыбнулся. – Что касается меня, так я для того и создан, чтобы ходить в майке и трусах. Я – боксер, понимаете? А вы, видать, и вправду очень добры.

– А разве кто-нибудь в этом сомневался? – удивился уродец.

– Что вы, – смущенно сказал боксер. – В то, что вы добрый, веселый, мы поверили сразу. Все игрушки закивали, подтверждая его слова.

– Веселым и добрым может быть каждый, – сказал медведь, – даже последний урод. А вот смелым…

Но договорить ему не дал истошный крик, донесшийся из угла, где стояли аквариумы. Там барахтался в воде кит, сделанный из картона. Вокруг него собрались цветные рыбки, задумчиво смотрели на кита, точно гадали, откуда взялся такой нелепый кит.

– Ой, он сейчас размокнет! – воскликнула Катя. (Вот эта самая Катя, которая отдыхает на коленях у Лены, пояснил Базиль Тихонович.) И игрушки в ужасе закрыли руками глаза. Я было решил пренебречь осторожностью и броситься на помощь киту, но меня опередил уродец. Он молниеносно взобрался на пальму, стоявшую в кадке, пробежал по тонкому и узкому листу и с разбегу нырнул в аквариум.

Рыбки шарахнулись в стороны, а уродец схватил кита за хвост и вытащил на борт аквариума.

Вскоре кит сушился на пальме, а уродец отжимал свой промокший костюм. Купание не прошло для него даром. Вода заметно размыла краски на его лице и костюмчике.

Игрушки окружили уродца, осыпая его возгласами восхищения:

– Ой, какой ты веселый, Отважун!

– Какой ты добрый!

– Ты и в самом деле смелый, Отважун! А уродец осматривал свой пострадавший костюм и расстроенно приговаривал:

– Ах, мой бедный костюмчик! Теперь я и вовсе буду смешным. Ах, мой костюмчик!

К нему подошла стюардесса, взяла его за руку и ласково сказала:

– Не расстраивайся, Отважун! Ты все равно красивый, даже очень красивый. Только ты еще не понимаешь этого сам. И другие не понимают.

– Это почему же не понимают? – обиделся медведь. – Мы прекрасно все понимаем. Он веселый – раз. – И медведь за неимением собственных пальцев осторожно загнул палец на руке у Кати. – Он добрый – два! И три – смелый! А веселыми, добрыми и смелыми могут быть только красивые. Значит, Отважун – истинный красавец! – закончил он неуверенно.

Игрушки закивали, подтверждая его слова, но по виду их можно было понять, что они запутались тоже.

Только один марсианин не принимал никакого участия в чествовании героя. Он, надувшись, стоял поодаль, чуть ли не у моей ноги, и бормотал сердито:

– Я вижу, стюардесса совсем влюбилась в этого уродца. Но все равно он не получит ее. Она должна стать моей женой, потому что я – марсианин! И мне даже отведено место на витрине!

Я сразу понял, ребята, что в магазине игрушек назревают грозные события.

Но к этому времени ремонт подошел к концу, и первым среди игрушек спохватился боцман. Он посвистел в свою дудку и крикнул:

– Внимание, сейчас слесарь придет в себя! Все по местам!

Тотчас игрушки-ветераны разбежались по своим полкам, а новички пожарники попрыгали в свои коробки. Посреди магазина остались стюардесса и уродец. Они стояли, взявшись за руки. У них не хватало сил расстаться.

А мне предстояло сделать последний оборот гаечного ключа. Я помедлил, предупредительно кашлянул.

– Мне пора, и тебе тоже, – сказала стюардесса со вздохом и отняла свою руку.

– Не бойся, не уходи. В случае чего я тебя защищу, – сказал Отважун.

К нему вернулась его прежняя самоуверенность.

– Я никого не боюсь. Не забывай, что мы – стюардессы – летаем на самолетах, – возразила девушка, рассмеявшись. – Просто нас не должны видеть люди, когда мы живые.

– Почему мы должны это скрывать? Объясни. Я ведь только что родился на фабрике и еще не знаю правил, – сказал уродец.

– Если люди узнают, что мы живые, они будут стесняться с нами играть. И останутся без игрушек, – пояснила стюардесса.

Я кашлянул в последний раз и взялся за ключ. Стюардесса поцеловала уродца в лоб и побежала к своей полке. На полпути она остановилась и спросила:

– Отважун! Если со мной что-нибудь случится, ты найдешь меня?

– Ты же знаешь, мне все нипочем. Если тебя продадут или просто похитят, я переверну весь город! – крикнул уродец.

Ох и потрепал он мои нервы! Мое время уже истекло, а он шел не спеша, с достоинством, бросая по сторонам вызывающие взгляды. Наконец он добрался до места, где лежал новый товар, и предводитель пожарников помог ему влезть в свою коробку.

Я довернул гайку до последнего оборота и выпрямился. В магазине стояла тишина. Игрушки покоились на полках. Я подумал, а не померещились ли мне ожившие куклы? Может, все это было во сне? Но я тут же отбросил такое предположение. Чтобы слесарь-водопроводчик уснул во время работы, да такое не может быть!

Я не выдержал, зашел за прилавок и бережно взял в руки стюардессу. Она и сейчас была строга и красива. И элегантна, как положено стюардессе. Только вот пилотка ее слегка сбилась к темени. Девушка еле успела на место, а на то, чтобы поправить головной убор, у нее уже не хватило времени.

Я сдвинул пилотку так, чтобы она сидела как положено на белокурой головке стюардессы, и тут мне показалось, будто в застывших глазах куклы что-то мелькнуло. Я подождал, но лицо ее оставалось по-прежнему неподвижным.

Я вернул куклу на полку, собрал инструменты и вышел из торгового зала.

Сторож дремал в кабинете директора, сидя в кресле за письменным столом. Перед ним лежал не кто иной, как игрушечный марсианин. Он, наверное, выскользнул из зала во время суеты, в тот момент, когда боцман поднял тревогу и игрушки все разом бросились по своим местам.

«Странно, – подумал я. – Какое отношение к сторожу имеет этот игрушечный негодник?» Сторож почувствовал мое присутствие и открыл глаза.

– Сейчас, сейчас, – сказал он, поднимаясь. Его взгляд упал на игрушку. Сторож потер лоб, стараясь что-то вспомнить, потом пожал плечами, вышел со мной в коридор и открыл дверь служебного хода.

– Это вы, значит, у нас работали? – сказал сторож. – А я вас сразу и не признал. Память совсем никудышная стала. Если не запишу, ни за что не запомню.

Я тоже узнал его. Он жил где-то по соседству со мной и каждое утро гулял по улице с маленькой внучкой. Девочка то и дело капризничала, кричала на всю улицу:

– Дедушка, хочу новую куклу! Новую куклу!

– Но у тебя и так много кукол. Куда тебе еще! – говорил ей старик.

– А я хочу самую добрую куклу! Купи мне куклу, и все! – не унималась девочка и топала ножками.

Тогда дед, стыдясь, уводил внучку с улицы, а она упиралась, висла на его руке и кричала:

– Куклу! Куклу! Куклу!

– Вот, например, подремал только что, – продолжал сторож, – подремал, значит, открыл глаза, а передо мной на столе кукла. Когда я взял ее, убей, не скажу. А ведь не простая кукла – стоит на витрине, – сказал он, оправдываясь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});