Кафка на пляже - Харуки Мураками

– Заведомое попустительство.

– Заведомое попустительство… – повторил он, задумавшись над нелепой формой этого словосочетания.

– И что вы об этом думаете? – сдерживая поднимающееся раздражение, спросила Та, Что Повыше.

– Как вы могли заметить, наша библиотека очень маленькая, – сказал Осима. – К сожалению, у нас нет места устраивать отдельные туалеты. Никто не спорит – было бы замечательно их иметь, но пока от посетителей жалоб не поступало. К счастью или к несчастью, здесь много народу не бывает. Уж если вы взялись за эту проблему, может, лучше обратиться в Сиэттл, в штаб-квартиру «Боинга», и поговорить там о туалетах в их аэробусах. В них гораздо больше места, чем в нашей библиотеке, и людей куда больше. А туалеты в самолетах, на сколько мне известно, все общие.

Та, Что Повыше, сердито прищурившись, посмотрела на Осиму. При этом скулы у нее заметно выехали вперед. Ей даже пришлось поправить очки.

– Мы здесь сейчас не транспортные средства проверяем. Что это вы вдруг на аэробусы повернули?

– Но ведь в аэробусах общие туалеты – и у нас тоже. Значит, в принципе проблема одна и та же. Разве я не прав?

– Идет проверка конкретных публичных учреждений, и мы здесь не для того, чтобы говорить «в принципе».

Осима изобразил в высшей степени ласковую улыбку.

– Вот как? А я было подумал, что мы именно о принципах разговариваем.

Та, Что Повыше поняла, что где-то, похоже, промахнулась. Щеки ее порозовели. Но сексапильность Осимы тут была ни при чем. Она попыталась исправить ситуацию.

– Как бы то ни было, проблемы аэробусов к делу никакого отношения не имеют. Не надо сюда примешивать совершенно посторонние вещи.

– Понял. О самолетах больше не будем, – согласился Осима. – Ограничимся грешной землей.

Та, Что Повыше кинула на него гневный взгляд. Передохнула и поехала дальше.

– Еще один вопрос. У вас авторы разделены по половому признаку.

– Вы правы. Имеет место быть. Наши предшественники так распорядились. Отделили почему-то мужчин от женщин. Собираемся переделать когда-нибудь и все никак.

– Мы против этого ничего не имеем, – заявила Та, Что Повыше.

Осима чуть наклонил голову.

– Однако в вашей картотеке авторы-мужчины везде стоят впереди женщин. Мы думаем, это противоречит принципам равенства мужчины и женщины. Это несправедливо.

Осима взял ее визитку и, еще раз прочитав фамилию, опять положил на стойку.

– Coгa-сан, в школе меня учили, что фамилия Сога Должна стоять впереди Танаки, но после Сакинэ. Вы против этого возражаете? Хотите, чтобы наоборот было? Буква G в алфавите идет после F. И что? Она по этому поводу протесты заявляет? В книге шестьдесят восьмая страница стоит после шестьдесят седьмой. Революцию по этому поводу устраивать?

– Это же совсем другая тема, – выходя из себя, повысила голос Та, Что Повыше. – Вы с самого начала все нарочно путаете.

Услышав перепалку, записывавшая что-то в тетрадку у полок с книгами Та, Что Пониже устремилась к нам.

– Нарочно все путаете, – с ударением повторил Осима слова Той, Что Повыше.

– А что? Разве не так?

– Red herring, – выдал Осима.

Женщина, которую он называл Сoгa-сан, приоткрыла рот, но ничего не сказала.

– Есть такое выражение в английском – «red herring». Это когда разговор слегка отклоняется в сторону от главной темы. Дословно – «красная селедка». Почему так говорится – не знаю. Учиться надо было лучше.

– Селедка или ставрида… в любом случае вы увиливаете от ответа.

– Выражаясь точнее, подмена аналогий, – продолжал Осима. – По мнению Аристотеля, это один из наиболее эффективных приемов в риторике. Такими умственными фокусами любили развлекаться граждане древних Афин. Очень жаль, что в понятие «гражданин» в Афинах тогда не включали женщин.

– Вы издеваетесь над нами?

Осима покачал головой:

– Послушайте, что я хочу сказать. Если у вас нашлось время, чтобы явиться в маленькую частную библиотеку в маленьком городке, начать все здесь вынюхивать, отыскивать изъяны в устройстве туалета и картотеки, значит, в общенациональном масштабе можно найти сколько угодно других эффективных способов защиты законных прав женщин. А мы делаем все, что можем, чтобы наша скромная библиотека приносила здесь хоть какую-то пользу. Собираем замечательные книги, документы и открываем к ним доступ людям, которым это нужно. Душу в это дело вкладываем. Может, вы не в курсе: хранящееся у нас собрание материалов о японской поэзии со времени Тайсё по середину Сева известно на всю страну. Конечно, есть недостатки и пределы наших возможностей. Но мы стараемся делать все, что в наших силах. Хотелось бы, чтобы вы обращали внимание не на то, чего мы не можем, а на то, что мы можем, на реальные результаты нашей работы. Вот это будет справедливо.

Та, Что Повыше и Та, Что Пониже переглянулись.

Здесь Та, Что Пониже впервые открыла рот. Голос у нее оказался резким и писклявым.

– То, что вы здесь доказываете, – не более чем попытка уклониться от ответственности, пустые отговорки. Выбрали себе удобное словечко – «реальность» и пользуетесь им для элементарного самооправдания. Я так скажу: вы жалкий исторический пример мужского эгоизма.

– Жалкий исторический пример, – с восхищением повторил Осима. Судя по его тону, это выражение пришлось ему по вкусу.

– Вы – пропитанный духом дискриминации субъект, типичный мужчина в квадрате, – не скрывая раздражения, заявила Та, Что Повыше.

– Мужчина в квадрате, – опять повторил Осима.

Та, Что Пониже продолжала, не обращая на него никакого внимания:

– Вы прикрываетесь, как щитом, сложившимся в нашем обществе положением и дешевой мужской логикой, придуманной для того, чтобы такое положение сохранять. Отводите женскому тендеру роль граждан второго сорта, ограничиваете и лишаете женщин законных прав. Пусть это делается скорее неосознанно, чем нарочно, но вина ваша от этого не меньше. Боль других людей становится вам безразлична; вы так защищаете свои мужские интересы. И не пытаетесь разобраться, как плохо ваша душевная слепота действует на женщин, на общество. Туалет, картотека… это, понятно, мелочи. Однако без мелочей ничего не бывает. Надо начинать с мелочей, иначе нельзя сорвать пелену душевной слепоты, опутавшую наше общество. Таков принцип наших действий.

– И такие чувства испытывают все женщины, имеющие сердце, – бесстрастно добавила Та, Что Повыше.

– «Ах, благородные сердцем /Девушки! Скорбь вы мою утешаете…» [33] – процитировал Осима.

Наши посетительницы молчали, как два сцепившихся айсберга.

– «Электра» Софокла. Великолепная трагедия. Я ее несколько раз перечитывал. Кстати, словечко «гендер» изначально выражало род в грамматике, а когда речь идет о физических различиях между мужскими и женскими особями, мне думается, правильно говорить «пол», а не «гендер». Лингвистическая мелочь.

Ледяное молчание продолжалось.

– В любом случае, то, что вы говорите, неверно по сути, – спокойно и все же категорично заключил Осима. – Я вовсе не жалкий исторический пример мужчины в квадрате.

– Не могли бы вы доходчиво объяснить, в чем же мы по сути ошибаемся? – с вызовом проговорила Та, Что Пониже.

– Без всяких там логических подмен и умствований, – добавила Та, Что Повыше.

– Хорошо. Объясним прямо и понятно, без логических подмен и умствований.

– Да уж сделайте одолжение, – сказала Та, Что Повыше. Спутница поддержала ее коротким кивком.

– Начнем с того, что я не мужчина, – заявил Осима.

Все молчали, потеряв дар речи. Я тоже чуть не задохнулся и покосился на Осиму.

– Я женщина.

– Давайте без глупых шуток, – выдержав паузу, выдохнула Та, Что Пониже. Но только для того, чтобы что-то сказать. Уверенности в ее словах не чувствовалось.

Осима вынул из кармана хлопковых брюк бумажник и вручил женщине пластиковую карточку – удостоверение личности с фотографией. Наверное, для какой-нибудь больницы. Она прочитала, что написано на карточке, и, нахмурив брови, передала Той, Что Повыше. Та тоже посмотрела и, немного поколебавшись, вернула удостоверение Осиме с таким видом, будто сдавала ему плохую карту.

– Тоже хочешь посмотреть? – повернулся ко мне Осима. Я молча покачал головой. Он убрал карточку в бумажник и отправил его в карман брюк. Положил руки на стойку.

– Таким образом, как вы изволили видеть, и с точки зрения биологии, и по документам я женщина. С этим не поспоришь. Поэтому то, что вы здесь говорили, ошибочно по сути. Я просто не могу быть пропитанным духом дискриминации субъектом, типичным мужчиной в квадрате.

– Однако… – начала было Та, Что Повыше, но дальше этого дело не пошло. Та, Что Пониже поджала губы и правой Рукой потянула себя за воротник блузы.

– Физиология у меня женская, но ощущаю я себя стопроцентным мужчиной, – продолжал Осима. – У меня мужская психика. Так что в этом смысле… э-э-э… может, вы и правы, говоря об историческом примере. Боюсь, вы имеете дело с закоренелым сторонником дискриминации. Однако несмотря на внешность, я не лесбиянка. Отдаю предпочтение мужскому полу. Иначе говоря, я – гей, хоть и женщина. Для половой жизни у меня анальное отверстие, а не вагина. Клитор чувствительный, а соски почти ничего не ощущают. Менструаций тоже не бывает. В чем здесь дискриминация? Может быть, кто-нибудь объяснит?