Перед восходом солнца - Герхарт Гауптман

силой жалкие виденья!

Возьмись за молот, прошуми им властно…

Гейнрих

Не видишь ты, как выше все и выше…

Раутенделейн

Где?

Гейнрих

Там, вон там, идут тропинкой горной  —

В одной рубашке…

Раутенделейн

Кто?

Гейнрих

Босые дети.

Несут кувшин. И то один из них,

То вдруг другой колено приподнимет,

Худое, обнаженное, чтоб им

Кувшин тот поддержать, такой тяжелый…

Раутенделейн

О, мать, не погуби его, он гибнет!

Гейнрих

Вкруг их голов сияет ореол…

Раутенделейн

Ты огоньком блуждающим обманут!

Гейнрих

Нет, нет! Сложи скорее руки: видишь…

Теперь ты видишь… вот они идут!..

Становится на колени, в то время как два призрачных ребенка, из которых один держит кувшин, с трудом приближаются. Они в одних рубашках.

Первый ребенок

(Угасающим голосом.)

Отец!

Гейнрих

Да, я, дитя.

Первый ребенок

Тебе родная

Шлет свой привет.

Гейнрих

Благодарю, мой милый.

Скажи: ей хорошо?

Первый ребенок

(Медленно и печально оттеняя каждый слог.)

Ей хорошо.

Еле внятные звуки колокольного звона из глубины.

Гейнрих

Что у тебя?

Второй ребенок

Кувшинчик.

Гейнрих

Для меня?

Второй ребенок

Да, для тебя, отец.

Гейнрих

А что же в нем?

Второй ребенок

Соленое.

Первый ребенок

И горькое.

Второй ребенок

В нем слезы

Ее, родной.

Гейнрих

О, Боже Всемогущий!

Раутенделейн

На что ты так глядишь?

Гейнрих

На них… на них.

Раутенделейн

Скажи мне, на кого?

Гейнрих

И ты не видишь?

На них! Где ваша мать? Ответьте мне!

Первый ребенок

Где наша мать?

Гейнрих

Да, где?

Второй ребенок

Средь водных лилий.

Сильный звон колокола из глубины.

Гейнрих

А! Колокол… звучит…

Раутенделейн

Что говоришь ты?

Гейнрих

Забытый, схороненный… он звучит!

Я не хочу… Кто сделал это? Кто же?

О, помоги мне, помоги!

Раутенделейн

Опомнись!

Опомнись, Гейнрих!

Гейнрих

Он звучит… звучит!

О, Боже, помоги! Кто это сделал?

Ты слышишь, как он стонет, схороненный,

Как он гудит и вырастает вверх,

Отхлынул прочь, идет к нам с новой силой.

(К Раутенделейн.)

Ты ненавистна мне! Прочь! Ненавистна!

Я буду бить тебя, отродье эльфов!

Распутная! Проклятье на тебя!

Проклятье на меня! Я проклинаю

Свои созданья, все! – Я здесь, я здесь!

Иду! О, Боже, сжалься надо мною!

(Поспешно устремляется прочь, ноги отказываются ему служить, он снова выпрямляется и, влачась, уходит прочь.)

Раутенделейн

Опомнись, Гейнрих! Все прошло… прошло.

Конец четвертого действия

Действие пятое

Горный луг с домиком Виттихен, как в первом действии. За полночь. Вкруг колодца сидят три сильфиды.

Первая сильфа

Огни пылают!

Вторая сильфа

Красный ветер жертвы

В долину веет ото всех вершин.

Третья сильфа

Чернеет чад, как туча, и, касаясь

Высоких горных елей по верхушкам,

Струится вниз.

Первая сильфа

А в глубине залег

Густой и белый дым. В воздушном море

Туманов мягких скот стоит по шею

И жалобно мычит, и хочет в хлев.

Вторая сильфа

Пел соловей один в кленовой роще  —

Так поздно – пел – и в пении стонал,

Что, бросившись на мокрую траву,

Я горько зарыдала.

Третья сильфа

Это странно!

А я лежала мирно и спала

На тонкой паутинке; протянувшись

Меж венчиков травы, она была

Чудесно соткана из красных нитей:

Вошла в нее, и показалось мне,

Что я легла на ложе королевы.

И мирно я покоилась. Кругом

Росистый луг, горя в вечернем свете,

Бросал мне пламя яркое свое;

И, тяжестью усталых век закрывши

Свои глаза, блаженно я спала.

Проснулась и гляжу, в пространстве дальнем

Свет умер, и везде седая мгла.

Лишь на востоке мрачный блеск вздымался,

И тлел, и тлел, до той поры, когда,

Как глыба раскаленного металла,

Склонился месяц на скалистом взгорье.

И под косым огнем лучей кровавых,

Казалось, начал шевелиться луг:

И шепот я услышала, и вздохи,

И жалобы тончайших голосов,

И плач и стоны, – страшно так, так страшно!

Я позвала жука, который нес

Фонарик легкий с светом изумрудным,

Но он, негодный, мимо пролетел.

Так я лежала, ничего не знала,

И очень было страшно мне, пока

С крылами стрекозы мой эльф любимый

Не прилетел ко мне. Ах, издалека

Я слышала, как крыльями звенел он,

Мой милый мальчик, прилетел, упал,

И вот мы с ним целуемся, – он плачет,

И плачет и рыдает; наконец,

К моей груди прижавшись крепко-крепко,

Пролепетал он: «Бальдер… Бальдер умер».

Первая сильфа

(Встает.)

Огни пылают!

Вторая сильфа

(Встает.)

Бальдера в костер!

Третья сильфа

(Медленно уходит к опушке леса.)

Он умер, Бальдер, – холодно.

(Исчезает.)

Первая сильфа

Проклятье

Упало на страну, как клубы дыма

С того костра, где спит погибший Бальдер!

Быстрый туман застилает горный луг. Когда вновь проясняется, сильф больше нет. Раутенделейн, скорбная и изнеможенная, спускается с гор. Садится, усталая, снова встает и приближается к колодцу. Ее голос, замирая, гаснет.

Раутенделейн

Куда же?… Куда же?… Как праздник блистал!

И гномы, шурша, пробежали сквозь зал,

И чашу мне дали, и вижу – она

Вся кровью наполнена вместо вина:

Я чашу должна была выпить.

И только я выпила это питье,

Так больно забилося сердце мое,

И чья-то рука его жестко взяла

И больно так сердце мое обожгла.

Мне нужно, чтоб в сердце был холод!

Корона лежала на брачном столе,

Кораллы мерцали в серебряной мгле,

Надета корона, горит надо мной,

И вот я невеста, и ждет Водяной.

Мне нужен для сердца был холод!

Достались на свадьбе три яблока мне,

Одно все мертвело в своей белизне,

Другое, как золото, рдело,

А третье кровавым огнем обожгло,

А третье, как красная роза, цвело,

И я их сберечь не хотела.

Я первое съела – и вот я бледна,

Второе – богатством навек стеснена,

И красное – красное съела.

Бледна и румяна, нежна и бела,

Сидела невеста – и мертвой была.

Скорей, Водяной, отвори.

Я с мертвой невестой, бери.

Средь рыб серебристых, и змей, и камней,

В глубокое, в темное, в холод, скорей…

О сердце, сожженное сердце!

(Она опускается в колодец.)

Фавн выходит из лесу и подходит к колодцу; наклоняясь над ним, зовет.

Лесной Фавн

Хей, хольдрио! Лягушечий король!

Взойди сюда! Хей! Водобивец гнусный!

Не слышишь ты? Зеленобрюхий, спишь?

Эй, говорю тебе, иди скорее!

Хотя бы ты на водорослях там

Лежал с своей красивейшей ундиной,

И бороду она твою