Улыбка Стикса (СИ) - Мельников Владимир

— Твою ж мать! Глянь, какая погоня! — высунувшись первым из кустов, позвал Владимира Кречет. — Эта животина нам весь поход испортила.

Осторожно отогнув ветку шиповника, Мелов осмотрел поле, через которое мчался конь. В упряжке у него волочились две оглобли, видимо оставшиеся от разбитой где-то телеги. Вернее сказать, коню, скорее всего казалось, что он мчался. Уставшее животное, сделав несколько шагов, пыталось сделать рывок, чтобы оторваться от преследователей, но силы его были уже на исходе и рывок получался очень короткий, после чего конь вновь переходил на шаг.

А преследователей, которые растянулись длинной кавалькадой по всему маршруту, пройденного животным, было более двух десятков.

— Прямо, как у нас в училище на кроссе! «Нас много на каждом километре», — сказал сержант. — Растянулись сильно, в зависимости от сытости наверно.

— Вы, на своих занятиях, так растягивались, потому что мотивации не было. Что за мотивация «хорошая-плохая» оценка в журнале у преподавателя? Получил пятерку — ну, молодец. Получил двойку — пробежал еще раз или магарыч преподавателю. Так ведь?

— Бывало. Но я магарычи ни разу не ставил.

— Другое дело мотивировка, когда ты бежишь, а за тобой служебная овчарка гонится. Ей магарыч твой не нужен. Вот тут ты уже выкладываешься даже не на сто процентов. Тут открываются такие скрытые резервы, что олимпийцы обзавидуются.

— Это ты так бегал?

— Нет, пля, с трибун смотрел на такой забег, — Кречет с обидой и удивлением оглянулся на напарника. — Это коняка такую цепочку из людоедов растянула, что хрен обойдешь. И, кстати, они не от сытости растянулись. Посмотри, лидеры преследования и крупнее, и резвее отставших. Думается мне, что как раз наоборот, более сытые и есть самые резвые, а те, кто отстал, с питанием испытывают большие затруднения.

— Давай справа, через молодую кукурузу, по полю угол срежем и в другую лесополосу перейдем. Получится эту цепочку обойти.

— Давай пробовать. Пошли.

Но план оказался едва не сорванным.

Многие зомби, потеряв из вида объект преследования, останавливались и, стоя на месте, раскачиваясь на носках, осматривали окрестности в поисках добычи, а небольшая часть по одиночке либо парами, разбредались в разных направлениях.

Владимир и Василий передвигались по полю, согнувшись ниже уровня верхушек кукурузы, перебежками по нескольку метров. Несколько раз им приходилось замирать на одном месте, пропуская двигавшихся пересекающимися с ними курсами, зомби или передвигаться на четвереньках, разбивая коленями комья чернозема.

— Сколько ж вас тут собралось? — с горечью сказал Мелов.

— На самом деле, их, как и дураков в нашей прошлой жизни, не так уж и много, но они очень грамотно расставлены. Вот и создается впечатление, что они повсюду, — в поучительной манере изрек кречет. — В нашей до-туманной жизни, чтобы прервать общение с дураками, надо было либо напиться до потери сознания, либо перебраться в пустыню. И в любом случае, дураки рано или поздно, вновь появляются в твоей жизни. Ведь в алкогольной коме вечно жить не будешь, надо проспаться и идти заработать или украсть на новую порцию алкоголя, вновь сталкиваясь с дураками.

— То есть, ты хочешь сказать, что алкаши и наркоманы, умнейшие люди, просто уходяшие в свой мир алкогольных или наркотических грез, чтобы не общаться с людьми, которые ниже их уровня развития.

— Я такого не говорил, — возразил полушепотом Кречет, слегка распрямив ноги и осматривая окрестность. — Я сказал, что для прерывания общения с дураками, можно иногда напиться. А основная масса алкашей и нариков, которых имел в виду ты, слабаки по жизни, которые вместо решения какой-то проблемы, приняли для себя решение таким образом самоустраниться. Типа «С утра выпил — день свободный» или «Что ж с него взять, он нарик». Слабаки и нытики.

— А пустыня?

— Пустыня, — Кречет присев на корточки, замолчал задумавшись. — Пустыней я считаю большую территорию, с самым минимальным количеством людей. Бескрайняя тайга, такие же бескрайние степи, тундра, пустыня, горы. Но и тут есть пара проблем. Первая в том, что эта пустота там кажущаяся. Если над этой местностью подняться высоко-высоко, то будет видно, что движение там тоже не слабое. Просто из-за пространства и рельефа люди не на виду друг у друга. Не мозолят друг другу глаза постоянно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— А вторая?

— Вторая проблема в том, что рано или поздно дураки также захотят прервать общение с теми, кого они считают дураками и тоже попруться в пустыню. Кстати, если сейчас рванем левее, там вроде только одиночка стоит, то убрав его, сможем перейти дорогу и прорваться через эту цепочку.

— Как валить будем? Слух хороший у них. Если урчать начнет, сразу другие примчатся.

— Урчать он начнет, когда убедится, что видит перспективу еды, то есть нас с тобой. Если просто чуток пошумим, он на источник звука, думаю отреагирует, и подойдет. Вот тут его второй и должен быстро завалить. Чур, я валить буду! — лукаво подмигнув в довольной улыбке растянул лицо Кречет.

— А я, значит, буду тем самым источником звука? — недовольно уставившись на Кречета, спросил Владимир.

— Угу. Я ж план придумал! Зомбак сейчас смотрит почти в нашу сторону. Ты ползи влево, метров на двадцать, а я прямо на него поползу, по-тихому. Как выйдем на позиции, минут пять лежим, мало ли, вдруг у кого заминка при выдвижении будет, а потом ты начнешь кукурузу ломать или шевелить ею. Как паренек к тебе направится, я у него за спиной окажусь и сниму тихо. Идет план?

— Идет, — кивнул Мелов. — Часы надо было в селе поискать, чтобы можно было сверяться.

— Всего не предусмотришь. Давай двигай.

Передвигаться Владимиру пришлось поперек посаженых рядов и постоянно, чтобы не сильно тревожить растения, приходилось искать более или менее широкие разрывы между ними. Пару раз осторожно приподнимаясь, он осматривался и наконец, посчитав позицию правильной, уселся на землю.

Минуты тянулись мучительно медленно. В голове промелькнула мысль, что Кречет, используя то, что зомби пойдет на сержанта, сам благополучно уйдет дальше, оставив его наедине и с противником, и со всеми остальными проблемами. «С него, урки, станется. И мента подставит, и от людоедов оторвется, пока я от них сам отбиваться буду» — терзали Мелова мысли. «Сам дурак! Надо было следом за ним встать и тоже осмотреться, а то доверился и поверил на слово, что там только один. Сейчас начну шуметь, а их группа подвалит и вилы с топором не помогут. Вон конь, хоть большой и быстрый, а все, сдох от преследования. Они настырные».

Приподняться и осмотреться он пока так и не отважился.

Выждав примерно, оговоренные пять минут, он начал трусить стебли кукурузы, после чего взял вилы на изготовку, приготовляясь отражать нападение.

Послышался шум сминаемой кукурузы. Тварь довольно прытко приближалась к нему. Ладони, сжимавшие древко вил, намокли от пота. У него всегда, еще со школы, когда учительница, садистски водя ручкой по журналу, выбирала очередную жертву для похода к доске, потели ладони.

Шум усилился и смолк. Владимир приподнялся и не обнаружил идущего к нему зомби. Через минуту рядом показался Кречет и протянул ему руку, в которой были часы на коричневом черном ремешке. — Держи вот. Просили передать. Там, на крышке сзади, так просто и выгравировали — «На память».

— Ты с трупа снял?

— Нет, пля, пока к нему подбирался, на земле нашел! Тракторист или агроном выронили. Конечно снял с него. Ох, он же и вонючий! Штаны отвисли от дерьма, но за счет ремня еще держались. А часики, сам же говорил, нужны. Потом и мне добудем.

Владимир осмотрел презент. Часы отечественные, «Заря», но надпись сделана на латинице. Любят производители «косить» под Запад. На корпусе, действительно была гравировка «На память», но кому и от кого не указано.

Мелов не любил носить часы на руке. Они ему мешали, а в случае возможной потасовки, могли потеряться. Вот и сейчас он просто сунул их в карман брюк.