Нарушая правила (ЛП) - Блэйкли Лорен

— Добавь чтение мыслей к перечню своих способностей, потому что я думал именно об этом, — говорю я, снова заключая Натали в объятия. Она прижимается спиной к лестнице, когда я мягко целую ее в лоб. — Тогда никаких поцелуев, — шепчу я, нежно касаясь губами ее век. — Только это.

Натали кивает, прижимаясь ко мне, и мягкий вздох срывается с ее губ. Неуловимо скольжу губами ей по щекам, по подбородку, щекам, а потом, ох, как же близко приближаюсь к ее губам.

— Мы будем хорошими, — говорю Натали ослабевшим голосом. — На самом деле. Давай получим развод и, если все еще будем чувствовать это, сможем понять, как, черт возьми, бывший муж может встречаться со своей бывшей женой.

— Которая, к тому же, его работник, — добавляет Натали с улыбкой, и я будто становлюсь маслом в ее руках. Потому что… эта улыбка… эти губы…

Она.

— Мы во всем разберемся, — говорю я, хотя перспектива того, как мы это сделаем, кажется, похожа на высшую математику. Но мы будем об этом беспокоиться, когда придет время. Я просто надеюсь, что следующие несколько недель, пока Натали не станет моей бывшей, пролетят быстро. Никогда бы не подумал, что так сильно захочу ходить на свидания со своей бывшей женой. Но я хочу. Действительно хочу, черт побери. Возможно, это звучит безумно. Возможно, так и есть. Но я хочу начать с Натали все с начала по-нормальному. Начать с чистого листа с этой женщиной, по которой я схожу с ума? Это кажется идеальным способом начать все заново.

Я обхватываю ее лицо ладонями и еще раз быстро целую в лоб.

Натали прижимает руку к моей груди и слегка толкает.

— Если ты продолжишь так меня целовать, то в итоге мы окажемся на этой стремянке, и, Бог знает, с моим везением, я сломаю ногу.

Задумавшись, я почесываю подбородок.

— На стремянке, говоришь?

— Даже не думай!

— Теперь у меня есть одна идея, — говорю я, опускаюсь на колени и прижимаю Натали к деревянной стремянке, положив руку ей на живот. — Я бы хотел сделать это с тобой прямо сейчас. — Пробегаюсь руками вверх по ее ногам, целуя через джинсы. — Но я покажу тебе, каким хорошим могу быть. — Обхватываю руками ее задницу, сжимаю и целую между ног, хотя она полностью одета. — Я могу быть таким хорошим, — со стоном говорю я, когда снова целую ее через ткань.

Натали хватает ртом воздух, зарываясь пальцами в мои волосы. Я остаюсь в этом положении. На коленях. Мои губы на ее джинсах. Я дразню ее. Оставляя ей очень четкие инструкции о том, что буду делать, когда закончится этот мораторий.

— Уайат, — стонет Натали, с силой сжимая мои волосы.

Я сильнее прижимаю лицо, вдыхая ее запах, и кусаю джинсы перед тем, как встать и быстро поцеловать ее в лоб.

— Видишь? Разве я не был очень милым?

Ее губы изгибаются в улыбке.

— Ты — единорог.

Я смотрю вниз на выпуклость в моих джинсах.

— Прямо сейчас я — самый настоящий единорог.

Натали смеется и притягивает меня в крепкие объятия. Мы отстраняемся друг от друга и возобновляем работу и, наконец, завершаем. Чуть позже Вайлет открывает входную дверь, шагает внутрь и лучезарно нам улыбается. Ее гладкие черные волосы скручены в высокую прическу, а губы накрашены персиковой помадой.

— Кухня отлично выглядит.

— И все сделано точно в срок, — заявляет Натали.

Вайлет в изумлении качает головой.

— Я в восторге. В совершенном восторге. — Она переводит взгляд с меня на Натали, а затем обратно. — Вы двое — отличная команда. Я так впечатлена всем тем, что вы сделали.

Когда мы уходим, чтобы загрузить инструменты и стремянку в грузовик, мне приходит в голову, что есть что-то ужасно несправедливое в том, что только что произошло. Натали дали отворот-поворот в студии каратэ. Я безнаказанно отрываюсь в доме клиента. Хорошо, мы не были голыми и не приступили к самому интересному в доме Вайлет, но мы были близки совершенно по-другому. Неужели то, что мы разделили на стремянке, намного «безопаснее» того, что мы делали на матах? Возможно. Но не могу сейчас не чувствовать себя ближе к Натали. Мне хочется ее защитить. Защитить от боли. Спасти от всякой грусти.

Независимо от того, что мы делали, факт остается фактом. Натали принимает удар на себя за то, что происходит между нами, а я — нет. Не знаю, как это изменить, и смогу ли это сделать. Знаю лишь то, что хочу этого, и что мне нужно выяснить, как это сделать.

Но прямо сейчас у нас есть еще одно дело, поэтому мы отправляемся в Виллидж, в ту часть, где расположены рестораны, чтобы сделать оценку предстоящей работы. Натали знакомит меня с высоким большим чуваком с огромными руками. Он — ресторанный инвестор, и выглядит как один из братьев Хемсворт.

— Саймон Треверс, — говорит он, протягивая руку. А еще у него глубокий голос.

— Уайат Хаммер. Приятно познакомиться.

— Мне тоже. Я много хорошего слышал о вашей работе.

Он знакомит нас с планами на ресторан, а Натали делает заметки на ноутбуке. Когда мы останавливаемся у одного из незаконченных столов, показывает ему схему на экране, и все в этом совершенно нормально, ничего особенного, ничего странного, но тут милая блондинка открывает дверь и входит на кухню. Подруга Харпер — Эбби. Она держит за руку девочку, которая, наверное, еще ходит в детский сад. Харпер мне сказала, что Эбби работает на Саймона, что она — няня его дочери.

Малышка подбегает к Саймону и обнимает его.

— Папа! Мой урок был таким забавным.

Он поднимает ее на руки и лучезарно улыбается, просто, блин, лучезарно улыбается своей дочери.

— Это здорово, душистый горошек. Расскажешь мне обо всем, когда я закончу?

Она кивает и прижимается губами к его щеке, затем прижимает голову к его голове, с довольствием находясь у него на руках.

Я смотрю на Эбби и здороваюсь. Она машет в ответ. Мы пару раз тусовались вместе с ней, Харпер и Ником. У Эбби волнистые светлые волосы и медового цвета глаза, и она младше Саймона, где-то на восемь-десять лет. Я почему-то не могу отвести от них глаз. Возможно, потому, что Натали тоже за ними наблюдает. Есть что-то в этом мужчине и в этой женщине. Трудно сказать, что именно, ведь они даже не прикасаются друг к другу.

— Привет, Эбби, — говорит Саймон, и его голос мне кого-то напоминает.

Она, кажется, не может перестать улыбаться, когда встречается с ним взглядом.

— Привет, Саймон.

— Как сегодня все прошло?

— Хейден была великолепна. Мы замечательное провели время в музее, а затем и на уроке. Я завтра расскажу тебе обо всем. Увидимся утром. В то же время?

— В то же время.

Эбби подходит к маленькой девочке и взъерошивает ей волосы.

— Пока, маленькая сладкая штучка. — Затем она прощается со мной и с Натали и уходит.

Мой потенциальный клиент все это время за ней наблюдает. Пока Эбби подходит к двери. Пока Эбби открывает ее. Пока Эбби выходит на улицу. Когда Эбби в последний раз машет.

И я знаю, что именно в его глазах. В его голосе. Но мне сейчас некогда об этом думать, поэтому делаю все возможное, чтобы влиться в работу, думая лишь об этом, пока мы обсуждаем планы.

Мы с Натали выходим и решаем прогуляться в сумерках июньского вечера в Нью-Йорке. Мы тихо идем в молчании полквартала или около того, пока Натали не нарушает тишину:

— Забавно, не так ли?

— Что забавно?

— Что, просто взглянув на Саймона, можно сказать, что он к ней чувствует.

Я спотыкаюсь о трещину в тротуаре. Хватаюсь за ступеньку.

— Ты в порядке? — встревожено спрашивает Натали.

Киваю и провожу рукой по своей рубашке, словно говоря «о, все круто».

— Да. Замечательно.

— Ты уверен?

— Абсолютно.

— Хотя, интересно, — говорит она, словно о чем-то размышляет.

— Что именно интересно?

— Как он справится с тем фактом, что влюбился в няню своей дочери?

Я поворачиваюсь к Натали, встречаюсь с ней взглядом и беспомощно пожимаю плечами. Потому что знаю, почему его интонация показалась такой знакомой. Почему от его взгляда у меня появилось ощущение дежавю. Это как смотреться в зеркало, видеть самого себя.