Только между нами (СИ) - Салах Алайна

— О том, какие обязательства накладывает на тебя брак со мной, нужно было раньше думать. Чем больше на тебя смотрю, тем сильнее убеждаюсь, что твои мозги я переоценил. Обычная баба, падкая на смазливых кобелей.

— Заткнись! — выкрикиваю я, срываясь из-за обширной гибели нервных клеток. Лицо пылает, от ярости и унижения стучат зубы. Я ведь не пластмассовая кукла. Всему есть предел. — Какой будет моя жизнь после развода, не твоё дело. На имущество я не претендую, детей у нас нет. Можешь поставить на уши всех своих друзей-судей… Только шумихи наделаешь, которой ты так боишься.

— Жить с тобой я, разумеется, не буду, — презрительно бросает Роман, меняясь в лице. Оно теряет краски, приобретая оттенок той самой невозмутимости, которую совсем недавно так старательно тренировала я. — Но и ты не рассчитывай на розовую вату. Я плевки в лицо не прощаю.

Я обнимаю себя руками, чтобы подавить нарастающий тремор, и смотрю, как он стремительно выходит из кухни. Слышу, как звонит кому-то, но из-за шока и паники не могу разобрать ни единой фразы. Мой поступок порочен, уродлив, аморален, но это простая человеческая ошибка. Мы ведь не в средневековье живём, где за измену лишали жизни. Это двадцать первый век, чёрт возьми! Откуда эти самоуправство и угрозы? Пусть последний год нашей жизни с мужем был полон неудач и разочарований, но были и другие пять — тогда он был для меня самым близким. Поэтому просто не понимаю, откуда в нём взялось это желание меня раздавить.

Когда машина Романа выезжает за ворота, меня осеняет. Покачнувшись на пятках, я срываюсь и бегу в коридор, где стоит моя сумка. Телефон. Нужно позвонить Матвею.

37

Матвей

Звонок Стеллы застаёт меня, когда я выхожу из душа. Восторг расползается под кожей как шипучка. Она всё-таки приедет. А я уже почти потерял надежду, битый час ломая голову, чем себя занять.

— Привет.

Её голос, сбивчивый и испуганный, заставляет меня моментально напрячься.

— Матвей… Роман видел распечатки с моего телефона. Он куда-то уехал и, возможно, в ближайшее время с тобой свяжется. Я хотела тебя предупредить… Прости, что так получилось… Тебе лучше уехать куда-нибудь. Он может тебе навредить…

Значит, он наконец узнал. Я пока не понимаю своей реакции на эту новость. Внутри царит полный штиль. Хотя, наверное, я всё-таки рад. Больше не нужно будет прятаться по углам.

— С тобой всё нормально? — перебиваю я поток её сбивчивых излияний.

— Со мной всё в порядке. Может быть, тебе к матери уехать пока?

Нелепое предположение, что я решу сбежать из города, чтобы переждать гнев Родинского, вызывает во мне раздражение. Стелла действительно так херово обо мне думает? Что я столько времени её добивался, чтобы слиться при первом шухере?

— Я никуда не уеду, — произношу как можно мягче, делая скидку на её состояние. — Не переживай, ладно? Я сейчас переключусь. Второй звонок.

Это не повод прервать её уговоры. В динамик действительно долбится незнакомый номер. По красиво подобранной комбинации цифр несложно догадаться, кому он принадлежит. Нервничаю ли я? Ни хрена. Получить по морде я готов. Стелла и секс с ней того стоят.

На всякий случай говорю трубке: «Алло» — и в ответ слышу лающий голос Родинского:

— Уже знаешь, для чего звоню, пиздюк?

— Догадываюсь, — уклончиво отвечаю я, оглядывая гостиную в поисках футболки. Интуиция подсказывает, что повтыкать телик в одиночестве этим вечером не получится, так что лучше одеться.

— Через двадцать минут будь возле офиса. Прокатимся. Сбегать не советую — из-под земли достану и яйца оторву.

— Я и не планировал. Подойду.

Вешаю трубку, во второй раз испытывая глубокое раздражение от уверенности Родинского в том, что я захочу сбежать. С чего бы? Я не испытываю ни капли вины или стыда за сделанное. Более того, повернись время вспять — сделал бы всё ровно так же. Потому что только так у нас с ней могло получиться. И потому что он её недостоин. 

* * *

Чёрный катафалк Родинского причаливает ко входу в офис на двадцать минут позже назначенного. «Ай-я-яй, — мысленно иронизирую я. — А ведь сам терпеть не может опоздания».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Глухо затонированное боковое стекло опускается, открывая взгляду его напыщенную рожу.

— Садись назад, — гавкает он, глядя на меня с ненавистью.

Я допечатываю СМС матери о том, что на эти выходные тоже не смогу приехать, и иду к пассажирской двери. В салоне меня ждёт сюрприз в виде плечистого кабана в форме гэбээровца. Я не могу не усмехнуться. Серьёзно? Он даже не лично мне морду бить собирается?

— В Коломну, — пафосно цедит Родинский и оборачивается к моему соседу. — Саш, телефон у этого забери. А то сейчас от страха начнёт всем подряд трезвонить.

Кабан выдирает из моих рук мобильный и до того, как я успеваю его перехватить, услужливо сует Родинскому. Меня накрывает волна гнева. Жалкий зажравшийся мудила. Самому забрать слабо?

В следующем кадре мой телефон вылетает в раскрытое окно, чтобы через секунду быть раздавленным чьими-то шинами. И как Стеллу угораздило выйти за него замуж? Типичный гопник в дорогом костюме, упивающийся своей властью. Даже тут не способен проявить себя мужиком.

— Я одного не могу понять, щенок. Тебе сверстниц вокруг было мало? Обязательно нужно было на ту, что на десять лет старше, залезть? Я тебе мало денег платил? Да ты мне по гроб жизни благодарен быть должен, что я тебя, нищебана, отмыл и к себе в офис взял.

— Ты что-то путаешь, Рома, — в тон его снисходительно-издевательскому голосу отвечаю я. — Это ведь ты сам меня на ужин в модный ресторан пригласил и там мою нищебанскую задницу лизал, чтобы я от Ларина к тебе перешёл работать. Распинался о зарплатах и перспективах карьерного роста. Я и тогда не бедствовал. Откуда в тебе это желание выглядеть кормильцем для бедных? Ты же вроде успешный мужик. Гордись собой.

— Ты меня жизни учить будешь, рвань? — Резко повернувшись в кресле, Родинский пытается придушить меня глазами. Рожа багровая.

Отчасти я его понимаю. Неприятно, когда осекает бывший подчинённый, с которым к тому же изменила жена. Но кто-то ведь должен рассеять его уверенность в том, что окружающие люди — жалкие пресмыкающиеся, по гроб жизни благодарные ему за путёвку в жизнь.

— Мы ведь катаемся. Чем-то нужно себя занять.

— Развлекайся, пиздюк, — с ядовитой издёвкой хмыкает Родинский, отворачиваясь. — Недолго осталось.

— Слушай, а не проще было один на один встретиться? Для чего тебе лишние уши и этот сопящий кабан? Ты бы мне всё, что накипело, высказал, пар спустил, набил рожу. Я бы даже сопротивляться не стал. У тебя своя правда, у меня своя. По моей правде, ты её недостоин и ей давно нужно было от тебя уйти.

— Одно моё слово, и ты вылетишь в открытую дверь на скорости, щенок блохастый, — угрожающе раздаётся с переднего сиденья.

— Саша, а ты не ссышь, что он потом тебя как свидетеля уберёт? — Не в силах перестать улыбаться, я поворачиваюсь к своему соседу.

Дебильная улыбка и стёб — моя защита от психической перегрузки и злости на вседозволенность Родинского. На деле мне ни хера не весело. Изменяла ему со мной Стелла или нет — он не имеет права трогать мои вещи и угрожать. Наверное, отчасти это и есть воплощение его представлений о людях. Тронул мою вещь — я сломаю твою. По хер, что Стелла не вещь.

Кабан презрительно косится на меня и начинает демонстративно разминать фаланги пальцев. Я закатываю глаза. Два отмороженных дебила. Я бы прекрасно понял ярость обманутого мужа и то, что в состоянии аффекта Родинский бы меня отметелил, но о каком аффекте идёт речь, когда он притащил с собой подмогу? Это ведь нужно позвонить, договориться и заехать. И Саша этот. Есть ли на свете более собачья работа, чем избивать людей по чужой указке? 

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Спустя несколько минут машина сбрасывает скорость и съезжает с трассы, спускаясь на кривую разбитую дорогу. Неприятно сосёт под ложечкой. Хорошо, что написал СМС матери. Жалко, что не написал ничего Стелле.