Только между нами (СИ) - Салах Алайна

Моя мама при каждом удобном случае грозила отцу разводом. Развод был её орудием устрашения, способом эффективной манипуляции. Думаю, она сама никогда не верила в то, что сможет уйти. Все те годы, пока папа молча глотал её угрозы, он внутренне готовился расставанию. И когда оказался достаточно силен — взял и ушёл сам. Иногда я думаю, что останься он с мамой — мы бы нашли способ предупредить рак.

Чёрный брючный костюм, яркая подводка и нюдовая помада. Сегодня мне необходим образ воительницы. Пусть хотя бы внешне всё будет выглядеть так, будто мне совсем не страшно. Хотя на деле страшно до усрачки.

Романа я застаю на кухне, сидящим за столом с чашкой кофе. Напротив него стоит вторая, с молоком. С молоком в нашей семье кофе пью только я.

— Доброе утро.

— Доброе. — Быстро смерив меня взглядом, он кивает на чашку: — Кофе тебе сварил.

— Здорово. Спасибо.

Усевшись напротив, я притягиваю к себе чашку и делаю глоток. В горле и груди першит горечью, но дело совсем не в кофе. С ним всё отлично. Это с нами всё плохо.

В глубине души я прекрасно осознаю, что для нас обоих будет лучше расстаться. И дело совсем не в Матвее. Просто у нас не получилось. Так бывает. В какой-то момент мы потеряли нить, которая нас связывала. Добровольно её отпустили. У более везучих пар таких нитей несколько — этакий запасной парашют: когда рвётся одна, другие страхуют. А мы с Ромой оба сложные, закрытые. У нас страховочных бонусов не было.

Наверное, будь я более домашней и тёплой, он бы с большей охотой возвращался домой и проводил со мной время. Возможно, если бы я смогла родить ему детей, он бы не сделал своим приоритетом работу. Может быть, стань он внимательнее, я бы смогла осуществить всё вышеперечисленное. Ну или нет.

— Не остыл? — спрашивает он, когда я ставлю чашку на стол.

Я мотаю головой, слегка улыбаюсь.

— Самое то. Не люблю обжигать губы.

Я смотрю на него. На изборождённый морщинами лоб, стальные глаза и упрямый подбородок. Я ведь когда-то по-настоящему любила его. Так же, как пишут в книгах: до замирания сердца, до остановки дыхания. Но его, как и меня, — любить сложно.

Сейчас я запоминаю его образ заново. Все эти годы, проведённые вместе, ведь были не зря. Много хорошего у нас было. Первые свидания, на которые я так тщательно собиралась, и те моменты душевного трепета, когда его чёрный мерседес встречал меня после работы. Наша свадьба на пятьсот человек, с которой мы сбежали в гостиницу и напились «Кристалла» на балконе президентского люкса, путешествие на Майорку, где вместе обучались дайвингу.

Все эти яркие, залитые светом картинки проносятся перед глазами и плавно оседают на самое дно сердца, чтобы бережно там храниться. А сейчас пришло наше время расстаться. Мы все эгоистично стремимся туда, где нам будет тепло и хорошо. Я этого заслуживаю, и Роман заслуживает тоже. Кого-то более подходящего, чем я.

— Ром, я вчера серьёзно говорила. Нам нужно развестись. Ребёнок не спасёт наш брак. Дети вообще браков не спасают. Не будем перекладывать наши неудачи на плечи неродившегося существа.

Муж поджимает губы и, отставив чашку, смотрит на меня исподлобья. Тот самый взгляд, которым он обожает пытать своих сотрудников. Я тоже смотрю на него, стараясь приглушить завывания совести. Нужно быть честной с собой. Если бы не Матвей и моя измена, едва ли я бы скоро решилась. Необходимость родить. Страх одиночества. Привязанность. Причин, чтобы остаться, нашлось бы море. Буду думать, что всё идет так, как должно.

— У тебя кто-то есть? — выстреливает в меня шокирующим залпом.

От неожиданности и вспышки паники я скрещиваю под столом ступни. Роман произносит эти слова спокойно, без каких-либо эмоций. Может быть, ему действительно наплевать? Я ведь и сама до сих пор не знаю, есть у него любовница или нет. И трахал ли он в совместной командировке Елисееву. И видимо, уже не узнаю, потому что спрашивать не стану. Мою совесть это не облегчит, но посереют наши общие воспоминания. Ни к чему.

— Нет. — Важно не дрогнуть, а говорить спокойно и твёрдо, чтобы отвести подозрения от Матвея. — Дело не в другом мужчине. Я хочу дать себе шанс стать счастливой. Мне всего тридцать четыре. У меня ещё всё может получиться. И у тебя, разумеется, тоже.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Кто сказал, что я не счастлив? — так же без эмоций уточняет муж. — Меня всё устраивает.

Я опускаю взгляд себе на руки и горько усмехаюсь.

— Плохо, Ром. Потому что то, как живём мы с тобой, никого устраивать не должно.

Повисает пауза. Я не могу поднять глаза, потому что слишком оглушена моментом. В эти самые секунды наше «пока смерть не разлучит нас» окончательно рушится.

— Мне нужно ехать, — резко произносит Роман. Слышится звук отодвигаемого стула. — Сама до работы доберёшься? Мне нужно ещё в Минсвязь заскочить.

Я наблюдаю, как он ставит чашку в посудомойку, и ровным счётом ничего не понимаю. Что всё это значит? Воспринял ли Роман мои слова всерьёз или в очередной раз от них отмахнулся?

Остановившись в дверном проёме, муж смотрит на меня:

— В аэропорт поеду из офиса. Прилечу завтра в обед и ещё раз всё обсудим.

После того как его автомобиль покидает дворовую парковку, я встаю и делаю себе ещё один кофе. Что я чувствую? Сложно сказать. Душа истекает кровью за нас обоих, есть страх неизвестности, но также есть и облегчение, что этот разговор позади. Сегодня я наконец сделала шаг вперёд. Как там говорят? Удача любит смелых? Вот и проверим.

В сознании вдруг всплывает лицо Матвея, его горящие глаза под непокорной чёлкой. Если бы это утро не выдалось настолько тяжёлым, я бы смогла улыбнуться. Ему о разводе пока говорить не буду. Придёт время, и он сам всё узнает.

36

— Можно к тебе? — Матвей, появившийся на пороге моего кабинета со стопкой листов в руке, смотрит на меня вопросительно.

— Проходи, — киваю, прикрывая крышку ноутбука.

Я успела сильно по нему соскучиться и теперь с немым наслаждением наблюдаю, как он закрывает за собой дверь и приближается столу.

Если раньше Матвей был моим лекарством от неудавшегося брака, то сейчас хочется взглянуть на него по-новому. У него ко мне правда серьёзно, или это лишь временное гормональное помутнение? Инстинкт охотника в его случае давно удовлетворён. Действительно ли мы больше, чем секс? Будет ли он мне необходим после того, как я останусь одна?

— Ты что-то хотел уточнить? — указываю на бумаги в его руке.

Матвей опускает на них недоуменный взгляд, будто то, что он их принёс, стало для него сюрпризом, после чего скидывает листы на посетительский стул.

— Нет.

Он обходит стол и останавливается рядом с моим креслом. Я вопросительно приподнимаю бровь, с трудом пряча улыбку.

— Нет, значит?

Давление рук подбрасывает меня вверх, как расправившуюся пружину, за мгновение окуная в облако его запаха. На этот раз только чистая кожа, кондиционер для белья и никакой никотиновой пряности.

— Пахнешь по-другому, — шёпотом замечаю я, когда ладони Матвея плотно смыкаются на моей талии.

— Лучше или хуже?

Я дёргаю плечами.

— Просто по-другому.

— Бросил курить.

Наш первый за последние полторы недели поцелуй действует на меня сильнее, чем я могла предположить. Мысли смывает потоком эмоций и ощущений, среди которых есть эйфория, лёгкое головокружение, растущий телесный голод и ярко вспыхнувшее возбуждение. Офисные стены, стол и открытый ноутбук, на котором развёрнут файл отчёта для совещания, становятся лишними и раздражающими. Хочется перенестись в его уютную холостяцкую квартиру и там разрешить нам обоим большее. Избавиться от одежды, не пытаться глушить дыхание и набегающие стоны, закрыть глаза и позволить себе отключиться от всего мира.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Мы на работе. — Я упираюсь ладонями Матвею в плечи и отстраняюсь, чтобы глотнуть воздуха. Щёки горячие, на губах дрожит улыбка. Матвей действует на меня как солнце. Греет, заряжает и поднимает настроение.