Женщина-лиса - Кий Джонсон

Мой господин все еще стоял.

— Наверное, я должен уйти после того, как увидел твой дом, — сказал он.

— О, нет, пожалуйста, останьтесь еще ненадолго! Моя семья захочет поблагодарить вас за вашу доброту. Пожалуйста, присядьте! — Я услышала, как слуги принесли ему циновку.

Дверь открылась с легким щелчком, по которому я догадалась, что в комнату вошел кто-то из моих. Слуги всегда были аккуратны и тихи, когда передвигались по дому. Я услышала голос Брата. Он звучал неуклюже, но старательно повторял все то, чему мы учились.

— Я только узнал о вашем присутствии в нашем доме. Прошу извинить нас, что моя Сестра оказалась единственной, кто оказал вам прием.

Через некоторое время Брат снова заговорил:

— Я внук Мийоши-но Кийойуки и приветствую вас от его имени. (Я вздохнула с облегчением — хоть кто-то вспомнил об именах.) Пожалуйста, будьте сегодня нашим гостем.

— Спасибо. Меня зовут Кая-но Йошифуджи.

— Скоро вам принесут еду. А я пойду расскажу Дедушке, что вы приехали. Он сегодня ночью в уединении, но будет счастлив узнать, что вы посетили нас. И когда его табу закончится и он сможет общаться с людьми, он обязательно к вам выйдет.

Он больше не пришел в ту ночь. Не вышли ни Мать, ни Дедушка. С нами оставались лишь мои служанки, тихие и умелые. Мы разговаривали, и Йошифуджи меня поддразнивал. Через какое-то время я уронила свой веер так, чтобы одна из панелей отодвинулась, и я могла видеть его лицо в тусклом свете масляной лампы.

Мои служанки принесли Йошифуджи маленький лакированный поднос с сушеной рыбой, с водорослями и с семенами лотоса, горшочек белого риса и пиалу с отваром из трав. Там были и вырезанные из слоновой кости палочки для еды, и маленькая мисочка для риса, и чашечка для чая. Я понюхала воздух и почувствовала запах духов Йошифуджи и запах еды — на подносе лежала одинокая мертвая мышь, которую моему Брату удалось поймать. Мой господин взял корявыми палочками мышь, откусил от нее кусочек и запил его дождевой водой. Он ничего об этом не знал.

Мы говорили и говорили. И он сказал:

Гора виднеется сквозь разорванные облака;Красивая женщина выглядывает из-за занавески.

— Я был бы рад более открытому виду.

Я знала, что подходящим ответом на это было бы другое стихотворение, но не знала, что мне сказать. Пауза затягивалась.

— Пожалуйста, сядьте рядом со мной, — сказала я.

Я знала, что это неправильно, что я не должна так поступать, но я не могла придумать, как еще отвлечь его внимание. В любом случае это сработало, он просто моргнул, встал, поднял занавесь и сел рядом со мной.

Я спрятала лицо за веером, но он отобрал его у меня. Я попыталась закрыть лицо рукавом, но он отдернул его. Наконец я прикрыла лицо ладонями, но он взял их в свои и поцеловал. От его мягких губ у меня закружилась голова.

— Пожалуйста, — прошептала я, — моя вторая просьба. — Я уже просила лунных лисиц Инари о помощи, но они лишь дразнили меня. Но теперь я попросила, и Кая-но Йошифуджи поцеловал меня.

Я не ожидала ничего подобного. Его рот был теплым, его губы — настойчивыми, но мягкими. Он легонько укусил меня за нижнюю губу и потянул ее, пока я не открыла рот.

С тех пор я многому научилась, но тогда поцелуи были для меня чем-то новым. Он целовал мою шею. Я откинула голову назад. Ровные крепкие зубы укусили меня за плечо. Я почувствовала, как пульсирует кровь.

Его умные руки быстро развязали маленький узелок на моем китайском жилете и распахнули мои платья, обнажив грудь и живот. Он отстранился и посмотрел на меня.

Я откинулась назад, задыхаясь от возбуждения.

— Тебе никто никогда не говорил, что нужно вести себя более скромно? Сопротивляться и плакать? — Его голос был хриплым.

— А я должна? — прошептала я.

— Нет. О нет!

Он протянул ко мне руку и провел пальцем от ямочки на шее ниже, до груди, и описал под ней дугу. Когда его пальцы сжали мой сосок, я задрожала. Ничто в моей прошлой жизни, когда я была лисой, не могло подготовить меня к этой сладкой боли. Мои соски напряглись. Он снова ущипнул меня. Я закричала.

— Что ты делаешь? — спросила я.

— Занимаюсь любовью, — сказал он и склонился надо мной. Рука, которой он гладил меня, зажала сосок между пальцами. Он взял его губами и начал ласкать языком и нежно покусывать. Теплота разливалась по моему телу.

Его руки гладили меня. Магия дала мне человеческое тело, но только мужские руки сделали его реальным. Я сходила с ума от желания, как было во время течки, но когда я хотела лечь на живот, он лишь сильнее прижал меня к полу.

Он дотронулся до меня между ног, и я громко всхлипнула. Он разделся и взял меня.

Даже теперь, когда я привыкла к тому, как он занимается любовью, я не могу точно описать наш первый раз. Я спаривалась и раньше, ощущала то же безумие. Я смотрела и слушала, я чувствовала, как пахнет человеческий секс. Но тогда! Он был большой и горячий и входил в меня тысячи раз. Из меня тек сок, такой сладкий и мучительный, как слезы радости.

Когда все закончилось, я заплакала.

Он смахнул мои слезы пальцем, я снова всхлипнула и закрыла лицо волосами.

— Что случилось, моя любовь? — прошептал он.

— Теперь она будет несчастна, — сказала я самой себе.

— Кто? — спросил он.

— Твоя жена, — ответила я.

Он пожал плечами:

— Но я люблю тебя.

Вот так я узнала, что наша магия захватила его.

Книга третья

Осень

Приходит время, когда

Желтеют листья, и шумят на ветру,

И опадают раньше, чем ты заметишь,

И лежат, как груды печальных слов, —

Сейчас такое время?

Оно-но Комачи (середина IX века), перевод Бертона Ватсона

1. Дневник Шикуджо

Одна, я возвращаюсь на свою дорогу —Эта подушка из травы была мягче, когдаты делил ее со мной.

Я никогда раньше не путешествовала одна. Я вообще редко путешествовала. И если быть точной, сейчас я не одна. Со мной мой сын, мои служанки и много слуг-мужчин. Мы не остались без защиты, но женщины все равно жмутся друг к дружке в ужасе перед разбойниками, дикими животными, злыми духами и разнообразными демонами. Тамадаро знает, что между мной и его отцом не все шло гладко, поэтому он просто подчинился моему желанию.

Это время года не подходит для путешествий. Несмотря на то, что осень уже началась, и утром становится все прохладнее, днем все еще слишком жарко для комфортной езды, особенно в закрытых повозках.