Лань в чаще, кн. 1: Оружие скальда - Елизавета Дворецкая

Подвязывая какую-то нитку, Вальборг так смотрела на Ингитору, словно ее вопрос был испытанием. Свое полотно она только начала, но уже хорошо просматривался красивый тонкий узор, сплетенный из нитей пяти или шести разных цветов.

– Нет. – Ингитора улыбнулась, накрыв ладонью мордочку щенка, который силился раскрыть маленькую пасть так широко, чтобы захватить зубками ее ладонь. – Благодарю тебя, но шить рубашек я не буду.

– Почему? – Сама кюна с любопытством посмотрела на нее.

Ингитора ответила:

Мне забав искать некстати,Стан и прялку прочь отброшу,Шить не мило липе меда:Мести жду за смерть отцову.

– Я дала обет не заниматься женскими работами, не шить, не прясть, не ткать, пока смерть моего отца не будет отомщена! – пояснила она в ответ на удивленные взгляды женщин. – Раз уж у моего отца нет других наследников, кроме меня, то мне надлежит позаботиться о том, чтобы честь нашего рода была восстановлена.

– Ну-у… – удивленно протянула кюна Аста. – Это все-таки… Все-таки слишком! Я понимаю, раз конунг оставил за тобой наследство, значит… Нет, но все же это странно! Я никогда не слышала, чтобы женщины мстили! Это разве что в сагах!

– А все-таки в этом есть что-то привлекательное – жить не так, как все! – сказала йомфру Стейннрид, внучка Аудольва Медвежонка, который когда-то, много лет назад, был воспитателем юного Хеймира конунга.

Йомфру Стейннрид, красивая и умная девушка, высокого роста, отличалась смелым и независимым нравом. Ингитора подозревала, что она тоже не любит невозмутимую йомфру Вальборг, и оттого сама испытывала к ней дружеское чувство.

– Подумайте, ну что нас всех ожидает? – продолжала Стейннрид. – Замужество и… и еще раз замужество, возня с детьми, возня с челядью и хозяйством. Появятся дети – будешь с ними заниматься, а потом оглянешься этак лет через пятнадцать – молодость уже прошла, и спросишь себя: а что я видела в жизни, кроме прялок, котлов и пеленок? Мужчины и по морям ходят, видят разные земли, и сражаются, и в гости ездят – а ты сиди как главная над рабами, но тоже на цепи! Будь ты дочь конунга или рабыня – прялка у всех работает одинаково, а вся разница в том, какой хлеб будешь есть – из чистой муки или пополам с сосновой корой.

– Это очень значительная разница! – мудро заметила фру Сванхильд. – Ты не видела этого, Стейни, а я помню голодный год лет двадцать пять назад. Тогда и я тоже ела хлеб из коры, и не хотелось бы мне поесть его снова!

– Ерунда! – Стейннрид отмахнулась. – Вот все тут только и мечтают, как бы замуж выйти, как будто после этого мир перевернется и «станут хлеба вырастать без посевов»! [19] Большое же разочарование нас всех ждет! И с покрывалом на голове будешь вот так же сидеть возле этой же прялки!

– Каждая женщина должна выйти замуж! – укорила ее сама кюна Аста, которая совершенно не имела привычки вникать в чужой ход рассуждений. – Иначе откуда же браться новым людям?

– Нет ничего хорошего в том, чтобы забывать свой долг, – заметила йомфру Вальборг. – А долг каждой женщины – быть хозяйкой своего дома, женой своего мужа и матерью своих детей. Для сочинения стихов и даже для… для мести есть мужчины.

–  Обычно они есть! – воскликнула Ингитора. – А если их нет, тогда что делать? Вот ты, йомфру Вальборг, как бы ты поступила, если бы твоего отца предательски убили, а у тебя не было ни одного брата, ни одного мужчины-родича?

– Я исполняла бы свой долг.

– Каким же образом?

– Я вышла бы замуж, родила бы сыновей и воспитала их в сознании их долга. А их долгом было бы отомстить за деда. У тебя есть приданое, прекрасная богатая усадьба, и найти достойного жениха для тебя теперь не составит труда. У Хеймира конунга много доблестных ярлов!

Ингитора вспомнила поминальный пир: йомфру Вальборг мыслила примерно как Фасти хёльд и его говорливая мамаша, с той поправкой, что и подвиг, и плата за него ей виделись покрупнее.

– А если враг до тех пор не доживет? – усмехнулась Ингитора, вспомнив насмешки веселого Видрира хёльда. – Ведь рожать и растить сыновей – это лет двадцать!

– Не двадцать, а двенадцать. Тринадцать, – поправилась Вальборг, прибавив первый год до рождения ребенка. – Через двенадцать лет сын получит право мести.

– Сохрани тебя дисы, не пошлешь же ты двенадцатилетнего сына на это чудовище! – в ужасе воскликнула кюна Аста. – Чтобы его там сразу убили! Вы тоже, нашли о чем говорить! Я прямо как будто на тинге оказалась! Что вам за дело до этих ужасов? Лучше пусть фру Сванхильд нам расскажет про своих новых коров. Ей привезли четырех коров с острова Эриу. Правда ли, что они дают так много молока?

Ингитора молчала, медленно поглаживая щенка, но сердце ее сильно билось, и она совершенно не слышала, как там у фру Сванхильд идут дела с новыми коровами. «Какое вам дело до этих ужасов!» Бедняжка кюна даже не уловила, о чем они говорят! А они-то очень хорошо это знали. Ингитора говорила о чести своего рода, а Вальборг – о своем родном брате Эгвальде. Она не упустила тех взглядов, которые Эгвальд ярл неизменно посылал Ингиторе; не упустила, что ни с кем из ее девушек Эгвальд не сидит рядом так помногу и не разговаривает с таким оживлением. И Вальборг заподозрила, что Ингитора хочет найти мстителя в нем. Ингитора же задумала совсем другое, но пока не спешила знакомить со своими замыслами йомфру Вальборг.

Но раскрыть их привелось скоро, тем же вечером.

– До меня дошли вести, что ты, йомфру Ингитора, хочешь все же отомстить за твоего отца и потому дала обет не заниматься женскими работами, пока месть не свершится! – сказал ей Хеймир конунг на вечернем пиру. – Это правда?

– Да, конунг, это правда.

– Такая решимость и сознание своего долга, конечно, достойны дочери твоего отца. Но, наверное, ты не сочтешь меня излишне любопытным, если я спрошу, как ты думаешь осуществить твою месть? Должно быть, ты хочешь найти себе мужа, который сделает это?

– Нет, конунг, я не думаю о замужестве, – ответила Ингитора. – Дух моего отца, когда я говорила с ним в полночь на его кургане, сказал мне: « Сражайся тем оружием, которое родилось вместе с тобой». И я буду разить врага тем оружием, которое дали мне боги. Посмотрим, хорошо ли Торвард конунг будет себя чувствовать и пойдет ли ему впрок его злодеяние, если люди услышат, например, такое:

Ведьмы сын кровавыйК волку род возводит:Мало смел отец был —Меч в горах украден!В мрак и тьму окутанСкачет в битву – скальдаРечь правдива – рыщет,Грозный, ищет крови.

– Я понял тебя! – Хеймир конунг кивнул среди общего изумленного гудения. – Да, это сильное оружие! Как «песнь славы» прибавляет силы и удачи, так «песнь позора» отнимает их. Если твои «песни позора» будут так же сильны, как хвалебные, то врагу твоему придется плохо. Хоть он и один из сильнейших воинов Морского Пути и даже мой старший сын, Хельги ярл, не смог одолеть его, когда они мерились силами на свадьбе у Альмара Тростинки, конунга барскугов, – тому уж почти пять лет, – а ты молодая девушка, неспособная поднять меч, все же ему непоздоровится. И то, что ты в числе его врагов, он будет вынужден считать большим несчастьем! А я еще раз радуюсь, что среди моих зимних гостей есть такая выдающаяся женщина!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});