Свидетели Времени - Чарлз Тодд

— Когда человек так много разъезжает по стране, как это делает Мэтью Уолш, его передвижения нелегко проследить. А время, отпущенное на это, очень ограничено, — ответил Ратлидж, ожидая приглашения присесть.

Стивенсон кивнул на стул, и Ратлидж сел.

— Так что вас привело сегодня ко мне?

«Осторожнее с ним», — предупредил Хэмиш.

— Я не был здесь, когда нашли тело. Хотелось бы услышать, что вы заметили особенного на месте преступления.

— Я все написал и отдал доклад Блевинсу. Достаточно подробное медицинское заключение, оно готово для представления в суд. Отдал еще вчера утром.

— Это ваш официальный отчет. Но я хотел бы выслушать ваше личное мнение — что вы почувствовали или увидели такого, что могло показаться странным и даже неправдоподобным, о чем, разумеется, вы не написали в отчете.

Стивенсон откинулся на спинку стула.

— Не вижу оснований для вымыслов. Это был совершенно ясный случай насильственной смерти. В этом не может быть сомнений.

Ратлидж заметил мягко:

— И все же можете вы вспомнить какую-то деталь, маленькую, на первый взгляд не важную? Она может помочь нам найти ключ к разгадке этого ребуса.

Стивенсон внимательнее взглянул на Ратлиджа, и его мысль заработала.

— Вы же не предполагаете, что кто-то из Остерли…

Ратлидж оборвал доктора:

— Позвольте, я приведу пример. Монсеньор Хольстен заметил при нашей с ним встрече, что в комнате, где был убит отец Джеймс, он ощутил присутствие огромного зла. А миссис Уайнер, со своей стороны, уверена, что убийство совершили из мести. Но ни монсеньор Хольстен, ни экономка не сообщили о своих личных впечатлениях в официальных показаниях. Как и вы.

Хэмиш что-то говорил, но Ратлидж ощущал только повисшую тишину.

Стивенсон поскреб подбородок, слышно было, как заскрипела щетина.

— Не скажу, что у меня было какое-то подозрение, разве только неверие в то, что произошло. Констебль, который явился за мной, сказал лишь, что отец Джеймс мертв, я схватил чемоданчик и поспешил с ним. При этом заметив констеблю, что только врач, то есть я, может определить, наступила смерть или нет. И когда мы вошли в комнату, где он лежал, первое, о чем я подумал, вернее, про себя удивился, что этот умный и жизнелюбивый, довольно крупный человек показался меньше после смерти. Но ведь мы стояли над ним, а не как раньше — лицом к лицу, что, вероятно, объясняет этот эффект. В комнате было с полдюжины людей, из коридора доносились всхлипывания женщины, это была миссис Уайнер. А потом я был слишком занят, чтобы предаваться размышлениям, стал фиксировать свои наблюдения, перешел к обычной в таких случаях работе. — Он задумался, как будто припоминая.

Ратлидж попросил:

— Продолжайте.

— Он лежал около окна, повернув к нему голову, почти на левом боку, его левая рука с раскрытой ладонью свободно лежала на полу, и я помню, что подумал: он не видел того, кто напал. Но Блевинс показал, что творилось в кабинете: взломанный стол, перевернутые стулья, разбросанные бумаги, и сказал, что, вероятнее всего, отец Джеймс застал вора за этим занятием, поэтому подбежал к окну, чтобы позвать на помощь. Это старый дом, но рамы скользят хорошо, я пробовал. Но если отец Джеймс и докричался бы до помощи, она не успела бы вовремя. Негодяй ударил его сзади, и ударил сильно. Но жертва действительно смотрела в окно. Наверное, Блевинс был прав, он отлично знает свое дело. Мое дело — освидетельствовать труп.

Хэмиш укорил: «Это было нечестно, так давить на доктора».

«Но так часто делают, когда восстанавливают картину происшедшего», — мысленно ответил ему Ратлидж.

Доктор Стивенсон вздохнул и стал рассматривать потолок, как будто ища там ответ.

— До этого у меня в ту ночь был срочный вызов на одну из ферм, около пяти утра, и я очень устал. Блевинс переживал тяжело, он был прихожанином церкви, как вам, наверное, известно. Я не видел причин подвергать сомнению его слова.

— А как выглядел сам Блевинс?

— Он был просто вне себя от ярости, бледен, руки тряслись. И все повторял: «Я не могу понять, как можно убить священника ради нескольких фунтов. Неужели жизнь здесь стала так же дешева, как в Лондоне?» Или что-то в этом роде.

— Расскажите о комнате.

— Она была в беспорядке. Вы бы видели. Я с трудом мог сделать шаг, чтобы не наступить на бумаги или книги. Я искал следы борьбы, но не находил. И что-то об этом сказал Блевинсу. У меня всегда было чувство, что отец Джеймс сможет за себя постоять. Я видел, как он ездил на своем велосипеде, иногда поздно ночью и при любой погоде, накручивал педали как ни в чем не бывало. Он был физически крепкий. Но, разумеется, с таким человеком, как Уолш, он бы не справился. — Доктор посмотрел на пресс-папье. — Никаких царапин на руках, ничего под ногтями. На лице тоже нет следов. Присутствовало окоченение, но я уверен — смерть наступила более двенадцати часов назад.

Рассказывая, он перевел взгляд с потолка на инспектора — разговор о медицинских деталях был более привычен, чем о внутренних переживаниях и личных впечатлениях.

— Задняя часть черепа была раздроблена, огромное тяжелое распятие лежало у двери. На нем ясно виднелись волосы и кровь. Я встал на колени, постелив на пол свой носовой платок, кто-то посветил мне лампой, чтобы я мог лучше рассмотреть рану. Было нанесено по крайней мере три удара — первый его оглушил, второй убил, а третий завершил сомнения напавшего. Все с неимоверной силой, исходя из состояния черепа.

— Что подтверждает, что священник стоял спиной к убийце.

— Верно. Мне сказали, что не было отпечатков пальцев на распятии, они были или стерты, или напавший был в перчатках.

— Женщины носят перчатки, — сказал задумчиво Ратлидж, вспомнив Присциллу Коннот, которая была высокого для женщины роста.

— Не думаю, что это могла быть женщина, — ответил Стивенсон. — Не могу отрицать, что такое возможно, но с трудом могу поверить, что женщина могла ударить более двух раз. — Он пожал плечами. — Впрочем, все зависит от душевного состояния. Это была ужасная рана, и по своему опыту я знаю, что женщина не захочет быть забрызганной кровью. Какая бы ярость ни владела ею и какой бы сильной волей она ни обладала. Это не медицинское заключение, а мое мнение, считаю, что женщины стараются избегать таких ситуаций. Я засвидетельствовал его смерть и назвал причину — убийство.

Ратлидж задумчиво произнес:

— Я думаю, как бы сам поступил, застав в доме грабителя.

— Никогда не был в такой ситуации, инспектор, но думаю, что, увидев такой разгром в доме, я был бы разъярен. А если бы узнал грабителя, то потребовал бы немедленно убраться из моего дома, не быть полным идиотом, если не хочет, чтобы его посадили. И разумеется, в тот момент не испытал бы к нему сочувствия, как к заблудшему грешнику. Конечно, я тоже мог стать жертвой, хотя проявил бы осторожность, не зная, на что способен незнакомец, с другой стороны, я бы с ним не церемонился. Ведь я не священник, и меня не учили милосердию.

Хэмиш заметил: «Он был на войне, отец Джеймс. Стал бы он подставлять другую щеку?»

И, как будто услышав это замечание Хэмиша так же ясно, как услышал Ратлидж, доктор Стивенсон задумчиво поправил на столе папку, выровняв ее край с пресс-папье, и добавил с выражением сомнения:

— Если там не было грабителя, если это был не Уолш, значит, мотив был другой, возможно, личная месть, тогда отец Джеймс оказался лицом к лицу с врагом, на которого не могли подействовать разговоры о милосердии и прощении.

Ратлидж промолчал.

Стивенсон беспокойно задвигался в своем кресле.

— Нет, Блевинс опытный полицейский и не мог ошибаться.

И снова Ратлидж оставил его слова без внимания. Вместо этого спросил:

— Вам хорошо известно прошлое отца Джеймса?

— Вот это типично для вас, лондонцев. Вы не живете здесь и не знаете здешних людей. И не понимаете, что местные жители не имеют комплексов, которые вы ищете. — Ратлидж хотел возразить, но Стивенсон продолжал:

— Нет уж, дайте мне закончить! Лет двадцать назад мы дискутировали, можно ли вернуть порт в эту гавань. Эксперты из Лондона предпочитали оставить болота, как заповедник, прибежище для птиц и животных. Мы спросили, а как насчет людей, которым нечем зарабатывать себе на жизнь? Но никто не слушал. Они решили без нас — будут болота! — Он говорил с нарастающим возмущением. — Я вижу, как люди здесь ведут каждодневную борьбу за выживание. Часть болот в Ромни-Марш осушили, чтобы устроить пастбище для овец. Мы могли бы сделать и у нас то же самое и с помощью землечерпалок углубить и очистить прибрежную зону, сделать снова возможным проход маленьких судов. Люди снова могли бы отдыхать летом на берегу, заниматься рыбной ловлей. Это важно для тех, кто не имеет возможности ездить к южным морям. Но эксперты были не из местных. Вот и вы здесь такой же эксперт, только по другой части. Вы хотите отыскать что-то против отца Джеймса, чтобы оправдать время и деньги, затраченные Ярдом на вашу командировку. Ваш вопрос о настоятеле не выдерживает критики. Вы не знали этого человека. Я знал.