Тысяча поцелуев, которые невозможно забыть - Тилли Коул

мне.

— Хорошо, — прошептала я. — Раз уж тебе так хочется.

Он быстро вдохнул и на секунду зажмурился, а потом отступил, взял меня за руку и, не говоря ни слова, провел в «Хижину Тони» и попросил столик на двоих. Хостесс предложила выйти в патио, откуда открывался вид на бухту. Я была здесь несколько лет назад, но за это время ничего не изменилось. Тихая, спокойная вода, тишина — словно кусочек рая, спрятанный среди деревьев.

Хостесс остановилась перед столиком в задней части дворика. Я благодарно улыбнулась и уже собиралась сесть, но тут Руне произнес короткое «нет». Мы обе удивленно посмотрели на него, а он протянул руку, указывая на другой столик, самый дальний, стоявший у воды.

— Вот тот, — коротко, тоном не допускавшим возражений, добавил Руне.

Молоденькая хостесс тут же кивнула и едва заметно смутилась.

— Хорошо, — сказала она и повела нас через дворик.

Держа меня за руку, Руне последовал за ней, петляя между столиками. Девушки замечали его, провожали взглядами, и я, вместо того чтобы расстраиваться, пыталась стать на их место и посмотреть на него свежим глазом. Получалось плохо — уж слишком глубоко он впечатался в мою память, впитался в саму ткань моей личности, — но я старалась и старалась, пока не углядела то, что должно быть видели они.

Загадочный, непостижимый, мрачный.

Мой собственный плохой парень.

Положив на столик меню, хостесс повернулась к Руне.

— Все хорошо, сэр?

Он хмуро кивнул.

Девушка снова зарделась и, заверив нас в том, что официант сейчас подойдет, поспешила откланяться. Я посмотрела на Руне, но его взгляд блуждал по бухте. Прежде чем сесть, я высвободила руку, и он моментально встрепенулся и привычно нахмурился.

Его угрюмость вызвала у меня невольную улыбку. Руне опустился на стул, с которого ему открывался вид на бухту, но как только я села напротив, протянул руку, схватил мой стул за подлокотник и притянул к себе. Я даже вскрикнула от неожиданности.

Теперь мы сидели рядом и оба смотрели в сторону бухты. В груди потеплело от этого простого, но трогательного жеста, однако румянца на моих щеках Руне не заметил. Он вообще как будто ничего не заметил, потому что снова занялся моей рукой. Завладел ею. Сплел наши пальцы. Позаботился о том, чтобы никогда меня не отпускать.

Потом он привстал, установил на максимальную мощность обогреватель и, только когда за железной решеткой загудело пламя, позволил себе немного расслабиться. Медленно, словно гипнотизируя, поднял наши руки, прошелся губами по тыльной стороне моей ладони, и мое сердце растаяло.

Он не отводил глаз от воды. Место было красивое — деревья заботливо обступили бухту, словно укрывая ее защитным коконом, утки скользили по зеркальной глади, и цапли то падали стрелой вниз, то взмывали круто вверх, — но я смотрела только на моего Руне.

Что-то изменилось в нем с прошлой ночи. Но что? Я не знала. Резкость, угрюмость остались при нем. Осталась темная аура, словно предупреждавшая почти каждого держаться подальше.

Но теперь в его отношении ко мне появилось нечто собственническое. И острая грань этого нового отношения проскальзывала в его взгляде и ощущалась в том, как он сжимал мою руку.

И мне это нравилось.

Как ни скучала я по прежнему Руне, тому Руне, которого знала, этот другой, новый, вызывал и восхищение и интерес. Здесь, в месте, которое так много значило для нас обоих, мне было уютно и приятно в компании этого Руне.

Более того.

Я чувствовала, что снова живу.

Подошел официант, парень лет, может быть, двадцати с небольшим. Руне сжал пальцы, и мое сердце затрепетало.

Он ревновал.

— Всем привет. Выпьете что-нибудь для начала? — поинтересовался официант.

— Можно сладкого чаю? — спросила я и почувствовала, как рядом напрягся Руне.

— Рутбир, — рявкнул он, а когда официант отошел подальше, сердито добавил: — Только и пялился на тебя.

Я рассмеялась и покачала головой:

— Ты — сумасшедший.

Теперь пришла его очередь качать головой.

— Ты даже не представляешь.

— И что же сводит тебя с ума? — Я провела пальцами по шрамам на косточках его пальцев. Интересно, откуда они взялись?

Руне судорожно вздохнул.

— Ты такая красивая, — сказал он, следя за моим пальцем. Я остановилась, и Руне поднял глаза.

Я не нашлась, что ответить, и только смотрела на него.

По его губам скользнула знакомая кривая усмешка. Придвинувшись еще ближе, он прошептал:

— Ты, смотрю, так сладкий чай и пьешь?

Не забыл.

Я толкнула его в бок:

— А ты, смотрю, так и не отказался от рутбира.

Руне пожал плечами.

— В Осло его не было, так что теперь наверстываю упущенное. — Я улыбнулась и снова провела пальцем по его руке. — И это касается не только рутбира.

Я замерла, поняв, что он говорит обо мне.

— Руне… — Чувство вины давило, но когда я подняла голову, чтобы снова попытаться извиниться, к столику подошел с напитками официант.

— Вы уже готовы сделать заказ?

— Вареных крабов для двоих, — не сводя глаз с меня, сказал Руне.

Официант замялся, но после короткой напряженной паузы все же кивнул.

— Я передам ваш заказ, — пообещал он и удалился.

Взгляд Руне сместился на мои уши, и в уголке его губ снова заиграла усмешка. «Интересно, — подумала я, — что его так обрадовало?» Руне наклонился и, осторожно убрав с моего лица прядку волос, обвел пальцем контур уха и довольно выдохнул.

— Ты все еще носишь их.

Сережки.

Мои сережки-восьмерки.

— Постоянно, — подтвердила я в ответ на тяжелый взгляд Руне. — На веки вечные.

Руне опустил руку, но задержал пальцы на конце прядки.

— Ты постриглась. — Два слова — констатация факта, но я знала — это вопрос.

— Волосы отросли, — объяснила я и почувствовала, как он напрягся. Разрушать магию вечера разговорами о болезни или лечении не хотелось. Я наклонилась и прижалась лбом к его лбу. — Сначала выпали, потом отросли. — Я отстранилась и шутливо тряхнула бобом. — К тому же мне так нравится. И удобно. Подумать только, сколько лет мучилась с той копной.

Руне глухо усмехнулся. Я поняла, что ответ понравился, и продолжила в том же шутливом тоне:

— К тому же длинные волосы полагается носить только настоящим викингам. Викингам и байкерам. — Я наморщила нос и сделала вид, что разглядываю Руне. — Жаль, у тебя нет мотоцикла… — Он помрачнел, и я, не договорив, прыснула со смеху.

Руне притянул меня к себе и прошептал в самое ухо:

— Мотоцикл достать можно. Если ты так хочешь. И если это нужно, чтобы вернуть твою любовь.

Он так пошутил.

И я знала, что пошутил.

Но смех застрял в горле, и все