Мои останкинские сны и субъективные мысли - Эльхан Мирзоев

Сам Парфёнов выглядел даже довольным — да нет! очень довольным! — расставанием с НТВ — вот с этими присутствующими там конкретными людьми — он был не очень опечален. А особенно, тем, как это (расставание с НТВ) произошло. Роль стильного бойца с режимом ему явно понравилась. Даа, по нему видно — от переживаний, от «мук душевных» человек спит в носках. Умышленно. Сознательно. Для самоистязания.

Человек получил удовлетворение — удовлетворился…

Это была просто тусовка. Которая обычно начинается после повода-презентации нового глянцевого журнала. Или в доме приёмов иностранных посольств по случаю Дня независимости. Выпили, поболтали, разошлись — проводили.

Ближе к полуночи самые стойкие — человек десять-пятнадцать — направились во главе с Лёней в ближайший караоке-клуб. Спели несколько песен, выпили шампанского, случайно разбив одну бутылку, и стали расходиться по домам. Вот тут экс-корреспондент «Намедней» Вадим Такменёв всем помешал.

— А эту песню я посвящаю Лёне, — крикнул он и схватил микрофон.

Все снова расселись за столики. Объект посвящения остался стоять — и внимательно слушал слова, двигая в такт бедром.

Я далёкий от такого способа развлечения — когда под текст на экране приходится открывать-закрывать рот и издавать голосом звуки — да и в музыке совершенно не разбираюсь, но содержание исполняемого произведения запомнил: значит, о чувстве, о влечении, о страсти, о нежности… Как я понял, в первоисточнике (оригинале) парень обращается к девушке. Там был припев, начинающийся со слов «Я люблю тебя за всё» — или что-то подобное — и коллега, отступив от стандарта, спел его четыре раза. Опять же, у меня нет слуха, и о качестве исполнения Вадимом словесно-музыкального признания судить не могу, но то, что он старался — было видно.

— Очень многозначительное заявление. Я бы даже сказал — песня с подтекстом, — прокомментировал Парфёнов припев.

Что он имел в виду, я не понял, но оставшиеся девушки дружно прыснули со смеха. По Лёне было видно, что ему понравилось. И песня, и подтекст…

Через час сидим с ещё одним экс-намедневским кором Ильёй Зиминым у Вадима дома на кухне — решили продолжить на троих.

— Ну что — теперь и Парфёнов стал диссидентом?! — вдруг засмеялся Илья.

— Надеюсь, при Эльхане мы можем говорить откровенно? — Вадим благоразумно засомневался.

Зря он это спросил. Ой, зря. Я был несколько нетрезв — в тот вечер пил много и разное — но после этого вопроса резко отрезвел. Не стоит при мне такое говорить.

— Уверен, что да, — ошибался Зимин.

И тут пошло и поехало. Сокращаю и перевожу.

— Лёня сам виноват! — нецензурно ругался Такменёв. — Намеренно шёл на конфликт, провоцировал. Что он — ребёнок?! Не понимал, к чему приведут его личные амбиции?! Какой из него борец за свободу слова?!

— Когда ему было выгодно — против решений Кремля он не сильно выпендривался, — махнул рукой Илья. — Что же он во время «развала» с руководством страны согласился? Принял их правила игры — наобещали, зацеловали, купили. А теперь он — не согласен!

Коллега имел в виду действия Парфёнова во время т. н. «развала НТВ»[18].

— Надо было бороться, а не возмущаться! — закончил Зимин в переводе на русский.

— А вы это ему в лицо говорили, мужики? — поддел я их.

Переглянулись. Сникли.

— А что ему говорить?! Всё! Забыли про это. Давайте пить. Разливай, Вадим.

— Это одни разговоры. Вы понимаете…

— Мы всё понимаем! Свободы слова нет. Да! Но мы-то что можем поделать, Эльхан?

— Мы можем выпить, — пригласил Илья. — Давайте пить.

Всё лето и осень бывшая команда Парфёнова находилась в подвешенном состоянии на НТВ. Почти через месяц после его увольнения — 5 июля — Николая Сенкевича поменяли на нового гендиректора Владимира Кулистикова, чтобы он сделал «совершенно новый канал, который востребован». Кул активно взялся за работу и многого добился: НТВ стало востребовано, но совершенно у другой аудитории — малограмотной, у жителей промзон и депрессивных спальных районов больших городов, главных «поставщиков» бытовых преступлений в криминальные сводки и ещё у особого подвида россиян — водителей автомобиля «Волга». В эфире телеканала появилось самое грязное, что можно найти в человеческой жизни — трэш, мусор. То, из-за чего телеканал в народе прозвали «Франкенштейн-ТВ».

Перед моим подъездом раньше часто собирались ребята из «неблагополучных семей». Увидев меня, каждый раз говорили, что НТВ их любимый телеканал.

— У вас такие интересные программы — «Максимум», «Сук@любовь!», «Русские сенсации», а по выходным «Чистосердечное признание», — перечисляли они, передавая друг другу бутылку водку и «закусывая» её дешёвым пивом.

Вот они и смотрят все эти криминальные сериалы на НТВ. Вот эта аудитория и спасла большую часть бывших «парфёнышей», которые сменили девиз «Новости — наша профессия» на «Скандалы, интриги, расследования».

Даже беспринципный Кулистиков не сразу поверил в готовность этих ребят работать для аудитории шариковых также активно — вопросов нет, и профессионально — как раньше они работали для аудитории Преображенских и Борменталей. А как же? Разрешение на предательство тоже надо заслужить.

— Кул сегодня меня снова не принял, — сказал расстроенный Николай Картозия. — Вот урод!

Картоз, как мы его называли, раньше был шеф-редактором программы «Намедни», где он — по его словам — «строил всех, как Иосиф Виссарионович», а теперь стал своеобразным дуайеном оставшейся бесхозно-бесхозяйной «команды Парфёнова». Раньше по его виду можно было сказать, что он человек успешный, жизнерадостный, уверенный в будущем человек — свысока разглядывал останкинский планктон, иногда демонстративно не здоровался с Герасимовым и Митковой. А теперь ходил по нтвшным этажам Стакана потерянный, сломавшийся, вдруг стал помятый какой-то, ссутулившийся. Вот это и есть драма. Потому что Коля Картозия — парень даровитый. Хотя и с заметным комплексом неполноценности «правильного мальчика из хорошей, интеллигентной семьи».

Многие коллеги на НТВ боялись теперь даже находиться рядом с Картозом. Особенно сотрудники программы «Сегодня». Мы с ним часто беседовали тем летом и осенью в курилке, и я не раз видел, как митковские, здороваясь со мной, игнорировали Колю.

— Мы вот придумали новую программу итоговую — про скандалы, про шоу-бизнес, трэш всякий. А он меня динамит, — шмыгал носом бывший Иосиф Виссарионович программы «Намедни», прижимая подмышкой небольшую папку, в которой лежал концепт программы «Максимум» и другой подобный желтый, бульварный мусор.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});