Старая легенда - Вероника Кузнецова

— Или мнительность, — беспощадно вставила Рената.

— Ну вот, разобрали все мои недостатки, — с вздохом сказал молодой археолог.

— Какое у вас самомнение, Гонкур! — воскликнула Рената. — Почему все?

— У Гонкура нет недостатков! — вскинулся Витас и обратился к нему. — Можно, я вас тоже буду звать Гонкуром?

Гонкур кивнул, улыбаясь.

— Раз уж ты такой прекрасный защитник гонимых, то можешь говорить мне «ты».

— Ах, счастливчик Витас! — воскликнула Рената.

Гонкур засмеялся. Он почувствовал себя мужественным, неустрашимым и способным на подвиг, не то что на сон в комнате верхнего этажа.

— Доброй ночи, малодушные, — попрощался он.

— Я с тобой, — решился Витас.

— Останься здесь, — мягко ответил Гонкур. — Ты будешь охранять боязливых, а я — безмятежно спать. Завтра увидимся, поделимся впечатлениями и сравним, чья ночь прошла приятнее. Я не знаю, где там выключатели, поэтому возьму подсвечник.

29

Гонкур бросился на кровать, не раздеваясь. Свечу он потушил и устроился довольно удобно, но заснуть всё равно не удавалось.

"Нигейрос, Нигейрос, Нигейрос… — с раздражением думал он. — Ни о ком так много не говорят, как об этом малосимпатичном субъекте. Если бы умершие становились счастливее, когда о них думают, то он был бы самым счастливым среди них".

Гонкур перевернулся на бок и приподнялся, опершись на локоть.

"А интересно, правильно ли я нашёл комнату Медаса? Может, я занял чужую комнату? Мне бы не хотелось, чтобы эта девушка обвинила меня в нескромности".

Он дотянулся до пиджака, вытащил коробок и зажёг спичку. Особого света она не дала, и ничего не удалось рассмотреть, тем более, что основное внимание пришлось направить на то, чтобы не обжечь пальцы. Пришлось встать и зажечь свечу. Осмотревшись, он решил, что эта комната похожа на ту, откуда выбросилась в окно Чорада, и ему стало немного не по себе.

"Почему я стою со свечой, когда могу найти выключатель (кстати, вон он) и включить электричество? — удивился он. — Сразу стало бы светло и уютно".

Он сразу же одёрнул себя, поняв, что ему неуютно в полутьме и он заражается страхом перед призраком.

"А что он сейчас делает? — вслух спросил он. — Бродит по комнатам и играет на гитаре, доказывая свою исключительность, вместо того, чтобы стонать и завывать, как рядовое привидение?"

Вдруг его настороженному уху послышался слабый стон, перешедший в хрипение. Молодой человек оцепенел, сжав подсвечник так, что побелели пальцы. Холодный пот выступил у него на лбу, и противная дрожь пробежала по телу.

"Что это?! — прошептал он с ужасом. — Боже, что это?!"

Он поставил подсвечник на стол, сжал пальцами виски и усилием воли попытался побороть страх.

"Нервы. Это просто нервы", — твердил он, невольно прислушиваясь.

Внизу послышались стоны и шум падения. Гонкур вздрогнул.

"Хватит! — решительно сказал он. — Я привык смотреть на вещи здраво и в жизни своей никогда не встречал ничего сверхъестественного, хоть и немало покопался в останках древних грешников и чародеев

Он помолчал, ловя ухом малейший шорох.

"Вот пойти бы сейчас и посмотреть, что он там делает", — осторожно, страшась собственной дерзости, произнёс Гонкур.

Он постоял в раздумье, потом взял подсвечник и вышел. Быстро дойдя до лестницы, он спустился на первый этаж и направился прямо в дальнюю комнату, где висел портрет. По мере приближения к цели его шаги замедлялись и решимость исчезала. Около двери в знакомую комнату он задержался и припал ухом к щели, но не услышал ничего подозрительного. Молодой человек вообще ничего не услышал, зато явственно представил насмешливый взгляд красивой брюнетки, и ему стало стыдно. Если уж пошёл в гости к этому дурацкому Нигейросу, то должен довести дело до конца, а не останавливаться на пороге. Кстати, этим он окажет услугу потомкам Чёрного кавалера, засвидетельствовав, что ночью в самый ответственный момент, когда все приметы указывали на неотвратимость беды, да ещё при уже случившихся четырёх смертях их предок не подготавливал пятую смерть, а спокойно находился там, где ему и положено быть, то есть висел на стене в виде портрета.

Возвратив себе чувство уверенности, Гонкур открыл дверь и, подняв свечу над головой, вошёл. Зеркало отразило огонёк, и забывший о нём археолог чуть не отскочил назад от неожиданности. Уняв дрожь, он поглядел в его таинственную глубину и довольно ясно увидел своё отражение, но Нигейрос не заглядывал ему через плечо, как в первый раз. Стиснув зубы, Гонкур заставил себя остаться на месте. Он поднял свечу, опустил, отвёл в сторону, и ему показалось, что он различает неясный тёмный силуэт.

"А! Ведь тогда Медас осветил портрет", — вспомнил он с вздохом облегчения и обернулся.

Рама чернела на стене, и фигура Нигейроса при приближении всё яснее вырисовывалась на полотне.

"Сейчас назло мне возьмёт да и сойдёт с портрета, — подумал Гонкур и тут же мысленно устыдил самого себя. — Что за бред я несу!"

Он подошёл к самому холсту и быстро поднял свечу к лицу Нигейроса. Глаза изящного кавалера взглянули на молодого человека с такой жестокой насмешкой, что тот отступил назад, не в состоянии выдержать силу этого взгляда. В колеблющемся свете губы Нигейроса дрожали, готовые сказать что-то, несомненно, ужасное.

Гонкур повернулся и вышел из комнаты. Он наталкивался на столы, сшибал стулья и даже почему-то оказался лицом к лицу со статуей в гостиной. Он прошёл мимо лестницы, устремляясь в старую гостиную. Видно, часть пути он бежал, потому что задыхался, и прислонился к стене, отдыхая. Голова его пылала. Непослушной рукой он отёр лоб и коснулся виском прохладной стены. Взгляд его упал в круг света на полу, отбрасываемый свечой. Он даже не ужаснулся, только сердце вдруг перестало биться и в глазах всё поплыло, когда он увидел искажённое до неузнаваемости мёртвое лицо госпожи Кенидес.

Женщина лежала в неудобной позе и, как видно, сначала села, держась за стену, а потом сползла вниз да так и застыла. Шатаясь, Гонкур постоял над ней, потом пошёл прочь, к людям. Перед комнатой стрика Вандесароса он постоял в раздумье, но, не найдя в себе мужества сейчас, решил сообщить ему страшное известие позже. Дрожащей рукой он открыл дверь в старую гостиную и остановился на пороге. Было так странно тихо, что он испугался. Ему стало казаться, что этот дом проклят, и, кроме него, здесь не осталось ни одного живого человека. Он вошёл и, чтобы привлечь внимание и нарушить гнетущую тишину, нарочно хлопнул дверью, вздрогнув от звука, неестественно громкого в этом царстве мёртвых.

— Кто там?! — сонным голосом испуганно вскрикнул Витас.

— Это я, — сказал Гонкур как можно естественнее.

"Мальчик не должен видеть её в таком виде", — подумал он.

— Что, Гонкур, не выдержали испытания? — шутливо спросил Медас.

— А я за вас боялась, — призналась Рената. — Всё представляла, как вы там один?

— Ничего не слышали, не видели? — спросил Гонкур безмятежным тоном. — Нигейрос не появлялся?

— Появлялся! — воскликнул Витас. — Ещё как появлялся! Правда, я спал и ничего не слышал, но Рената слышала. Слышала стоны, хрипы, какую-то возню, шаги. Она разбудила господина Медаса, и он выглянул в коридор, но там было темно и тихо. Когда я проснулся, я тоже ничего не услышал.

— Неприятное пробуждение, — согласился Гонкур.

— Что-нибудь случилось? — спросила чуткая Рената, уловив в его голосе замешательство.

— Случилось то, что я струсил, — через силу проговорил молодой человек. — А своими впечатлениями я сначала хочу поделиться только с Медасом, перед которым мне не так стыдно. Медас, можно вызвать вас в коридор? Рената, не выходите, пожалуйста, из комнаты, и ты, Витас, тоже побудь здесь.

Удивлённый Медас вышел вслед за ним. При виде тела госпожи Кенидес он вздрогнул и со страхом взглянул на товарища. Стараясь не смотреть на труп, тот торопливо объяснил, как он его обнаружил.

— Что теперь делать? — спросил Медас.

— Перенесём её в комнату? — неуверенно предложил Гонкур.

— А почему она оказалась здесь?

— Наверное, почувствовала себя плохо и пошла за помощью.

— А сиделка?

Воцарилось молчание.

— Пошли к деду Вандесаросу, — решил Гонкур.

Он первый открыл дверь и вошёл в комнату. Включив свет, он отшатнулся, налетев на стоящего сзади Медаса.

— Господи! — вырвалось у него.

Старик лежал на кровати мёртвый. На подушке и простынях расползлось гигантское красное пятно, пропитав весь матрац.

— Перерезано горло, — определил Медас издали. — Нож на полу.

Голос его прозвучал неестественно спокойно.

Гонкур потерял способность рассуждать и чувствовать. Он хотел подойти к мёртвому другу, но Медас силой вытащил его из комнаты.

— Не смей ни к чему прикасаться! — угрожающе прохрипел он внезапно севшим голосом. — Разве ты не понимаешь, что подозрение падает на тебя и, если ты наследишь в комнате, любой следователь обвинит именно тебя. Ты не имеешь свидетелей, а от нас ушёл перед убийством. Это может вызвать подозрения.