Жар ночи - Александра Хоукинз

Несмотря на поздний час, в «Ноксе» было людно. Алексиус перемещался по комнате, отталкиваясь от одного человека и врезаясь в другого: только так ему удавалось устоять на ногах. Дэр с Сейнтом подхватили его под руки, прежде чем он добрел до двери.

— Куда ты собрался, Син? — крикнул Дэр прямо ему в лицо.

— Хочу еще бренди. — Он знал, что если продолжит пить, то сможет заглушить голос Джулианы в своей голове.

Сейнт, рассмеявшись, толкнул Алексиуса в объятия Дэра.

— Я найду еще одну бутылку. Смотри, чтобы он с лестницы не свалился.

— Может, пойдем наверх? — спросил Дэр, но Алексиус помотал головой.

— Стул! — кратко потребовал он.

— Боже мой, ну и тяжелый же ты!

С помощью Дэра Алексиус завалился на стол, откуда уже сполз на стул. В таком положении он мог наблюдать за всеми событиями в зале.

— Ты, главное, домой меня довези. Если мне суждено сегодня подохнуть, то лучше уж в своей кровати.

— Как скажешь. Мне побыть с тобой?

Алексиус почесал щеку, стараясь не замечать жалости во взгляде друга. Дэр не понаслышке знал, каково это — терять женщину, которую любишь.

«Любишь?» Алексиус с опаской прислушался к своему сердцу. Нет, он не любил Джулиану. Он тосковал лишь по ее теплому, податливому телу. По ее смеху. По тому, как она покусывала его плечо, содрогаясь под ним.

Сейнт вернулся с бутылкой и стаканом.

Алексиус скривился, берясь за бутылку.

— Нет. Уходи!

Сейнт вопросительно уставился на Дэра.

— Что ты ему сказал?

— Да ничего. Напился, вот и бурчит.

Не попав в стакан, Алексиус плеснул бренди прямо на стол.

— Дай я тебе помогу. — Дэр наполнил стакан и поставил бутылку. — Он отключится, прежде чем допьет до дна.

— Позволь не согласиться с тобой. Ставлю сто фунтов, что он допьет эту бутылку. А потом прикончит еще одну — и только потом потеряет сознание.

— Ставка принята.

Мужчины пожали друг другу руки и оставили Алексиуса в компании зелья.

Ему хотелось побыть одному. Никто не обращал на него внимания — тем лучше. Потягивая бренди, он слушал похабную песню, которую распевали на другом конце зала. Сальности смешивались с хохотом шлюх, флиртующих со своими покровителями, гневными возгласами тех, кому не повезло в игре, и радостным воем тех, кому удача улыбнулась.

Наполовину опорожнив вторую бутылку, чего не мог вообразить Дэр, Алексиус наконец отставил стакан и поплелся во двор, чтобы очистить желудок. Как он оказался там, он не помнил, но ему стало гораздо легче; ночная прохлада приятно освежала. На воздухе он взбодрился в достаточной мере, чтобы захотеть вернуться за стол и прикончить бренди.

На то, чтобы закрыть за собой дверь, понадобилось несколько минут, но когда он наконец обернулся, от бренди его уже отделяла одна из девочек мадам В.

— Приветствую вас, лорд Син.

Алексиус вприщур поглядел на нее, узнавая: она не раз сопровождала Фроста и других соучредителей «Нокса».

— Я тебя помню. Вот только имя вылетело из головы.

— Ага. Роуз меня зовут.

Она несмело подошла к нему, сомневаясь, радушно ли ее примут. Но когда она коснулась его груди, он не убрал ее руку, а когда обняла — не оттолкнул.

— Вам, видно, одиноко сегодня, да? И ходите вы, видно, с трудом.

— Голова кружится, — промямлил Алексиус, зарываясь носом в рыжие волосы проститутки.

Пахло от нее довольно приятно. И вообще, девчонка была симпатичной: длинные ноги, молочная кожа, большие голубые глаза. Если верить Фросту, это была одна из фавориток мадам В и большая искусница в постели.

Роуз и Алексиус совместными усилиями сдвинулись с места, но этот шаг обернулся катастрофой: он с утробным хохотом завалился, увлекая девушку за собой. Прислонившись к стене, он кое-как удерживал равновесие, пока она возвращала его в вертикальное положение.

— Ох и здоровяк же вы! — восхищенно курлыкала она. — И чего это я вас раньше не видала? Нравлюсь я вам, скажите?

— Ты красива, как роза, — ответил он, радуясь, что в таком состоянии еще может каламбурить. Замкнув ее бедра в обруч своих рук, он прижал ее к себе.

Роуз была совершенно не похожа на Джулиану, и именно это он в ней отметил, впиваясь в ее губы. В голове колыхался алкогольный туман; тиская ее груди, он опустил голову, чтобы припасть к ее наготе.

Роуз против пьяных ласк не возражала. Извиваясь змеей, она даже умудрилась расстегнуть несколько пуговиц у него на брюках. Когда ее ногти бережно царапнули его мошонку, Алексиус и сам зашипел, как змей.

— Это лучше любого эликсира. — Тяжело дыша, он поцеловал ее в шею.

Алексиус был слишком пьян, чтобы что-либо почувствовать. Вслепую вытянув руки, он развернул Роуз и понял, что ничто не мешает ему вонзить член в ее голодное влагалище.

Их отношениям с Джулианой пришел конец. Джулиана выбрала Гомфри. В данный момент эта неверная сучка небось корчилась под мерзким графом.

Алексиус резко поставил Роуз на четвереньки и, рухнув на пол, стал разгребать ее юбки. Нет, сегодня он не будет нежным и ласковым любовником. Сегодня ему нужно просто все забыть…

Глава 17

— Просыпайся, милый Алексиус!

Алексиус простонал в ответ что-то нечленораздельное, уткнувшись лицом в подушку. Желудок по-прежнему горел от остатков бренди, с которым организм не смог справиться. Вот что, значит, чувствует человек, умирая, попадая в ад кромешный. Он не мог определить, что болит сильней: живот или голова.

Кто-то схватил его за руку и хорошенько встряхнул, и Алексиус на самом деле услышал, как плещется бренди у него в животе. Если верить его чуткому слуху, он выпил целый океан.

— Убирайся!

Где он, черт побери? Судя по запахам и ощущениям, он лежал в своей кровати, но как вернулся домой, а уж тем паче лег в постель, он, хоть убей, не помнил.

— Ох, ты всегда такой злюка по утрам!

Слово «злюка» о чем-то ему напомнило, но он не сумел восстановить воспоминание полностью. В абсолютной прострации, все еще полупьяный, Алексиус попытался узнать голос противной девицы, развалившейся рядом. Последнее, что он четко помнил, — это как он вернулся в клуб с друзьями. Далее вечер превращался в бурную реку бренди. Это же надо было так напиться, чтобы обратиться к могущественному Эросу, а потом забыть об этом и разумом, и телом!

Он осторожно перевернулся на спину. От пустячного движения голова пошла кругом; глаза он предпочел не открывать.

— Мне лучше сейчас побыть одному. Давай, будь хорошей девочкой: уходи, пока я не придушил тебя подушкой.

Но Алексиус солгал: у него не хватило бы сил это сделать. Он мог лишь лежать пластом и страдать.