Только ты - Элизабет Лоуэлл

— Продолжай стрелять, — велел он.

Одновременно с выстрелом он чиркнул спичкой и поджег оба запала.

Ева стреляла до тех пор, пока какая-то сила не поставила ее на ноги и не увлекла за собой. На предельной скорости Ева и Рено бросились прочь от ущелья. Через несколько секунд позади них раздался звук, похожий на удар грома. Рено повалил Еву на землю и накрыл своим телом, пока скала рушилась и во все стороны летели обломки.

Многовековой покой плато ушел в небытие. Все катилось, прыгало, сталкивалось, каменная лавина завалила узкое ущелье, и над всем этим хаосом клубилась пыль.

— Ты цела? — спросил Рено.

— Да.

Рено откатился в сторону, легко вскочил на ноги и поднял Еву. Он приблизился к завалу и осмотрел его.

— Черт возьми, — сказал он. — Этот разлом пошел дальше, чем я думал.

Ева молча озиралась вокруг, пораженная тем, какие перемены могут вызвать две банки черного пороха.

На фоне шороха оседающих обломков послышался ритмичный цокот копыт. Он удалялся, постепенно затихая, видимо, мустанги убегали от неожиданно разразившегося грома.

— Даже если эти ребята остались живы, им придется долго выкарабкиваться оттуда, — с явным удовлетворением произнес Рено.

— И значит, мы в безопасности?

Рено мягко улыбнулся Еве.

— На какое-то время — да, — подтвердил он. — Но если существует какой-то другой путь к этому плато, команчи из банды Слейте ра наверняка знают его.

— Может быть, его не существует, — быстро предположила Ева.

— Лучше бы он существовал.

— Почему?

— Потому что их путь наверх — это наш путь вниз, — сказал он просто.

Ева вытерла пыльный лоб не менее пыльным рукавом, стараясь не показать тревоги, которая родилась при мысли о том, что они здесь заперты.

Но Рено все же понял ее смятение. Он ободряюще сжал ей руку.

— Пошли, — позвал он ее. — Посмотрим, насколько хорошо ты стреножила лошадей.

13

Ева смотрела, как чалая поднималась по крутому склону оврага. Это была уже пятая попытка спуститься с плато, предпринятая Рено за последние два часа. До сих пор каждый спуск заканчивался обрывом, который лошади не могли преодолеть.

На сей раз Рено отлучался по крайней мере на полчаса. Хотя Ева ничего не спросила, она с надеждой посмотрела на его лицо. При этом она провела языком по губам. Но намочить губы было нечем.

— Попей воды, — предложил Рено, подъехав к ней. — Ты пересохла, как этот камень.

— Я не могу пить, когда моя лошадь страдает от жажды. Она готова залезть мне в карман, когда я вынимаю флягу.

— Не давай этой бессовестной обманщице одурачить тебя. Она высосала до дна один из этих tinajas, пока ты исследовала щель.

— Tinajas? — Ева нахмурилась, затем вспомнила, что означает это испанское слово. — А, это выемки в скале, где собирается вода. А эта вода хорошая?

— Мустанги любят ее.

— Ты не пил ее?

— Мустанги в ней больше нуждаются. И, кроме того, — признался он, слегка улыбнувшись, — я не настолько мучился от жажды, чтобы процеживать сквозь зубы этих тварей.

Смех Евы поразил Рено. Она была в пыли, была измучена, исцарапана во время блужданий по горам и ущельям, и тем не менее никто из женщин, которых он знал, так не привлекал и не волновал его, как она. Он заправил ей за ухо выбившийся золотистый локон, дотронулся пальцами до подбородка и пухлых губ.

— Садись на лошадь, — произнес он мягко. — Я хочу тебе кое-что показать.

Сгорая от любопытства, Ева верхом последовала за ним. К ее удивлению, мелкая лощина не углублялась, как остальные. Более того, она становилась все шире, полого опускаясь среди сосен и кедров.

Скальные породы все чаще оказывались под слоем земли. К лощине с двух сторон присоединялись небольшие высохшие русла, постепенно расширяя ее, и вскоре Ева и Рено ехали уже по долине, окруженной высокими каменными стенами.

Ева повернулась и посмотрела на Рено с надеждой и немым вопросом в глазах.

— Я не знаю, — просто сказал Рено. — Но выглядит обнадеживающе. Я проехал пару миль, ничего не изменилось.

Ева закрыла глаза и издала вздох облегчения.

— Вот только воды нет, — добавил он с огорчением.

Следующие двадцать минут тишину нарушали лишь крики орлов, парящих в высоте, скрип кожи да приглушенный цокот копыт. Хотя день клонился к вечеру, солнце все еще основательно пекло.

Высоко в небе роились облака разных оттенков — от белесых до темно-синих и свинцовых, предвещавших дождь. Но только не над плато. Оно было недостаточно высоким, чтобы залучить к себе эти облака. Это могли сделать только горы. Нигде на плато Ева не видела живых ручьев.

— Рено!

Он повернулся к Еве, показывая, что слушает ее.

— Здесь дождь бывает?

Он кивнул.

— А куда же стекает вода?

— В низину.

— Но где она? Мы ведь, можно сказать, в низине, а воды нет как нет.

— Ручьи бегут только после дождя, — ответил Рено.

— А как же ручьи с гор? — допытывалась Ева. — Ведь там постоянно идут дожди и тает снег. Куда уходит вода?

— Испаряется и впитывается в землю.

— Не идет к морю?

— Отсюда и до Сьерра-Невады, что в Калифорнии, я знаю только одну реку, которая не пересыхает и доходит до моря, — Колорадо.

Несколько минут Ева молчала, пытаясь понять, как это в огромной стране может не быть воды.

— А до Калифорнии далеко? — спросила она.

— Около шестисот миль по прямой. Это гораздо больше того, что мы проехали.

— И только одна река?

Рено кивнул.

Ева долго ехала молча, думая об огромной сухой стране. Ни рек, ни ручьев, ни озер, ни водоемов — ничего, кроме красных скал, желтых камней и ржавых песков, где любой кустик или деревце казались зелеными флагами на фоне выжженной земли.

Эти мысли пугали и одновременно бодрили Еву, казалось, что она сейчас вдруг проснулась и увидела наяву то, что раньше видела лишь во сне.

Характер пейзажа постепенно менялся, желтовато-коричневые скалы по обеим сторонам становились выше и недоступней. Время от времени Ева оборачивалась и смотрела через плечо. Если бы она не знала, что путь на плато есть, она сейчас ни за что не могла бы об атом догадаться. Сзади возвышалась сплошная каменная стена.

Вскоре долина сузилась — каменные бастионы почти нагнулись друг к другу. Дважды пришлось слезать с лошадей и вести мустангов по тропам, стиснутым массивными валунами, и по скользким, отполированным водой спускам.

Солнце опускалось вместе с ними, делая это, правда, с большей легкостью. Длинные снопы света золотили камни и окрашивали в густые бархатные оттенки малейшие неровности на земле.