Первый матч - Екатерина Неволина

– За дочку переживает. Все никак не успокоится, – сказала она, хотя я не задал ни одного вопроса. И ее руки, выдавая смятение, теребили край кофты.

Она лгала, и лгать у нее получалось плохо.

Честно сказать, я ужасно устал – от постоянной борьбы, от бесплотных надежд, я устал стучаться в закрытые двери и искать солнце на хмуром грозовом небе. Не судьба – значит, не судьба. Ничего, сцеплю зубы и переживу – и не такое переживал. И то, что сердце болит, тоже не страшно. Сердце – такой же орган, как то же колено, и к его боли можно притерпеться. А потом станет легче. Не забудется, нет, но все же полегчает. Время не лечит, но оно присыпает раны пылью.

Глава 11

Новый поворот

Буквально на следующий день после того, как Алина помогала Пономаревым делать ремонт, к папе заявились какие-то люди, объявившие, что наняты клеить у нас обои. Постепенно выяснилось, что инициатором этого благородного поступка выступила Алинина мама, решившая таким оригинальным способом если не сократить время общения дочери с неблагонадежным хоккеистом, то хотя бы избавить ее от встреч с его отцом-алкоголиком.

Мише было крайне неприятно, но он все же пошел к Алининой маме, чтобы поговорить с ней об этом. Он застал ее на улице, когда женщина возвращалась из магазина с двумя большими пакетами. Тут было, конечно, не до разговоров, поэтому Миша предложил свою помощь. Вместе с Викторией Олеговной он вошел в лифт и… тот остановился между этажами.

«Приехали! – мелькнуло в Мишиной голове. – Это точно!»

В лифте было душно, и у Алининой мамы начался приступ клаустрофобии. К счастью, Миша знал, как с этим бороться. Вытряхнув из одного пакета продукты, он протянул его Виктории Олеговне.

– Дышите! – велел он ей.

– Зачем?! – она была на грани истерики.

– Дышите в пакет, вам станет легче, – настойчиво повторил Пономарев.

И эта надменная суровая женщина вдруг его послушала.

– Спасибо, – слабым голосом произнесла она, когда ей стало лучше, – помогло…

– У меня мама врачом была, – объяснил Миша, в сотый раз нажимая кнопку вызова диспетчера.

– Терапевтом? – спросила Виктория Олеговна, очевидно, просто из вежливости.

– Нет, хирургом, во Второй клинике работала.

– Во второй? – голос Алининой мамы подозрительно дрогнул. – Что-то я там Пономареву не помню.

– У мамы осталась девичья фамилия – Савельева… О, кажется, диспетчер отвечает!.. – обрадовался Миша, услышав наконец из динамиков шуршание.

– Татьяна Андреевна Савельева – твоя мать?! – перебила его Виктория Олеговна, похоже, напрочь, забывшая и о своей клаустрофобии, и вообще о том, что они находятся в лифте. – О господи! Как тесен мир! Она оперировала моего отца и буквально вытащила его с того света!

– Кто-нибудь в лифте есть? – донесся из динамика раздраженный голос. – Прекращайте баловаться в лифте!

– Мы не балуемся! Мы застряли! – поспешно заверил Миша и покосился на Алинину маму. Та до сих пор выглядела потрясенной.

А когда их выпустили из заточения, Виктория Олеговна вдруг протянула для пожатия Мише руку и сказала, что будет рада увидеть его в следующий раз.

Вот так неприятность неожиданно обернулась благом.

* * *

Андрей вернулся домой в отличном настроении. Совершать благородные дела, оказывается, очень приятно. Однако не успел он усесться с книжкой перед телевизором, как в квартиру позвонили.

Господин прокурор явился проконтролировать своего сына.

– Я знаю, – заявил отец буквально с порога, – что ты продал машину. Признавайся, зачем тебе столько денег?

– Нужны, – ответил Андрей, не желая ничего объяснять.

И, понятно, началось! Отец готов был заподозрить сына во всяких грехах: пристрастию к азартным играм, употреблению наркотиков, посещению местных борделей. И эта легкость его обвинений серьезно задевала. Что же нужно думать о своем ребенке, чтобы сразу подозревать его во всех грехах!

Отец настолько разошелся, что собрался тащить Андрея в больницу для сдачи анализов.

Спасло только внезапное появление Яны (все же есть между ними какая-то связь, раз девушка явилась в нужный момент), пришедшей поблагодарить за сбор денег для Костра. Тут отец, конечно, сразу все просек и даже раскаялся. Насколько может раскаяться суровый и не склонный к такому проявлению чувств прокурор.

– Значит, решил заняться благотворительностью? – резюмировал отец. – Ну, неплохо. Только машину я тебе пока не отдам. Я ее выкупил и придержу пока.

– Не отдашь так не отдашь! – махнул рукой Андрей, еще помнивший, какую бурю поднял тут недавно бдительный папаша.

– Посмотрим, сколько ты без нее протянешь! – ухмыльнулся тот и отчалил.

* * *

Антон мрачно шагал по двору. Он теперь много ходил, до полного изнеможения, словно надеялся, что усталость заглушит ненужные мысли. Так обычно и бывало. После тренировки, на которой Антипов выкладывался по полной, а еще подобного ежедневного моциона, Антон приходил домой и, едва находя в себе силы раздеться, падал на кровать и засыпал тяжелым, беспокойным сном без сновидений.

Это забытье, пожалуй, казалось ему лучшим временем в сутках, потому что хоть в эти часы он не думал об Ольге.

Ольга… Вот если бы она появилась здесь сейчас…

Антон зашел за угол дома и не поверил собственным глазам, чуть не столкнувшись нос к носу с Ольгой Беловой.

– Привет! – выпалила она, краснея. – Я уезжаю. Пришла попрощаться. Перевелась на заочное. В общем, больше мне в этом городе делать нечего.

Она развернулась, собираясь уйти.

– Оль, подожди!.. – попросил Антон и сам удивился: ну зачем он ее окликнул? Как там говорят: «Долгие проводы – лишние слезы…»

– Что? – она оглянулась, обожгла его взглядом печальных глаз.

Чтобы не выглядеть дурнем, нужно было что-то сказать.

– Тебе медведя от меня передавали? – спросил он первое, что пришло в голову.

– А тебе? – неожиданно парировала она.

– То есть?

– Медведи вызывают у меня плохие ассоциации, – тихо сказала девушка. – Я его вернула. Мой папа отдал его твоей маме.

– Твой папа?.. – повторил Антипов и в душе зашевелились смутные подозрения.

Антон явился домой и сразу задал вопрос матери:

– Где медведь? Почему ты не отдала его мне?

– А ты снова виделся с Ольгой? – забеспокоилась она.

– Где медведь? – повторил Антон.

И Юля, конечно, сдалась, достала из своего шкафа плюшевого симпатягу с грустными глазами.

– Оказывается, он… – Антон помедлил, язык едва выговаривал нужные слова, – мой… как бы отец… приходил?..

– Вот именно «как бы»! – отрезала Юля, отворачиваясь от сына. – Принес игрушку и ушел. Ничего интересного. Зачем он тебе?

– Я бы на него посмотрел! – произнес парень с вызовом.

– Фото видел? Вот и хватит, – мама решительно направилась в кухню. – Не хочу о нем говорить. Он уже, наверное, уехал. Иди, будем ужинать.

Антон задумался. Отец… отец был от него всего в двух шагах… А впрочем, мама права. Не видели его семнадцать лет, и можно столько же не видеть. Хуже, если бы мама вспомнила свою первую любовь, расчувствовалась, глядишь – и Антон с Ольгой оказались бы уже официальными, юридическими родственниками. Брр! Нет, не нужно такого кошмара!

И все же… Пока мать была на кухне, Антон, чувствуя себя вором, нашел на столе ее мобильный и просмотрел журнал вызовов. Один из номеров, не записанных в память, повторялся в последнее время несколько раз. Антон нажал на вызов и почувствовал, как сердце в груди замерло.

– Юля? Что-то случилось? – отозвался мужской голос после первого же гудка.

– Это не Юля, – тихо ответил Антипов.

– Антон?..

Сердце гулко ударило о ребра.

– Антон, я давно хотел с тобой увидеться… – проговорил мужчина взволнованно.

Пришлось вдохнуть и снова выдохнуть, чтобы собственный голос звучал, по возможности, спокойней.

– Я знаю и готов с вами поговорить…

Отец… Этот представительный мужчина – его настоящий отец, только подумать!..

Антон некоторое время смотрел на него издали, не решаясь подойти.

Отец нервно расхаживал у крыльца ледового дворца. Волнуется. Надо же! Семнадцать лет не волновался, а тут такая сентиментальность! Парень скрипнул зубами и подошел к ожидающему его человеку.

– Антон… – Белов вгляделся в лицо уже совсем взрослого сына. – Э-э-э… здравствуй.

– Здравствуйте, – несмотря на внутреннее волнение, парень старался держаться спокойно и отстраненно, чтобы этот человек не вообразил, будто Антон рад его видеть. Нет, простое любопытство и не более того.

– Я… – новоявленный отец смутился. – Вот ведь черт: когда узнал, что у меня сын есть, едва от счастья плясать не начал, а сейчас стою, как дурак… Не знаю, что обо мне говорила твоя мама…

– Ничего не говорила, – оборвал его Антон.

– Я не знал ничего про тебя… Про то, что ты должен появиться… Мы просто расстались… – отцу по-прежнему было неловко. Он переминался с ноги на ногу, поглядывал по сторонам и комкал в кулаке незажженную сигарету.