Первый матч - Екатерина Неволина

– И они хоть выиграли? – спросил я ВасГена.

– Выиграли, – подтвердил тот, – хотя, говорят, на другой стороне парни из команды «Львы» играли. Думаю, парням не так страшно будет выходить против них в полуфинале.

– Только Саша Костров на лед уже не выйдет… – заметил я мрачно.

Теперь передо мной стояло две задачи: помочь Саше и найти виновного, отправившего ребят на роковой матч. Все инстинкты подсказывали, что в этом замешан кто-то из своих, вряд ли у самих ребят есть такие связи.

Перед следующей тренировкой я зашел в раздевалку и потребовал у Кисляка ответа.

– Он мог бы повредиться и на тренировке, – пытался увильнуть Андрей, но я даже не стал его слушать: если бы не недостаток хороших игроков, немедленно отчислил бы всех троих провинившихся из команды.

Разумеется, я припер Андрея к стенке, и он назвал мне фамилию Разина. На вопрос, откуда у этого Разина были его координаты, Кисляк не ответил. Вижу, что не врал, просто повелся на предложенные бабки и больше ни о чем не думал. Думать теперь придется мне, ох как серьезно думать.

В первую очередь я, конечно, обратился к ВасГену.

– Не знаю, кто сдал ребят, – пожал он плечами, – первым делом подумал бы на Казанцева, но тот сам обалдел, когда их на льду увидел. И Разина этого едва не пришиб… Нет, похоже, он чист.

– Кто тогда? – спросил я, понимая, что оставить виновного безнаказанным нельзя. Завтра он подговорит на что-то других ребят, относясь к ним вот так же, как к пушечному мясу.

– И не представляю, – вздохнул врач. – Если найдешь, ткни в этого ублюдка пальцем.

– Буду стараться, – согласился я.

Следующим пунктом была встреча с Разиным.

Я нашел его в ресторане, где тот с аппетитом поглощал обильный ужин.

– О, Сергей Петрович! – он протянул мне руку, но я ее проигнорировал.

Меня интересовал только один вопрос.

– Слушайте внимательно, Олег Антонович, – сказал я, садясь напротив него, – вы сейчас называете фамилию человека, который ангажировал для вас моих парней, и мы заканчиваем это дело.

Маслянистые глазки уставились на меня неприязненно.

– А что, собственно, случилось? – Разин отрезал большой кусок отбивной и целиком отправил его в рот. – Ну, упал парень неудачно, с кем не бывает? На то и хоккей!

– Неудачно падают с табуретки, – я наклонился к нему, – а выводить на лед взрослых мужиков против семнадцатилетних парней – преступление. Не отнимайте у меня время, я жду от вас фамилию. Откуда у вас телефон Кисляка?

– Да ладно, – похоже, мои слова мало задели этого самовлюбленного человека, не отбив у него аппетит ни на грамм – количество еды на тарелке продолжало стремительно убывать. – Разве сейчас невозможно найти нужный телефон? Знаешь, Петрович, сколько всяких баз!..

Разговаривать с ним было бесполезно. Но ничего, найду другой способ.

* * *

Нехорошо вышло с этим матчем. Ох как нехорошо. Андрей уже серьезно жалел о том, что вообще согласился на поступившее предложение, а еще привлек товарищей.

И Яна, разумеется, свалила всю вину именно на него.

– Это ты Сашу туда втянул! – заявила она бескомпромиссно.

Яна стремилась защищать и опекать пострадавшего с таким жаром, что Андрей задумался: действовала бы она так же, если бы пострадал он сам?

Вопрос, разумеется, остался без ответа.

В первый же разрешенный для посещения день они всей злополучной троицей навестили в больнице Кострова.

Выглядел тот бледновато.

Андрей, чувствуя некую неловкость, протянул причитающиеся деньги, больше, чем ожидалось: пригласившая сторона накинула за выигрыш матча и в качестве материальной компенсации.

– Как ты? Что говорят врачи, на лед скоро? – спросил Андрей, не глядя Сашке в глаза.

Тот тяжело вздохнул:

– Не знаю. В том-то и дело, что ничего не говорят… Совещаются…

* * *

– Это что такое?! – отец ткнул пальцем в монитор.

Семен посмотрел и почувствовал, как краска заливает даже уши. Вот ведь друзья: засняли, как он вратарские упражнения Рите показывает, а еще в Интернет на страничку группы выложили. А там, разумеется, куча комментариев (ну как не попытаться выпендриться и не показать свое остроумие) типа: «Брачный танец Медведя», «Папуасы умрут от зависти» и так далее.

– Так что это за пляска? – спросил отец.

– Это не пляска, это упражнения. Для вратарей, – хмуро ответил Бакин-младший, думая при этом, что завтра непременно разберется с новоявленными папарацци.

– Как раз то, что нравится девушкам! – хохотнул отец.

– Она не просто девушка! – горячо возразил Семен. – Она вратарь женской сборной! Вот!

– Вратарь? Баба?! Ну удивил! Это ж как же такое, ек-макарек, вообще возможно?

– Рита – хороший вратарь, – возразил сын, забыв, как еще совсем недавно сам высмеивал вратаря в юбке.

На следующий день Бакин пришел на тренировку с намерением потребовать, чтобы ребята удалили со страницы выложенный ролик, однако по пути его перехватила Рита.

– Привет, Бакин Семен! – она задорно помахала рукой. – Видел, твои упражнения на страничке выложили! Я теперь по ним занимаюсь, очень удобно и ничего не забудешь.

– Правда? – губы сами собой растянулись в дурацкой счастливой улыбке.

– Конечно, правда! А ты думал? И мой тренер сказал, что очень ценный материал, хорошо, что ребята записали…

– Я тоже так думаю! – отозвался Бакин. И вправду, пусть упражнения висят на сайте. Смеются над ними только дураки, а умные люди, глядишь, используют!

* * *

Мама пришла домой счастливая. Она так и лучилась радостью – от макушки до ног. Антон посмотрел на нее с грустью. Зря он вмешивался в ее отношения с Макеевым. Сейчас, когда у них пошло на лад, мама буквально расцвела и словно стала моложе. Пусть хотя бы ей достанется счастье. У него самого впереди только пустота и боль. Несказанные слова камнями осели в груди, оттого, наверное, так тяжело.

– Антон, – Юля заглянула в комнату и запнулась, увидев лицо сына. – Антон, тебе очень плохо?

Она села на диван рядом с ним.

– Мне очень плохо, – тихо подтвердил он. – Не понимаю, почему так больно.

Мама вздохнула.

– Через эту боль проходят все. – Она бережно погладила сына по плечу. – Ты научишься с этим жить. Хорошо, что вы расстались сейчас, позже стало бы еще труднее… – Она помолчала. – Знаешь, что было написано на кольце царя Соломона?

– Знаю. «Все проходит», а на обратной стороне: «Пройдет и это».

– Правильно. – Юля поднялась. – Не забывай эти мудрые слова.

Мама ушла. Антон подошел к шкафу и достал из-под вороха одежды небольшого плюшевого медвежонка с умилительной двухцветной мордочкой и сердечком в лапах. Игрушка была куплена еще до того, как все рухнуло… В то время Антон думал, что медвежонок станет символом их любви, но жизнь жестока: он стал символом разлуки.

Антон обнял игрушку и прошептал в плюшевое мягкое ухо:

– Охраняй Олю. Пусть у нее все будет хорошо, пусть она будет счастлива!

Он написал на вырванном из блокнота листе всего одно слово: «Прости!» – и привязал записку к медведю. Оставалось только передать подарок Оле, но это оказалось совсем нетрудно – буквально вторая девушка, встреченная им у Олиного общежития, знала Ольгу Белову и согласилась отнести ей сверток.

– Пусть моя любовь охраняет тебя всегда, – прошептал Антон, глядя на сияющие равнодушным электрическом светом окна… За одним из них была та, которую он продолжал любить, несмотря ни на что.

Глава 10

Выход есть

Саша смотрел в потолок. Это все, что оставалось ему сейчас. Сегодня врач сказал, что к плечу никогда не вернется былая подвижность и что с хоккеем придется завязать.

Он смотрел в потолок и все никак не мог поверить, что с игрой действительно покончено. Не может быть! Этого просто не может быть! Слишком высока цена, слишком несоизмеримы проступок и наказание. Добытые деньги обошлись ему уж слишком дорого.

Скрипнула дверь, пропуская в палату отца с огромным пакетом и мать. В последнее время они всегда приходили вместе.

– Здравствуй, Саша, – просительно заговорил отец. – Как ты себя чувствуешь?

Костров молчал. И потому, что так и не мог простить отцу предательства, и потому, что апатия захватила его целиком. Зачем разговаривать, мечтать о чем-то, когда ничего хорошего уже не будет?! Ничего уже не будет, все закончилось, едва успев начаться. Нет, лучше просто смотреть на вон ту змеящуюся трещину, впасть в анабиоз, не думать, не чувствовать.

– Саша, – снова заговорил отец, – я не вымаливаю у тебя прощения. Я здесь, потому что очень тебя люблю. И мы с мамой сделаем все, лишь бы помочь тебе выздороветь и вернуться в хоккей. Пока есть хоть малейшая возможность, мы не опустим руки. Слышишь?

Он слышал, но все так же таращился в потолок.

– Пожалуйста, не лишай меня сына! – Отец поставил на тумбочку принесенный пакет, из которого свешивалась темно-янтарная гроздь винограда.