Князь Игорь - Василий Седугин

– А как тебя звать?

– Поветрок.

– Слывянин?

– Рус.

– Рус, рус… Слышала что-то. И как же попал в рабство?

– Пираты захватили и разграбили корабль.

– Так ты купец?

– Да. Из купеческого сословия.

Она оживилась.

– У меня муж тоже был купцом. Все Средиземное море избороздил со своим судном. Шторм где-то у ливийских берегов прихватил, и он не вернулся. А как ты попал в рабство? Ах, да, пираты…

Помолчали. Но Поветрок вдруг почувствовал, как в комнате будто оттаяло. Она с теплотой взглянула на него, направилась к двери, дважды хлопнула в ладоши.

На пороге появилась служанка.

– Принеси еды и вина, – приказала она ей.

Потом села недалеко от него, стала внимательно глядеть ему в лицо. Наконец произнесла:

– Звать меня Феофаной. Сейчас мы пообедаем, и я тебя отпущу.

– Боюсь, как бы хозяин не заругался.

– С хозяином я сама разберусь!

Служанка принесла пироги с рыбой, отварное мясо, кашу из пшеничной муки с сыром, медом и яйцами, в кувшине вино, удалилась.

Феофана разлила по бокалам вино, сказала улыбаясь:

– Хочу, чтобы посещение моего дома осталось у тебя в памяти.

– Благодарю, госпожа, – скромно ответил он.

Они выпили. Вино ударило в голову, они стали беспричинно улыбаться.

– Вино очень хорошее, – решился он наконец сказать ей приятное.

– А хозяйка? Хозяйка тебе нравится? – вцепилась она в него горящим, страстным взглядом.

Он мельком взглянул на нее. Лицо ее было молодо и красиво, но годы брали свое, возле глаз и уголков губ пролегли тонкие морщинки, на шее обозначились две поперечные линии. «Женщина неистовствует в своей последней молодости, – подвел он итог. – Надо только чуть-чуть подыгрывать ей, и она будет в моих руках».

Осторожно ответил:

– Пока не знаю.

– А хотелось бы знать?

Он подарил ей свой очаровательный взгляд, промолвил:

– Конечно.

Она тотчас оказалась у него на коленях, обхватила шею руками.

– Если говоришь правду, то я тебя из своего дома никуда не отпущу!

Она жарко дышала ему в лицо, полные губы вздрагивали от обуревавших ее желаний, жадный взгляд темно-коричневых глаз неотрывно следил за малейшим изменением его настроения.

– Придется отпустить. У меня есть хозяин. Я ведь раб.

Она рассмеялась.

– У меня такое состояние, что я куплю твоего хозяина вместе с потрохами! Я получила огромное наследство от отца, да еще муж нажил приличный капитал! Я самая богатая женщина в городе!

– И ты действительно выкупишь меня из рабства? – спросил он недоверчиво.

Она взглянула на него. Ах, какой он еще молоденький, наивный и неопытный! Да за такого не только деньги, а свою жизнь без колебаний можно отдать!

– Сегодня же еду к рыбаку и забираю тебя! – ответила она горячо. – Ты будешь вольным человеком! А потом мы сыграем свадьбу!

Он чуточку подумал, потом сказал твердо:

– Я женюсь на тебе только при одном условии.

Она отодвинулась от него, прищурилась:

– Хочешь, чтобы я отписала тебе часть своего богатства?

– Ни в коем случае, – тотчас ответил он. – Но вместе со мной ты должна выкупить на свободу и моего друга!

– Фи! Какие пустяки. Я бы это сделала без всякого твоего условия. А теперь покажи, как ты меня любишь?..

Византия переживала тогда период перехода от рабовладения к феодализму, когда стирались границы между рабами и зависимыми людьми, когда рабство переставало быть позорным клеймом и массовым стало превращение рабов в колонов – полусвободных людей, причем этот перевод осуществлялся без выкупа, бесплатно. Так что случай с Поветроком не был из ряда вон выходящим и вписывался в тогдашнюю реальную действительность Византии.

Свадьба Поветрока и Феофаны состоялась через месяц после его и Ведомысла выхода на свободу. Совершалась она по христианским канонам, потому что он перешел в христианство. Свадьбе предшествовало обручение, которое протекало в главном храме Смирны при большом стечении народа. Священник сотворил положенное богослужение, а потом Поветрок надел на безымянный палец Феофаны железное кольцо; этот обычай проистекал от языческих времен и еще не забылся после принятия Римской империей христианства.

Много языческих обрядов соблюдалось и на свадьбе. Накануне Феофана во дворе сожгла свои детские игрушки; раньше их приносили в жертву богам, а теперь это стало символом серьезности намерений невесты посвятить себя супружеской жизни.

На другой день молодые отправились в храм, где прошло венчание. Затем от храма до дома Феофаны состоялось пышное шествие, которое открыл мальчик с факелом из прутьев терновника. За ним следовали музыканты и певцы, которые в песнях славили молодоженов. По пути их осыпали орехами, чтобы жили они богато и счастливо.

Свадебный пир проходил в просторном зале. За многочисленными столами собрались лучшие люди Смирны; мужчины полулежали, а женщины сидели. Рабы разносили всевозможные яства и вина. Здесь были и зажаренные кабаны, и гуси, и утки, и куры, и колбаски, и разная дичь: фазаны, куропатки, зайцы, и жареная и вареная рыба различных видов… В изобилии были фрукты, овощи, ломились столы от пирогов, печенья, пирожных, лепешек разной формы – круглых, кубиками, плетенок и лир. Рекой лилось вино… А под конец пира, когда все уже насытились, принесли сладости и особый деликатес – блюдо из жареных соловьиных язычков…

И на другой день пиршество продолжилось…

Через пару месяцев Поветрок зашел к Ведомыслу. Тот снимал комнатушку в доме на берегу моря. Они обнялись и трижды расцеловались.

– Собирайся, – сказал он ему. – Через неделю отплываю на Русь. Корабль загружен византийскими и восточными товарами, команда подобрана, остались мелочи. Не затягивай со сборами, а то можешь опоздать!

– Как же Феофана тебя отпускает? А вдруг ты не вернешься или с товаром сбежишь?

– Ты думаешь, Триера дура? Как же, держи карман шире! Она отправляет со мной дюжину своих телохранителей, из диких горцев-курдов. Чуть что, они горло перережут и глазом не моргнут! Так что мое дело – сидеть тихо и никаких лишних движений!

– Да, участь у тебя незавидная…

– Брось ты! – махнул рукой Поветрок. – Как торговал, так и буду торговать. Изредка, конечно, придется навещать свою благоверную, все-таки жена она мне. Ну, а какой из купца домосед? Все время в пути, все время в разъездах по странам, океанам. Такова наша жизнь купеческая!… Ты-то как живешь?

– Нормально живу. Пристроился в мастерскую переписчиком книг, с утра до вечера корплю над фолиантами. Рука у меня оказалась способная к рисованию, и буквы, и картинки получаются красивыми, от заказчиков отбоя нет.

– Кто же тебя туда пристроил?

– Мой будущий тесть. Оказывается, это очень состоятельный человек…

– Ты что же, жениться, что ли, решил? – искренне удивился Поветрок.

– Представь себе, твой пример оказался заразительным. Да и девушка попалась на редкость порядочная. Помнишь соседку на рынке?

– Ну, как же! Значит, это она тебя сокрушила?

– Кто бы подумал, что судьба ждет меня за морями-океанами?

– Берешь ее с собой на Русь?

– Да. Сыграем свадьбу, дождусь тебя, а потом вместе поплывем на родину.

– Прими мои поздравления. Жаль, на свадьбе не погуляю. Но подарок обязательно передам!

Поветрок смотрел на своего друга и поражался переменам, происшедшим в нем за полгода. Это был уже не тот тщедушный, с испитым лицом паренек. Перед ним сидел налитой молодой силой, уверенный в себе, повзрослевший человек, который смело смотрел в будущее. Морские просторы, тяжелый труд и неожиданные испытания закалили его, сделали уверенным, твердым и не по годам мудрым.

Через неделю судно вышло в море. Поветрок стоял на корме и наблюдал, как постепенно отдаляется город, который перевернул его судьбу! «А что ж, сложилось не так уж плохо, – рассуждал он сам с собой. – Главное, возвращаюсь на Русь с капиталом, не стыдно будет на глаза отцу показаться. А что касается различных издержек, так разве какой-нибудь купец обходился без них?»

XI

Почти каждый год приходили к нему купцы, торговавшие с Византией, жаловались на притеснения со стороны ромеев, говорили, что не только задавили пошлинами, но и перестали выдавать продукты питания, снаряжение, как то было оговорено в договоре Олега и византийского императора, чинили всякие препятствия при входе в Царьград, лишали места торговли на рыночной площади.

– Заступись за нас, великий князь, – просили они слезно. – Хиреет торговля наша, совсем пропадаем.

Игорь отмахивался от них, как от назойливых мух. Но однажды позвал его с собой чашник Стемир, в ведении которого находилось все государственное имущество и дань, собранная во время полюдья. Он подвел великого князя к многочисленным складам, сараям и амбарам и, указывая на тюки с драгоценными шкурками, на бочки с медом и воском, сказал сокрушенно: