Место, где земля закругляется 2 (СИ) - Темень Натан

— Нет. Это я должен тебе. А ты должен мне. Я обещал спасти вас от проклятия и сохранить вам жизнь. Проклятия больше нет. Вот с жизнью не повезло.

Игорь сжал зубы, вспомнив Най. Девушка с крыльями, которая ждала от него помощи до последнего. Он ничего не сумел узнать о ней. Наверное, её нежное тело растворилось в урагане магического взрыва. Распались на искры прозрачные крылья, разлетелись в клочья надежды на спасение…

Кажется, Края проняло.

— Ты ничего не сделал, человек. Корабль сгорел сам — вместе с проклятием. Так чем я тебе обязан?

— Это я взорвал корабль. Взорвал вместе с проклятием Смерти. Помнишь ту фляжку у меня на шее — из металла, со смоляной пробкой?

Как объяснить такое людям, которые кроме магии ничего не видали? Да и наука — та же магия, если посмотреть со стороны… Игорь помнил, как пустил в ход последнее средство, придуманное на крайний случай — если не будет другого выхода. К счастью — или к несчастью — заклинание заморозки, превратившее их с Най в статуи, сохранило и ту фляжку на шее. Цепкие руки магов до неё не добрались. Нужно было только соединить контакты. Корабль Смерти, превращённый за время плавания в одну большую бомбу, взорвался, унеся с собой в огненный ад весь совет Анклава, а вместе с ним хороших друзей. Заодно разворотив запретную бухту.

Край уставился на Игоря. Тёмные глаза ничего не выражали, но рука его с мечом опустилась. Освобождённый Март сделал несколько торопливых шагов в сторону. Красная полоса пересекала его горло, но кровь не текла — киллер-мусорщик знал своё дело.

— Что ты хочешь, капитан Роберт?

— Мне нужны верные люди. На которых я смогу положиться. Ты мог бы с этим справиться лучше всех.

— Тебе грозит смерть, капитан?

Игорь мог бы поклясться, что мусорщик усмехнулся, хотя на лице его ничего не отразилось.

— Дело не в этом. Я хочу спасти этот проклятый мир от самого себя.

Игорь взъерошил себе волосы с досады, что не хватает слов. Он уже не боялся, что киллер ему что-то сделает. Хотел бы убить — давно прикончил. И ни стражник, ни майити ему бы не помешали.

— Я работаю над этим, но нет у меня времени. Нет людей — таких, чтобы не ударили в спину. Чтобы не задавали лишних вопросов. Ещё немного — и будет поздно. Нас сотрут с лица земли. Тогда всё пропало. Воды не хватит на всех. Еды не хватит на всех. Начнутся голод, болезни… я даже не хочу думать об этом. И всё потому, что взорвался тот чёртов Корабль, и забрал с собой всю магию.

Март стоял теперь рядом с Игорем. Седой майити внимательно слушал, уши его стояли торчком, глаза светились от напряжения. Багровая полоса поперёк горла набухала кровью.

Капитан стражи притих в своей ловушке, перестав пилить сетку. Он тоже слушал, что говорит принц-консорт.

— Ты хочешь сделать всё, как было раньше?

Игорь понял, что от его ответа зависит очень многое. Возможно, всё.

— Нет. Мир был несправедлив. Монополии… э-э, всевластия магов больше не будет. Но чтобы изменить мир, надо сначала захватить его. Один великий воин сказал когда-то: чтобы воцарился мир, сначала нужна война. Так что мне нужно захватить мир. А потом спасти его. Вот и всё.

— И всё… — эхом повторил за ним мусорщик.

— И всё… — тихо выговорил Март.

— И всё?! — стражник вскочил на ноги в ловушке, не удержался и забарахтался.

Майити молча шагнул к нему и двумя взмахами боевого ножа рассёк сетку. Стражник вывалился на пол.

Не обращая внимания на двоих подручных Игоря, Край бросил уже ненужный меч на тушу дохлого ящера и негромко сказал:

— Хорошо. Я помогу тебе, капитан Роберт.

***

Двери центрального храма были распахнуты настежь. Звон серебряных колокольцев и гудение труб возносились к небу. Ароматические курения застилали воздух и тоже возносились к солнцу, чтобы порадовать светлых богов. Ибо в храме совершалось бракосочетание царственных особ.

Два соправителя Сухих Земель, принцы рода Т’Фарр, брали в жёны принцессу рода Великих графов. Истинную дочь крови великого предка, наследницу священного рода.

Народ вокруг храма стоял так плотно, что в толпе невозможно было дышать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Лучники, расставленные на крышах — для безопасности и общественного спокойствия, были ради праздника повязаны по рукавам цветными лентами.

Внутри храма всё сияло, золотые жаровни испускали дурманящий дым. Верховный жрец проводил обряд.

Оба принца: пухлый розовощёкий и худощавый рыжий, в церемониальных мундирах, стояли рядом у алтаря.

Невеста была великолепна. Когда служитель в парчовой мантии подвёл её к алтарю, все присутствующие в храме вздохнули в восхищении.

Тонкая, гибкая фигура юной девушки-майити, с которой струились белые шелка простого платья, будто плыла над мраморными плитами пола. Густые, чёрные как ночь, волосы, поднятые в высокую причёску, не скрывали острых, покрытых нежным пушком ушей. Раскосые глаза гордо блестели. Отражая их свет, горела бриллиантовым огнём диадема в виде гребня — единственное украшение невесты.

Принцы встали коленями на скамеечку, обитую красным бархатом. Служитель подвёл принцессу, и Верховный жрец возложил руки невесты на непокрытые головы женихов.

Прозвучали, многократно усиленные акустикой храма, слова старинного обряда. Пронзительно зазвучали трубы, загремели литавры. Народ на площади взревел, когда из распахнутых дверей храма вышли принцы, все в сиянии парадных мундиров, а меж ними, как белая фея, шла новобрачная.

На пирсах столицы собирались корабли. На них грузились первые отряды новобранцев-мусорщиков. Война началась.

Глава 36

Для одного наука — возвышенная небесная богиня, для другого — дойная корова, обеспечивающая его маслом.

Ф. Шиллер

Женщины выли. Стоя на коленях, они раздирали одежды на грудях и царапали обнажённую кожу ногтями. Острые ногти оставляли на смуглой коже кровавые царапины.

Жёны, наложницы и дочери покойного посланника собрались на причале, чтобы оплакать своего господина и покровителя.

Корабль посланника, под белыми парусами, знаком траура, причалил у центрального пирса. Трубачи, надрывая лёгкие, протрубили скорбный сигнал.

Флаги медленно поползли вниз, и остановились в половине роста от земли. Если бы покойник был монархом, полотнища упали бы в пыль.

Шестеро молодых майити, в белых церемониальных кафтанах, подняли носилки с телом, и, торжественно ступая, сошли по трапу на пристань.

Женщины взвыли с новой силой. Самая юная, последняя любимая жена посланника, упала ничком и стала биться головой о камни. В толпе раздались сочувственные и одобрительные крики: этой женщине предстояло взойти на погребальный костёр.

У каменного возвышения, служившего попеременно то местом исполнения приговоров, то местом огненного погребения, выстроилась гвардия с мечами наголо. Дворяне, все, как один, в траурных повязках, стояли рядом, согласно рангу. За ними выстроились жёны и девицы из лучших семей.

Любимую жену покойного подвели к возвышению под руки два жреца. Женщина шла, механически передвигая ноги. Вся она была закутана в погребальные одежды. Её дочь, сидя на руках у старшего евнуха, улыбалась первыми молочными зубками, обсасывая конфету на палочке.

Трое молодых майити в мундирах с сорванными нашивками шагнули к ещё неразожжённому костру, где лежал их мёртвый шеф. Опустились на колени, распахнули мундиры, обнажив животы. Блеснули кинжалы, брызнула кровь, окропила подножие костра. Жрецы добили короткими дубинками корчившихся на камне самоубийц, смертью искупивших свою вину.

Сам монарх, сидя на чёрном, сложенном из камня и металла, троне, дал знак к погребению.

Рослый юноша, сын покойного, весь в белом, с лицом, покрытым слоем серой краски, поднёс брызжущий искрами, зажжённый от храмового огня факел.

Пропитанные маслом пустынной акации дрова вспыхнули, разгорелись жарким пламенем. Оранжевое, с зелёным отливом, пламя поднялось вверх, заплясало острыми языками. Придворные астрологи внимательно разглядывали их рисунок, составляя прогноз на будущее.