Хроники Заводной Птицы - Харуки Мураками

— Кто знает. Может быть, ему не следовало об этом говорить. Может, я не должен был этого слышать. Хонда-сан тогда сказал: на судьбу человеческую оглядываются потом, заранее знать ее нельзя. Но сейчас я думаю: какая теперь разница? Теперь я только выполняю свою обязанность — продолжаю жить.

Подошел автобус. Лейтенант Мамия низко поклонился и извинился, что отнял у меня время.

— Что ж, давайте прощаться. Большое спасибо за все. Я очень рад, что смог передать вам эту вещь от Хонды-сан. Миссия моя выполнена, и я спокойно могу возвращаться домой. — Ловко орудуя протезом и правой рукой, он достал мелочь и опустил в кассу.

Я стоял и смотрел вслед автобусу, пока тот не скрылся за углом. Осталась странная смутная опустошенность в душе — безутешность ребенка, брошенного в неизвестном городе. Дома, сидя на диване в гостиной, я стал распаковывать сверток, который оставил Хонда-сан в память о себе. Пришлось изрядно потрудиться, разворачивая слой за слоем оберточную бумагу, прежде чем я добрался до твердой картонной коробки. Подарочная коробка виски «Катти Сарк». Однако, судя по ее весу, бутылки внутри не было. Я открыл коробку — и ничего не обнаружил. Она была совершенно пуста. Хондасан оставил мне просто пустую коробку.

Книга вторая

Вещая птица

Июль — октябрь 1984 г.

1. Максимально конкретный факт

Тема аппетита в литературе

В тот день, когда я провожал лейтенанта Мамия до автобусной остановки, Кумико не пришла ночевать. Я прождал ее до двенадцати, читая книгу и слушая музыку, потом махнул на все рукой и лег спать. Заснул с невыключенным светом. Проснулся — еще не было и шести. За окном уже совсем рассвело. За тонкими шторами щебетали птицы. Жены рядом не оказалось. Взбитая белая подушка лежала ровно — понятно, ночью на ней никто не спал. На тумбочке у кровати — аккуратно сложенная чистая летняя пижама Кумико. Это я выстирал и сложил ее. Выключив лампу у изголовья, я сделал один глубокий вдох, точно хотел таким способом отрегулировать бег времени.

Не переодевшись из пижамы, я обследовал наше жилье. Зашел сначала на кухню, осмотрел гостиную и комнату Кумико. Проверил ванную и туалет, заглянул для верности в шкафы. Нигде никого. В доме было как-то необычно пусто и тихо, и казалось, мои перемещения не имеют никакого смысла и лишь нарушают эту безмолвную гармонию.

Делать нечего. Я пошел на кухню, налил в чайник воды и поставил на газ. Когда он вскипел, приготовил кофе и сел с чашкой за стол. Сделал тост, закусил картофельным салатом из холодильника. Давненько не приходилось мне завтракать в одиночестве. Вообще, как поженились, мы всегда завтракали вместе. Обедали часто по отдельности, иногда и поужинать вместе не удавалось, но завтрак мы не пропускали, что бы ни происходило. Существовало что-то вроде негласной договоренности, почти ритуал. Как бы поздно мы ни ложились, всегда вставали пораньше, чтобы успеть приготовить нормальную еду и со вкусом позавтракать.

Но в то утро Кумико дома не было. В одиночестве я молча выпил кофе, съел хлеб и стал смотреть на пустой стул напротив, думая о туалетной воде — той, что жена надушилась вчера утром. Попробовал вообразить мужчину, который, наверное, сделал Кумико этот подарок. Представил, как она лежит с ним в обнимку в постели, как его руки ласкают ее обнаженное тело. Перед глазами возникла гладкая, словно фарфоровая спина, когда я застегивал ей молнию на платье.

Кофе почему-то отдавал мылом. После первого же глотка во рту остался какой-то неприятный привкус. Я подумал сначала, что мне показалось, но и у второго глотка вкус оказался таким же. Выплеснув остатки в раковину, налил кофе в чистую чашку. Опять мыло! Что такое? Кофейник я вымыл хорошо, вода тоже нормальная. Кофе, однако, точно имел какой-то оттенок — то ли мыла, то ли лосьона. Я вылил весь кофейник и собрался заново вскипятить воду, но решил не суетиться. Налил воды из-под крана и выпил. Кофе больше не хотелось.

Дождавшись половины десятого, я позвонил Кумико на работу. К телефону подошла женщина. Я попросил Кумико Окада. «Вы знаете, по-моему, она еще не пришла», — последовал ответ. Я сказал «спасибо» и повесил трубку. Потом, как это обычно бывает, когда я не нахожу себе места, принялся за уборку. Разобрал старые газеты и журналы и перевязал их веревкой, до блеска вычистил на кухне раковину, вытер полки, вымыл туалет и ванну. Специальной жидкостью протер зеркала и оконные стекла, открутил и вымыл плафон лампы. Снял и выстирал простыни и постелил вместо них чистые.

В одиннадцать опять позвонил Кумико и получил тот же ответ той же женщины: «Окада-сан еще не пришла».

— Она что, не вышла сегодня на работу? — спросил я.

— М-м-м… Ничего не могу сказать. — Голос женщины звучал совершенно безразлично. Она просто констатировала факт.

Если Кумико в одиннадцать не появилась в офисе, значит, что-то не так. Конечно, графика работы в издательстве нормальному человеку никогда не понять, но у Кумико в конторе все было не так, как у других. Они делали журналы о здоровом образе жизни и натуральных продуктах питания, и все, кто с ними сотрудничал, — все эти фирмачи, фермеры, медработники, — поднимались с утра пораньше, и к вечеру их рабочий процесс уже заканчивался. Поэтому Кумико и ее коллеги, подстраиваясь под этот режим, как один являлись на работу в девять утра и к шести уходили, если только не было неотложных дел.

Положив трубку, я направился в спальню и учинил в шкафу проверку платьям, блузкам и юбкам Кумико. Если она ушла из дома, значит, должна была взять свою одежду. Всего ее гардероба я, разумеется, не помнил. Я и собственных вещей не помнил как следует, поэтому составить список того, что носят другие люди, мне, конечно, не по силам. Но мне часто приходилось сдавать и забирать из химчистки вещи Кумико, поэтому то, что она любила и носила часто, я, в общем, знал. И все вроде было на месте.

К тому же она просто не могла взять с собой никакой одежды. Я еще раз постарался точнее припомнить, как накануне утром Кумико уходила из дома. Что на ней было, с какой сумкой она пошла? Только сумочка через плечо, которую она всегда носила на работу. В ней еле помещались записная книжка, косметика, кошелек, ручка, носовой платок, салфетки. Запихать смену одежды в такую сумку? Абсолютно нереально.

Открыл ящики комода. Бижутерия, колготки, солнечные очки, трусики, спортивные майки… Все лежало на своих местах. Даже если что-то и исчезло, я все равно бы не определил. Хотя трусики и колготки, может, и поместились бы в ту сумочку. Но стоило ли брать с собой эту ерунду, которую на каждом углу купить можно?

Затем я отправился в ванную и снова осмотрел ящички с туалетными принадлежностями Кумико. Там тоже ничего не изменилось: полно разной косметической мелочи и бижутерии. Открыв флакон «Кристиан Диор», вдохнул тот самый аромат — так пахнут летним утром белые цветы — и опять представил ее матовую спину.

Вернулся в гостиную и растянулся на диване. Закрыл глаза и прислушался, но кроме тиканья часов ничего не услышал. Ни шума проезжавших автомобилей, ни птичьих голосов. Я никак не мог сообразить, что делать дальше. Решил в очередной раз позвонить на работу жене и уже начал было набирать номер, но от того, что опять ответит та же женщина, стало как-то нехорошо, и я повесил трубку на рычаг. Что еще я мог сделать? Только сидеть и ждать. Может, Кумико и правда меня бросила? Но почему? Хотя почему бы и нет? Но даже если так, не такой она человек, чтобы уйти, не сказав ни слова. Она бы четко и ясно сказала, почему решила расстаться со мной. В этом я был уверен почти наверняка.

А может, с ней что-нибудь случилось? Кумико могла попасть под машину и очутиться в больнице. Может, она лежит сейчас без сознания и ей делают переливание крови? От этой мысли сердце в груди заколотилось. Правда, Кумико всегда носила в сумочке водительские права, кредитную карточку и записную книжку с нашим адресом. Так что если бы произошел несчастный случай, со мной уже связались бы из больницы или полиции.

Я перебрался на веранду и сел. Уставившись невидящим взглядом в сад, попробовал собраться с мыслями, но сосредоточиться так и не сумел. В голову лезло только одно — спина Кумико, когда я застегиваю ей платье, и запах туалетной воды у нее за ушами.

Шел уже второй час, когда зазвонил телефон. Я встал с дивана, поднял трубку.

— Простите, дом господина Окада? — Это был голос Мальты Кано.

— Да.

— Говорит Мальта Кано. Я насчет вашего кота.

— Кота? — произнес я растерянно. Я и думать забыл про кота, хотя, конечно, сразу же вспомнил, о чем речь. Казалось, все это было сто лет назад.

— Ну да, кота, которого разыскивает ваша супруга, — пояснила Мальта.

— Да-да. Конечно, — ответил я.

На том конце трубки замолчали. Мальта как будто взвешивала ситуацию, возможно, почувствовав что-то по моему тону. Я кашлянул и взял трубку в другую руку.