Ловчие Удачи - Вячеслав Седов

   В Ран'Дьяне издревле существовал обычай: коренные жители обладали "двойным" именем. Сначала писалось имя самого подданного, а потом, через апостроф, выводилось имя отца для мужчин и матери для женщин. Произносилось это с соответственным препинанием. Изгнанники же лишались этой особенности. Имя становилось единым и произносилось в одно слово, как у большинства жителей Материка. Тем самым несчастные навсегда теряли те корни, которым на их родине придавалось очень большое значение.

   Зубило соскальзывало, половина ударов деревянным молотком проходили впустую. Мокрое от дождя лицо закрывали налипшие волосы. Сжав зубы, он продолжал свою работу, выбивая эту несчастную, маленькую, вертикальную черту, что отделила их с мамой от родного края, оставшись там, где оканчивались границы и шумело течение Лары.

   Учитель незаметно подошел и стоял позади, наблюдая за трудами своего тринадцатилетнего ученика. Старик не обращал внимания на ливень, а лишь сурово смотрел на Карнажа из-под густых седых бровей, терпеливо дожидаясь пока тот закончит.

   Последний удар отдался фонтаном каменных крошек. Киянка и зубило валялись рядом с вытянувшимся на холодной земле мальчишкой. Пальцы врылись в мокрую землю у основания надгробья. Занесенная для удара бамбуковая палка учителя остановилась. Карнаж, сотрясаясь от рыданий, хрипло произносил самую страшную в своей жизни клятву...

   Феникс поднялся и зашагал прочь. Воспоминания быстро оставили его и унеслись куда-то вверх и вдаль.

   На мгновение он остановился.

   К могильному камню повернулось незнакомое, чужое лицо: в глазах скорбь, глубокая и чистая, из самых потаенных дебрей сердца...

   Карнаж подходил к воротам кладбища, когда с удивлением заметил, что в этот, довольно поздний час, оказался не одинок в намерении посетить тех, кого забрала под свой плащ смерть.

   - Зойт?! - изумился "ловец удачи", подойдя к фигуре, скрывавшейся во мраке, возле полуразвалившейся усыпальницы.

   Ларониец потягивал вино, уперев одну ногу в могильный камень, возле которого земля была еще слишком свежей.

   - Не ожидал увидеть вас здесь, Карнаж, - сказал колдун, не поворачиваясь.

   - Взаимно, - полукровка подошел еще ближе и увидел, что на гладком камне выбито всего одно слово: "Каратель"

   - Немного, правда? - спросил Даэран.

   - Мне приходилось видеть и меньше, - сложил руки на груди Феникс.

   Холодный ветер, гулявший по кладбищу, наконец, добрался до них, словно намекая на то, что им пора удалиться.

   - Знаете, - голос ларонийца дрогнул, - Я много получил от этого убийства. Мне отвалили солидный куш... Я готов был щедро вознаградить и тех, кто копал, и каменотесов, и священника из феларской миссии. Но ни за какие деньги я не смог узнать имени этого несчастного. Интересно, в ордене хоть заметят, что он пропал? Проклятье, Карнаж, он же был никому не нужен в целом мире, среди сотен и тысяч людей, таких же, как и он сам! Он защищал их от магов, от зла, как он считал... Благородные цели... Порывы... Что они, в сущности, дали, кроме слепой ненависти, если даже хоронить его пришлось тому, кто убил?

   Остатки вина из фужера пролились на землю могилы.

   - Я всем заказал выпивки, - продолжал Зойт, - А сам пошел сюда. Наверное, одиноко и тоскливо лежать здесь, под холодной луной? Он достойно бился и жил как умел. Я убийца, я знаю. Но... я не хочу и боюсь, что вот также, когда-нибудь, лягу в сырую землю, и мои похороны устроит лишь тот, кто оказался сильнее меня в бою.

   - Неужели!? - засомневался Карнаж, поражаясь такому поведению от ларонийца.

   - Я - хранитель, вернее, бывший, - с грустью произнес белый эльф, - Иначе как, по-вашему, я попал в арганзандское книгохранилище? Это же пограничная территория, и туда берут только тех, у кого... никого не осталось с той страшной войны. Наш император знает, что, такие как я, будут драться до последнего, если проклятые истанийцы опять нападут.

   - Потому что вам большего в этой жизни не осталось, ведь ларонийцы однолюбы. Я знаю, Зойт, простите если...

   - Ничего. Забудьте. Как ваш визит к мастеру Хроносу?

   - Благодаря вам все отлично. Старик ожидает вас с нетерпением... - Феникс осекся, заметив слабый огонек, мелькнувший в глазах колдуна.

   - Я не пойду к нему. Мне не о чем спрашивать. Я и сам знаю, что можно вернуть, а что не стоит.

   Последняя капля вина упала на могилу карателя. Фужер разлетелся вдребезги о надгробный камень. Так ларонийцы провожали в последний путь своих собратьев и тех своих врагов, по которым некому больше плакать и сожалеть, кого не будет ждать бессонными ночами любящие домочадцы, в надежде глядя из окон на пустынную дорогу, с горящим очагом и котелком доброй похлебки на столе.

   - Пойдемте-ка со мной, Зойт.

   - Куда? - предложение вызвало удивленный взгляд ларонийца.

   - Туда, где горит очаг и на столе давно дожидается котелок с похлебкой.

   - Но...

   - Не желаю ничего слышать! Сударь, нам завтра вместе ехать в Форпат. Я держу свое слово, как и вы свое, - Феникс развернулся и пошел к воротам кладбища.

   Из-за спины "ловца удачи" донеслись слова благодарности на ларонийском.

   Белые эльфы плохо умели благодарить, и колдун явно рассчитывал, что "ловец удачи" не знает их мудреного языка. Карнаж и правда знал мало, всего эту пару слов...

* * *

   На земле лежал рыцарь, вернее то, что от него осталось среди развороченных доспехов. Чуть поодаль, в освещенном луной уголке сада, громоздилось тело горгульи с обломком копья в груди.

   Немного прошло времени с момента жестокого убийства, свершившегося здесь. В воздухе еще витал дух предсмертной агонии.

   Боевой конь виновато брел к телу хозяина.

   Животное остановилось, заметив женскую фигурку в белом платье, порхнувшую к останкам воина. Это была прелестная молодая девушка. Ее дивные золотые кудри спадали ниже плеч, тонкой работы диадема на лбу искрилась россыпью драгоценных камней. С ангельского личика смотрели синие как море глаза. Ножка в белой туфельке вынырнула из-под платья и толкнула смятый в лепешку шлем.

   - Фи! - произнесла девушка тонким голоском.

   - Что ты хочешь, дорогуша? Это смерть во всей ее неприглядности, - раздался позади голос Хроноса.

   - Я со счета уже сбилась! Сколько же этих железных болванов пытаются добиться моей руки, а, кроме клятв и гербов, ничего предложить не могут! - принцесса капризно скривила губки и повернулась к архимагу.

   - Что поделаешь? Будем искать. Будем ждать, - пожал плечами владелец странствующей башни.

   - Я устала ждать!

   - Не капризничай, - укорительно произнес Хронос, протягивая ей руку и помогая перешагнуть через вспаханную падением всадника землю, где поблескивали осколки разбитого меча.

   - Все образуется, вот увидишь. Нужно время. Ты же сама хотела настоящего рыцаря в сияющих доспехах. Идем. Появление моего дома меняет погоду в окрестностях, и лангвальдские ночи становятся еще холоднее. Смотри, не простудись, - утешал чуть не плачущую девушку Хронос, уводя ее к башне.

   Когда они удалились, конь приблизился к останкам своего хозяина. Жалобное ржание разнеслось по саду, в котором спали цветы.

   Розы... Им было все равно, даже до того холода, что царил вокруг. Неизвестный селекционер-алхимик позаботился, чтобы лишить их хрупкости и нежности, оставив только великолепие красок и ароматов.

   Бесенок робко приблизился к одиноко стоявшему коню и протянул животному половинку моркови из того скудного рациона, что выделял ему хозяин.

   Пучеглазый садовник долго стоял с протянутой лапкой, мурлыча что-то на своем странном языке. Наконец, конь принял угощение. Бесенок осторожно погладил его и принялся собирать тот лом, что остался от некогда сияющих доспехов.

   Взяв в охапку все, что осталось от рыцаря, садовник пошел к мосту и выбросил в Покинутое Море. Когда он вернулся, отряхивая лапки, конь лежал на земле и с тоской смотрел куда-то вдаль, вытянув шею. Бесенок засуетился вокруг него. Гладил, дергал за разорванные поводья, пытался поднять... Все тщетно. У животного остекленели глаза. Тогда он уселся на корточки возле головы коня и начал рыть ямку, положив рядом мешочек с семенами все тех же роз, что в изобилии росли вокруг.

   Из хижины на тропинку лился теплый, манящий свет. Двое припозднившихся путников торопливо подошли к двери. Зойт по уши закутался в свой плащ и молча стоял рядом, пока Карнаж стуча зубами от холода, еще громче стучал в дверь кулаком. Изнутри послышались недовольные возгласы дуэргара, щедро сыпавшего ругательства на головы нежданных гостей. Это могло означать, что им скоро откроют.

   И действительно, после крепкой фивландской брани громыхнул засов, и дверь отворилась. На пороге, подбоченившись, стоял хозяин дома, переводя суровый взгляд то на одного, то на другого полуночного визитера.