Ленинградский панк - Антон Владимирович Соя

читать – не белье отжимать. Дэн уже запарился выкручивать простыни в тесной душной ванной. Но чего только не сделаешь, чтобы заполучить инструмент для своей группы. Дэну жарко. Он снимает футболку. Бледное, мускулистое тело юного атлета покрыто капельками пота.

– Ого! – говорит тетя Таня и расстегивает еще одну пуговицу на рубашке. Черные зрачки ее глаз поедают Дэна, но ему еще не известен язык глаз. Он хочет спросить про гитару, но пока не придумал, как. А тетя Таня – сильная аж жуть, хоть и маленькая – все крутит и крутит свои простынки. Сколько у них этих простыней в доме? А это что еще такое? Это же сиськи? Она что, без лифчика? Совсем тетка охренела. Надо же, какие маленькие. У Ленки больше. Скажу Энди – не поверит. Дэн, красный как рак, ожесточенно крутит белье, не в силах отвести взгляд от мячиков, скачущих под бесстыдно распахнувшейся рубашкой. Тетя Таня видит, куда он смотрит. Он видит, что она видит. И очень надеется, что она не видит, как бурно реагирует предатель в его штанах. Странная ситуация: страшно неудобная даже для Дэна. Мама Ленки затеяла с ним какую-то игру. Но он продолжает отжимать и смотреть. Ну не убегать же ему, в самом деле. Вот Энди точно бы уже сбежал…

Ты закончил читать стихотворение и затаил дыхание. Объект, напротив, громко дышит в трубку с другой стороны провода. Дышит и молчит.

– Ну как? – решаешься ты прервать мучительно долгое молчание.

– Спасибо. – И это вроде даже без ноток сарказма.

Голос у нее такой странный, будто она сейчас заплачет.

– Рад, что тебе понравилось.

– Понравилось. Но ты меня пугаешь. – Она снова замолкает. – А я в луна-парк работать иду.

– Да? Забавно, – говоришь ты, хотя тебе совсем не забавно. – Дэн тоже.

– Ничего себе совпадение. Наконец-то увижу твоего таинственного друга, о котором ты мне все уши прожужжал. Он хоть симпатичный?

– Симпатичный? – задумываешься ты вслух. – Да он просто офигенный…

– Красивый ты парень, Дениска. И работящий. Вот же повезет кому-то, – говорит тетя Таня, глядя Дэну прямо в глаза. – Спасибо! Помог слабой женщине.

– У-у-гу, – невразумительно отвечает бедный Дэн, продолжая одновременно изучать прекрасные излишества ее женской анатомии и бороться с прекрасными порывами анатомии своей мужской.

Неправильно это все как-то. Хорошо, что простыня была последняя. Пора смываться отсюда. Черт с ней, с этой гитарой.

– Эй, а куда это ты уставился, нахал! – тетя Таня быстренько запахивает рубашку, застегивает пару пуговиц и отвешивает Дэну шутейный подзатыльник. Ну, хоть так. Может, она и вправду не заметила, как все расстегнулось в пылу отчаянной работы над бельем. – А ты опасный тип, Дениска. За тобой глаз да глаз. Ладно, пошли. Кормить тебя буду. Не бойся – не грудью. Честно заработанным обедом…

– Офигенный Дэн! Я прямо заинтригована. Не боишься, что я паду жертвой его офигенности?

Объект даже не представляет, как сильно ты этого боишься. Боишься даже подумать об этом. Да и зачем? Ведь такого просто не может быть. Никогда!

Глава 13. Я ждал это время, и вот это время пришло

Дэн наворачивает наваристый борщ на аккуратной чистой кухне. Запах в квартире у Ленки всегда специфический. Дэн никогда не может понять, какой. Какой-то женский. В квартире живут одинокие женщины трех поколений: Ленка, хотя какая она женщина, ее мама и бабушка, которая сейчас на даче. И пахнет дома как-то грустно, пронзительно, приторно и тревожно одновременно. Дэну иногда даже снится этот запах. Но сейчас воздух полон жирным запахом вкуснейшего борща.

Тетя Таня не ест борщ. Она ест глазами Дэна. Сидит напротив и откровенно любуется чавкающим парнем. Потом вздыхает, словно приняв важное решение, и достает из холодильника початую бутылку «Столичной». Наливает в две высокие рюмки синего стекла. Снова вздыхает.

– Взрослые совсем стали. Теперь и выпить с вами можно. Давай, Дениска, бахнем за молодость.

Дэн смотрит на тетю Таню подозрительно, но выпивает. Не привык он отказываться от угощения. И живая огненная вода тут же делает свое дело. Мозг включается, робость исчезает, язык развязывается, и нужные слова сами собой вылетают изо рта:

– А мы тут, тетя Таня, с приятелем рок-группу организовали. Альбом будем записывать. Ленка говорила, у вас электрогитара есть ненужная. Может, это, дадите мне поиграть?

– Тетя Таня, тетя Таня. Тридцать пять лет тете Тане. Я что, старуха совсем для тебя? Зови меня Таней.

Интересно, а все остальное, что он сказал, про гитару, например, – она услышала? Во всяком случае, тетя Таня, да нет, уже просто Таня, разливает по второй.

– Давай-ка выпьем за н-наше новое взрослое знакомство на брудершафт. И поцелуемся. Меня зовут Таня. А тебя?

– Дэн, – автоматом отвечает чувак, но тут в нем снова вяло включаются защитные механизмы. – Ну, мне неудобно как-то. Вы же все-таки…

– Неудобно на рояле трахаться – ноги разъезжаются. Вставай, Дэн, – строго говорит Таня.

Дэн послушно встает с рюмкой. Таня подходит к нему вплотную, заводит свой локоть за его, и они дружно выпивают обжигающую гортань водку. Но поцелуй обжигает Дэна куда сильнее. Танины губы такие мягкие, горячие и сладкие, а язык… Нет, она, все-таки однозначно сошла с ума. Так Дэна еще никто не целовал. Да она чуть его язык с корнем в себя не всосала.

– Школа кончилась, Дениска. Началась жизнь, – говорит обалдевшему мальчику довольная, слегка подрагивающая прижавшимся к нему телом Женщина. – Но я могу тебя много чему научить, если ты не боишься… Ты же не боишься меня?

Дэн боится. Он уже все понял, но рассудок пока еще отчаянно отказывается принимать происходящее. Его еще никогда так вкусно и искусно не соблазняли. И он очень, очень боится.

А вот его друг-предатель в штанах диаметрально противоположного мнения. Он ничего не боится и рвется в бой.

Тетя Таня медленно облизывает губы, гипнотизируя покрасневшего Дэна пронзительным обволакивающим взглядом.

– Дениска, у тебя была когда-нибудь зрелая женщина?

– В смысле, была? – глупее ответить невозможно.

Но с другой стороны, не признаваться же ей, что ты мальчик. Это Энди может себе позволить. А у Дэна самолюбие. Ну да. У него еще не было женщины. Ни зрелой, ни зеленой. Попытки были. Смешные, пьяные, неудачные попытки со сверстницами – жабами, или Петями, как их называли между собой его друзья по даче. Петя – это от слова петтинг, потому что ничего другого с ними не получалось. Тискаться и целоваться до утра и до посиневших губ, как вчера, например. Но с Таней, похоже, все будет не так.

Она оголяет свою