Записки охотницы (СИ) - Муравская Ирина

Рука натыкается на что-то мокрое и липкое. Что за дрянь? Только не говорите, что Мико решил сделать свои дела прямо сюда? Урок на будущее — нечего оставлять вещи на полу, когда по твоему трейлеру гоняет стадо неугомонных енотов.

Тащусь с рюкзаком в зону кухни и, включив подсветку, пытаюсь понять, насколько испорчена сумка. В горле пересыхает ещё до того, как вытряхиваю содержимое. Липкая рука покрыта чем-то красным. Чем-то, я не идиотка и кровь отличу всегда.

С упавшим сердцем переворачиваю рюкзак и на столешницу вместе с сигаретами, блокнотом, женскими мелочами и зарядкой от ноутбука вываливается… сердце. По виду, человеческое. Еще не засохшее, то есть предельно свежее.

К горлу подступает тошнота. Не от крови, а от того что замечаю запачканную записку:

“Хорошо погуляла? Я, откровенно говоря, не рассчитывал, что ты сегодня сбежишь. Думал, мы, наконец, познакомимся. А твоей подруге ужасно повезло, иначе это могло быть и ее сердце. Да, кстати, спасибо за недостающую часть. Катар – очень умно.

                                                                                                              Скоро увидимся”.

Перечитываю дважды, пока до меня не доходит смысл сообщения. А когда доходит, я просто начинаю… орать.

ОЧЕРЕДНОЕ ПОСЛАНИЕ

На мои крики сбежался весь цирк. Толпятся возле дверей, распихивая друг друга локтями, пытаются хотя бы просунуть голову в трейлер, а я так и стою оцепеневшая и рассматриваю кровавые разводы на дрожащей ладони. Катар, он забрал мой катар…

Любопытных бесцеремонно расталкивают и внутрь влетают Дима со Стасом. Одного взгляда на вываленные из рюкзака вещи достаточно, чтобы они всё поняли. Стас забирает у меня записку, Дима же требовательно прижимает к себе, заставляя оторвать глаза от измазанной руки, и ободряюще поглаживает.

— Ничем хорошим это не светит, — Стас отвлекается от записки и осматривает лежащий ошметок. — Сердце бессмертного, это точно. Но чье? — оборачивается к толпящимся в дверях. — Проверьте, все ли на месте.  

По-прежнему прижатая к Диме, ловлю поверх его плеча задумчивый взгляд Евы. Та топчется позади, но вперед сунуться не решается. Обычно её реактивности остается только позавидовать, хотя тут грех не растеряться. Все ведь произошло буквально у нас под носом. Хорошо, что с ней все в порядке. Не знаю, что со мной было бы, случись непоправимое…

Шум и голоса на улице становятся громче. Кто-то кого-то зовет, слышен топот ног. В дверном проеме появляется побледневшее лицо Ангелины.

— Вы должны это увидеть.

Не жду ничего хорошего и не хочу даже идти, но послушно плетусь следом, придерживая Димой. Чувствую на пальцах липкость, от чего становится ещё более мерзко. Непроизвольно держу руку на расстоянии. Стас замечает это и подает мне платок, только вот он не поможет. Тут нужен душ и железная мочалка.

Проходим через лагерь, который даже среди ночи мигает переливами многочисленных огоньков, и заходим через закулисный вход в главный шатер. Коридоры, уставленные рабочим инвентарем, выводят к главной цирковой арене, на которой собрался весь лагерь, рассыпавшийся полукругом и заворожено уставившийся наверх.

Тело немеет, едва и я поднимаю голову. На крепежных лентах, установленных специально для трюков гимнастов, висит тело Марины. Не просто висит — подвешенное головой вниз, ему точно придавали определенную позу. Одна нога подвернута, за вторую обмотана крепкая лента, а руки соединены ладонями вверх и прижаты к груди.

Глаза закрытые, лицо отстраненное и умиротворенное. Всю верхнюю часть одежды залила кровь, но настил под ногами чистый. Убили не здесь, а вот подвесили специально. Новое сообщение. Для меня.

— Сколько же это будет продолжаться, — выдыхаю в ужасе, отводя глаза и сглатывая застрявший поперек глотки воздух. Смотрю на Еву. — Понимаешь, что это значит?

Та кивает. Еще бы не понимала, это ведь одна из поз для тренировок. Только вчера моя строгая инструкторша заставляла меня вот так висеть. И это означает, что… он видел. Он наблюдал. Более того, он был тут.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

НЕПРОШЕНЫЕ ГОСТИ

Дима остается с ребятами, пытаясь спустить тело Марины, а Стас с Евой, не слушая пререканий, уводят меня обратно в трейлер. Да я почти и не сопротивляюсь, не до этого. Следующий час меня отпаивают крепким травяным чаем, который притащила Ангелина, и не выпускают ни на секунду из поля зрения.

По всей видимости, теперь мне светит круглосуточная охрана. Радоваться или нет? Не знаю. Я так устала. Хочу уже, чтобы все закончилось. А еще страшнее от мысли, что мой социопатичный преследователь и сейчас может находиться здесь.

Фенрир ведь оборотень, значит способен принимать любое обличье. Логично предположить, что именно так он и проник на закрытую территорию, но если он и до сих пор здесь, то кем тогда притворяется?

В лагере не досчитались лишь Гришы, но у него всегда были проблемы по полнолуниям. Никто сильно не удивлялся, если он пропадал на несколько суток и, отвоевав чью-нибудь берлогу в лесу, сворачивался калачиком, пережидая неприятный цикл.

Бессонная ночь, травы Ангелины и навалившиеся неприятности – комбо, блин. Уснула и не помню как, а проснулась, когда в незакрытые шторки лепил раздражающий яркий солнечный свет.

В трейлере никого. Омерзительного ошметка на столе тоже нет, как и записки. Если бы не вывернутый наизнанку рюкзак — можно подумать, что это просто дурной сон. Но нет. Засохшая под ногтями кровь лишь лишнее доказательство.

С остервенением отмываю руки моющим средством для посуды, споласкиваю лицо ледяной водой и в ожидании худшего расклада, выхожу на улицу. На ступеньках складной лестницы сидит Дима. Уставший, измотанный, явно не спавший, в отличие от меня, и с заранее заготовленным кофе.

— Доброе утро… не утро, конечно, но неважно, — протягивает чашку мне. — Как спала?

— Как на иголках, — присаживаюсь рядом. — Новости есть?

— Пока нет. Но скоро будут… и вряд ли хорошие. Эта скотина спутала нам все карты.

— В каком смысле?

— Убийство валькирии, произошедшее на нейтральной территории... Мало того, что она должна была стать свидетелем по делу Тамары, что только лишний раз переводит стрелки на тебя, так теперь еще асы могут взбрыкнуться по поводу альянса.

— Но убита Марина моим оружием. Больше, чем уверена. Значит и вся вина ляжет на меня. Разве им стоит беспокоиться?

— Не знаю… увидим в ближайшее время. Но пока не смей и шагу ступить без нас куда-то, ясно? Стас, я, Ева… даже в туалет в сопровождении. Поняла?

Хмыкаю в кружку.

— Меня одну не отпускает мысль, что он может быть до сих пор здесь? И прячется под обликом кого-то из местных?

— Именно поэтому: я, Стас и Ева. Как бы я не хотел, но доверять пока можно только нам.

— То есть допускать мысль, что допустим ты — это он… мы не будем?

Дима насмешливо вскидывает брови.

— Тогда придется допустить и мысль, что всё, что вчера было – ты делала не с тем, с кем думала…

   Бррр…

— Нет, лучше уж поверю, что ты — это ты.

— Я на это очень надеюсь, — добродушный толчок плечом. — Когда всё закончится, согласен повторить. Как смотришь на это?

Задумчиво пожевываю губу и поднимаю на него глаза.

— А зачем? Дальше что? Что мы будем делать?

— Надо же! Только не говори, что ты задумалась о совместном будущем?

— А что, не стоит?

— Почему же не стоит. Очень даже…

Очень даже?

— И как ты себе это представляешь?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Нет, мне, правда, интересно. Потому что я лично слабо вижу развитие дальнейшего сюжета. Да, мне он небезразличен, глупо отрицать очевидное. Тем более, после вчерашнего. И, наверное, Дима мне даже нравится….

По крайней мере, давно меня так не колбасило рядом с мужчиной, да и сейчас хочется прижаться к нему и хоть на минутку ощутить себя беззащитной девочкой, ищущей поддержки. Да, точно нравится. Но говорить о чем-то большем ещё, конечно, рано. А вот что ему нужно… Чего он ждет? Зачем ему я?