Трудный Роман - Георгий Марчик

– А кто скажет, сколько раз в жизни можно влюбляться?

– Два раза…

– Не может быть! Значит, для меня уже все кончено…

– А я вот, например, сколько раз увижу хорошенькую девчонку, столько раз и влюбляюсь, – с беззаботной откровенностью сообщает Черникин. – Только, конечно, не из своего класса. Свои для меня вроде бы и не девчонки.

– Фу, Черникин, вечно ты мешаешь, лезешь с глупостями!

– Почему «с глупостями»? Разве я сказал глупость?

– Костя, а Костя? – шепчет Роман в сторону лежащего рядом с ним на полу Кости.

– А? Что?

– Что бы ты делал, если бы тебе осталось жить всего один месяц?

– Трудно сказать. Ну, уж не стал бы сидеть дожидаться последнего дня. А ты?

– Я тоже не знаю. А впрочем… большой глоток жизни. Чтобы задохнуться от ощущений…

Долго еще, лежа на полу, в ночной темноте приглушенно переговаривались.

Но вот все меньше и меньше звучит голосов, все тише и тише они.

Уравновешенные и взбалмошные, тихие и шумливые, наивные и трезвые, умные и недалекие, искренние и врунишки устали, угомонились, засыпают. Марианна лежит на спине, подложив руки под голову, и смотрит вверх, в темноту потолка. Это неправда, что в темноте люди ничего не видят, а тараканы и кошки видят. Ведь у человека есть и особое, душевное зрение, которого нет у насекомых и зверей.

Иначе что бы мы знали друг о друге? Ничего. Весь мир бы был погружен в настоящую темноту. Ребята учатся понимать и постигать жизнь. Ко многому приходят на ощупь, обжигаются, набивают себе синяков и шишек, ну, да без этого не обойтись.

О них проще судить.

А не ты ли сама еще совсем недавно, блуждая как в потемках, больно-больно ударилась, и у этих шалопаев нашла силу и поддержку, которая помогла тебе победить эту боль? Выйти окрепшей, закаленной, не потерявшей веры в самые светлые идеалы?

Все спят. Тихо. И тогда из-за темноты леса выползла луна и заглянула через окошко в комнату. На безмятежно спокойных лицах – неуловимые движения ребячьих снов. И у каждого свой, собственный.

Утром после завтрака Роман предложил:

– Я вчера отличное место присмотрел. Поехали покатаемся с горки.

– Лады, – согласился Костя. – Поедем, Жека?

– Разумеется. Как же я без вас, моих телохранителей?

Роман подъехал ближе к Жене, всмотрелся в ее лицо.

– Э-э-э, а я никак не мог понять, почему у тебя бывает такое чуть лукавое и удивленное выражение, – объявил он.

– Почему? – Женя скорчила ему смешную рожицу.

– Да у тебя глаза временами слегка раскосые, как у зайчишки.

– Да что ты говоришь?! – рассмеялась она. – В первый раз слышу.

Но уж она-то, пожалуй, знала об этом лучше других.

Они не спеша направились по косогору в сторону леса. Хорошо смазанные лыжи легко скользили по плотному насту. Небо было затянуто серым пологом, сверху сыпало редким снегом. Елки по ту сторону реки уже не казались синими, а представлялись подернутой туманной дымкой сплошной темно-серой стеной. На краю косогора на минуту остановились, оглядывая тревожную красоту вокруг себя.

Спустились вниз и по проложенной кем-то лыжне углубились в лес.

– Остановитесь! – попросила Женя. – Откройте уши. Теперь слушайте. Только не дышите… Слышите? Это тишина. А теперь посмотрите туда… – Она указала палкой на деревья.

Тонкие, длинные молодые сосенки под тяжестью снега, осевшего рыхлыми шапками на их вершинах, ветках и стволах, низко склонились. Еще немного – и они, как спички, сломались бы, если бы не зацепились за стоящие рядом могучие статные сосны.

– Вот, пожалуйста, сильные поддерживают слабых. – Женя смотрела вверх.

– А ты, оказывается, сентиментальна, – заметил Роман. – Это естественный отбор. Сильные выживают, слабые погибают. Только и всего.

– Ну знаешь ли… – Женя с силой оттолкнулась палками. – Я имела в виду не лес.

Через четверть часа они пришли к цели. Большая, слегка пологая в сторону реки поляна у подножия высокого холма. Вокруг поляны высились могучие сосны и ели.

С левой стороны поляны торчал невысокий пригорок, с которого они по очереди съезжали, пока не надоело. Роман долго смотрел, задрав голову, на вершину холма, куда сквозь чащу деревьев вела узкая просека.

– Вот это спуск! – воскликнул он. – Для настоящих спортсменов. Не таких, как мы, слабаков.

– А я вначале решил, что ты привел кататься оттуда, – откликнулся Костя, задрав голову и придерживая рукой серую суконную шапочку с козырьком.

– Куда уж нам «оттуда»! Слабо! – Роман старался палкой сбить с ели шишку. – Для нас годится только пригорок.

– Неужели слабо? – упорствовал Костя. Неожиданно он вспомнил паренька, который босиком гулял по Садовой.

– Оставьте, глупые, эту затею. Расшибетесь.

– Да я ничего… – рассмеялся Роман: ему удалось сбить шишку. – Я могу и оттуда. Но пусть уж Костя начнет, если ему так хочется. Заяц трепаться не любит. Верно, Костя?

– Перестань! -нетерпеливо прикрикнула Женя. – Это совсем не остроумно.

Костя, переступая лыжами, устремился к вершине холма.

– Подождите меня здесь! – крикнул он Жене.

– Я считаю, что каждый уважающий себя человек должен… – все слабее доносился до него голос Романа.

Подниматься пришлось окружным путем, на что ушло довольно много времени.

«Пусть не надеется, что я испугаюсь, – сердито думал Костя. – Нет! Даже если сломаю шею, все равно буду спускаться».

Оставались последние метры. Он торопился скорее забраться на вершину. Злился, а это мешало сосредоточиться только на одном – на предстоящем спуске.

Кажется, не было даже настоящей злости, а просто-на- просто упрямое желание, вытекающее из необходимости поступить именно так: раз и навсегда преодолеть что-то в себе, окончательно победить нечто похожее на нерешительность или неуверенность. Костя взобрался на гору, подъехал к спуску и посмотрел вниз. Женя и Роман казались отсюда совсем маленькими, спуск значительно круче, просека узкой. Деревья, стоявшие по обе стороны, вершинами и ветками нацелились прямо на него. М-да… Задачка…

Костя стоял в нерешительности, чувствуя, что не может так просто принять любую из спасительных отговорок, вроде той, если на тебя надвигается автобус, то правила уличного движения требуют уступить ему дорогу. И нечего, мол, сомневаться и переживать. Надо поступать так, как тебе подсказывает – какой там, к лешему, здравый смысл, тоже выдумали! – элементарный инстинкт самосохранения.

Он стоял у края этого головокружительного пути в пропасть и ненавидел себя за постоянную идиотскую нерешительность.

Всмотрелся вниз- вон они, совсем маленькие, Роман и Женя. На поляне. Женя машет рукой.

Однако деваться некуда. Этот маленький экзамен не освободит от всех последующих. Больших и малых. Но если ты трус, то тебе ничего не надо никому доказывать, даже самому себе, не требуется сдавать никаких экзаменов.

Он отъехал несколько метров назад и, с силой оттолкнувшись палками, рванулся вниз. Костя стремительно летел, и ему казалось, что это не он, а деревья со страшной скоростью мчатся на него. Понимал: достаточно неловкого движения и он врежется во встречную сосну. Вот где необходимо полное самообладание.

Ниже голову! Толстая ветвь запоздало качнулась вслед за ним и осыпалась тонкой снежной пылью. Осторожней! Колдобина, за ней два резких поворота зигзагом. Вперед. И – прочь с дороги безумие осторожных и цепкая, верткая, ничтожная хитрость нищих духом, расчетливость и лукавый цинизм страха.

Эй, сосны, посторонитесь! Колени согнуты, зрение напряжено до предела, корпус подался вперед, как у пловца, приготовившегося прыгнуть в воду. Бугор, поворот, дерево. Вперед – стремительно и неудержимо. А скорость все возрастает. Будто за спиной выросли крылья. Последние десятки метров. Крутизна окончилась. Началась поляна.

Костя развернулся полукругом, подъехал к Жене и только тут упал перед ней. Просто ноги подкосились. Он поднялся – лицо сплошь залеплено снегом. Женя поспешно стала снимать варежкой снег.

– А где Роман? – прозрев, спросил Костя.

Она указала в сторону холма. Роман шел по пути, который он сам начал с четверть часа назад.

Лицо ее было сейчас каким-то поблекшим, растерянным, усталым. Женя все еще была во власти разговора, который завязался у них с Романом, едва Костя оставил их вдвоем.

Роман старался не выдавать своего волнения, хотя, только заговорил, оно подступило к самому горлу и мешало думать. На этот раз он изменил почему-то своей обычной манере и не смотрел прямо в лицо собеседнице, а куда-то мимо нее.

И Женя при первых же его фразах сразу напряглась, как будто давно ждала этого разговора и знала, что его не избежать и что он будет трудным.

– Я привык смотреть правде в глаза, – чеканил Роман резким, металлическим голосом, – и не Могу понять тебя. Неожиданные перемены твоего отношения. Я рассчитывал на другое. Но последние дни ты изменилась. Замкнулась, хмуришься. Ведешь себя так, словно я на каком-то подозрении.