FIASCO. Исповедь трейдера с Уолл-Стрит - Фрэнк Партной

В понедельник 5 декабря лицо Роберта Ситрона украсило первую полосу делового раздела «New York Times». Бидьют Сен начал издеваться, приговаривая: «Всмотритесь в его лицо. Он таскает перстень с бирюзой — ну, в это как раз поверить можно, — но можно ли поверить, что этот дедушка способен сначала купить, а потом заложить структурированные облигации?» Просто невероятно! Днем раньше руководители округа Ориндж посетили Ситрона, имея с собой коротенькое уведомление о его отставке, кое казначей и подписал. Если верить газетным статьям, даже после этого Ситрон продолжал кипятиться и отказывался признать потери. Руководителей округа настолько обеспокоило состояние психики бывшего казначея, что они удостоверились в наличии психиатра в зоне досягаемости.

В тот же день, 5 декабря, округ Ориндж сделал заявление о самом крупном муниципальном банкротстве в истории. Фонды округа обеспечивали существование около двухсот школ, городов и районов. Если разделить потери на всех жителей Оринджа, то получалось, что каждый из них— мужчина, женщина, новорожденный ребенок— лишился почти тысячи долларов. Инвестиции округа, и в том числе структурированные бумаги, упали в цене на 27%, и Ориндж объявил о невозможности в дальнейшем отвечать по собственным обязательствам.

Заявление о банкротстве выставило агентства, определяющие кредитоспособность, дураками, так как всего несколько месяцев назад, в августе 1994 года, Moody's Investors Service присвоило обязательствам округа индекс Аа 1, наиболее высокий среди индексов обязательств всех округов Калифорнии. В уведомлении об этом было сказано: «Так держать, округ Ориндж». Сегодня, 7 декабря, смущенное агентство Moody объявило облигации Орин- джа «мусорными», а ведь контора эта считалась одной из наиболее компетентных в своем деле. Коллеги Moody, в том числе S & Р, также не смогли предугадать банкротство, и вскоре всем им пришлось отбиваться от судебных исков в связи с раздачей индексов высокой надежности производным бумагам.

Роберт Ситрон и Майкл Стейменсон были вызваны повестками для дачи объяснений на заседание сенатского комитета Калифорнии по инвестициям местных органов самоуправления (California Senate Special Committee on Local Government Investments), где и выступили во вторник 17 января 1995 года на продолжавшихся весь день слушаниях. Это было жалкое зрелище. Ситрон отказался от одежды дикой расцветки и появился на публике в скучном сером костюме и в очках. Он оправдывался и признавал свое невежество. Вот слова из его выступления: «Оглядываясь назад, я понимаю, что для работы в столь сложной сфере, как операции с правительственными облигациями, мне не хватало ни образования, ни опыта». Заикаясь и бормоча, претендующий на роль жертвы Ситрон пытался оправдаться за всю свою жизнь: в армии он не служил из-за астмы, Южнокалифорнийский университет он не окончил из-за сложного материального положения, инвестором он был неопытным и акциями никогда не владел. В целом Роберт Ситрон производил просто жалкое впечатление.

Стейменсон также выразил сожаление, рассказал, как страдает из-за всего произошедшего по его вине. Он начал играть в наивность, называя Ситрона исключительно опытным инвестором и говоря, что многому от него научился. Версия Стейменсона была настолько же абсурдна, насколько версия Ситрона жалостлива. Когда наш второй герой принялся уверять, что он не был финансовым советником округа, сенатор от округа Ориндж республиканец Уильям А. Крейвен оказался не в силах вынести такое безобразие и назвал выступающего лжецом. В конце концов Стейменсону пришлось признать частые беседы с Ситроном, поскольку, по словам экс-казначея, беседы были ежедневными, но он по-прежнему не соглашался с тем, что являлся финансовым советником. Тут Крейвен опять взорвался и спросил: «Ну а о чем еще вы могли трепаться каждый день? О погоде?» Адвокат Ситрона Дейвид У. Уичерт тоже разозлился и выдал: «Для Merrill Lynch отделять себя от этого кризиса — то же самое, что для Exxon отделять себя от „Valdez"»12.

В итоге Стейменсон отделался легким испугом — из ведомости на зарплату Merrill Lynch его не исключили. Округ Ориндж вчинил банку иск на два миллиарда долларов, и, естественно, очень многое зависело от слов нашего героя. Стейменсон продемонстрировал лояльность фирме. Когда один из репортеров настиг его в офисе в принадлежащей Merrill Lynch башне из розового мрамора в сердце сан-францисского финансового района — на четырнадцатом этаже дома 101 по Калифорния-стрит, Стейменсон отказался говорить, прорычав только: «Ты запомнил, через какую дверь вошел? Вот через нее и выйди!»

Практически за одну ночь Ситрон одолел путь от одного из самых популярных политиков за всю историю Оринджа до врага народа номер один. Вскоре после банкротства какой-то калифорниец, увидев в офисе округа фотографию бывшего казначея, пообещал вернуться с ружьем и поупражняться в стрельбе по мишени.

Ситрон не только стал отверженным, его признали преступником. Позже ему предъявили обвинение в нарушении различных статей законов, регламентирующих инвестиционную деятельность. Расследование установило, что Ситрон не только не окончил колледж, но и обладал знаниями по математике, недостаточными для восьмиклассника. На основании стандартных тестов он был зачислен психологами в наименее приспособленные к логическому мышлению 5% американского населения. Судебный психолог сказал судье, занимающемуся делом Ситрона: «Ваш подопечный напоминает пустую бутылку, носящуюся в океане по воле волн».

Ситрон написал судье, выклянчивая снисхождение. В письме говорилось, что после ухода в отставку его не покидают мысли о самоубийстве. Ситрон настаивал: он покупал бумаги, не называвшиеся производными, но в действительности таковыми являвшиеся. Ситрон говорил о своей жене, с которой они прожили в любви сорок один год, и о том, что за все это время они спали в разных кроватях лишь шесть раз. Он жаловался, что из-за преклонного возраста и проблем со здоровьем тюрьма его убьет. В конце концов Ситрона приговорили к году тюрьмы с заменой заключения общественными работами.

Давайте все-таки вернемся к Morgan Stanley, где трейдеры, занимающиеся бумагами с обратным выкупом, все еще пытались определить степень риска фирмы в деле о займах, предоставленных округу Ориндж. Трейдеры не подсчитывали ежедневные изменения цен залогового обеспечения, в том числе и потому, что не знали, как определить стоимость структурированных облигаций. Вместо этого они узнавали цену залога лишь раз в месяц. Какой-то трейдер, чересчур волновавшийся по поводу ежедневного стремительного падения цены, сказал: «Да гори оно все огнем, раз в месяц такие известия получать все-таки лучше».

Отдел, занимающийся бумагами с обратным выкупом, никогда и ни в каком инвестиционном банке элитарным не считался. В процессе стажировки в First Boston я провел какое-то время и в этом подразделении, и в смежных структурах, в том числе в отделе, торгующем краткосрочными облигациями. Продажа таких облигаций проста и сопряжена с очень незначительным риском и малой прибылью — бумаги-то подлежат погашению очень быстро. В команде игроков в американский футбол продавец краткосрочных облигаций стал бы нападающим третьей линии. Нет, кроме шуток, многие такие продавцы действительно походят на линейных. Один мой знакомый, промышлявший этой торговлей, был здоровенным мужиком, с головой размером с компьютерный монитор. Несложная работа оставляла ему достаточно времени на еду и трепотню, а он был всегда готов и на то, и на другое. Обсуждали мы с ним только две темы: американский футбол и Макдоналдсы, причем его впечатляла глубина моих познаний в обеих областях — я мог выразить суждение как об Американской футбольной конференции, так и о меню упомянутой сети ресторанов, причем последнее обговаривалось в мельчайших подробностях, сравнивались и тщательно анализировались различные блюда из курятины, мы радовались безвременной кончине McLean и McDLT, негодовали по поводу McRib. Мы обменивались кулинарными историями, хотя даже величайшее мое достижение — четыре тройных гамбургера, три фунта мяса, которые я съел, чтобы выиграть двести пятьдесят долларов, — бледнело перед его оргиями в стиле Гаргантюа. Я просто зачаровывал собеседника рассказами о том, как, будучи школьником, работал в налдсе. Короче, этот продавец более всех знакомых мне человеческих существ походил на стейнбековского Лен- ни, но не стоит забывать вот о чем: во-первых, делал он несколько сотен тысяч долларов в год и, во-вторых, в отличие от литературного героя дружил со мной, а не с мышью.

К сожалению, работавшие в Morgan Stanley трейдеры, занимающиеся бумагами с обратным выкупом, также от Ленни отличались не многим, а в сложившейся ситуации любая ошибка могла обернуться непоправимой катастрофой. В декабре 1994 года округ Ориндж заморозил активы инвестиционного пула. Таким образом, любая продажа кем-либо, в том числе и Morgan Stanley, залогового обеспечения превращалась в операцию спорную, а возможно, и противозаконную. 8 декабря я узнал, что предоставленное нашей фирме залоговое обеспечение займа округу Ориндж на сумму 1,6 миллиарда долларов подлежащими обратному выкупу бумагами приблизительно наполовину состоит из надежных правительственных облигаций США, а на вторую половину — из облигаций структурированных. Morgan Stanley координировал с другими банками ликвидацию структурированных бумаг, поскольку если бы их удалось продать, не нарушая закон, то в осадок даже могла выпасть небольшая прибыль.