Синтез - Токацин

— А-а! Гони! — заорал Бьорк, раздирая пластины экзоскелета. Гедимин оглянулся. Последние охранники в уцелевшей броне быстро отступали к котлованам. Сарматы уже не подходили близко — многие потеряли защитный экран — но кидались обломками арматуры, и многие броски достигали цели. Ещё одна «коза» пошатнулась, когда турель на её плече громыхнула и задымилась — обломок пробил аккумулятор. Гедимин, пригнувшись, кинулся к грузовику и, вытянув прут, прицелился в корпус экзоскелета. Мимо, подгоняемые взмахами арматурины в руках Иджеса и рёвом Бьорка, пробежали четверо «макак». Незнакомый сармат — уже без защитного поля, с дымящейся прорехой на левом боку — от выстрела, прошедшего вскользь по рёбрам — остановился и плюнул им вслед.

Гедимин метнул прут и тут же почувствовал рябь в глазах и резкое жжение в правом бедре, — поле слетело и с него, и очередной выстрел достиг цели. Он с досадой покосился на свежий ожог и растянулся на земле, переползая под защиту грузовика. Ещё один разряд пропахал землю рядом с ним, раздался громкий треск и испуганный крик. Кого-то выдирали из экзоскелета.

— В яму их! — крикнул Линкен. Гедимин потёр обожжённое бедро и выбрался из-под машины, подбирая брошенный прут. На краю котлована собрались все охранники, в броне был только один из них. Он не стрелял; разбитые турели на плечах бесполезно дымились, уцелевшие бластеры вместе с «руками» были высоко задраны над головой.

Гедимин огляделся по сторонам. Почти все сарматы были на ногах. Защитные экраны уже выгорели, но раненых было немного — только один сидел в стороне, держась за колено, и Хольгер пытался отвести его руку в сторону, чтобы осмотреть рану.

— Гедимин!

Голос, раздавшийся за спиной, был знакомым, и сармат резко обернулся — и оцепенел. Между глайдером и воротами рассредоточилась группа «Рузвельтов», и один из них стоял в десяти шагах от сармата. Но ещё ближе встал Фюльбер в обычной штатской одежде, и в его руке был небольшой бластер с непривычно широким соплом.

— А я доверял вам, — грустно сказал человек. Гедимин не успел сделать ничего, даже мигнуть, — резкая обжигающая боль ударила в грудь, и всё вокруг провалилось в багровый туман, быстро сменившийся пустотой. Последнее, что почувствовал сармат, — слабая дрожь земли у его ступней и движение воздуха вдоль левого плеча. Затем всё исчезло.

20 апреля 45 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Ощущения возвращались постепенно — слабое жжение в груди, прохладный воздух на коже, покалывание под закреплёнными на рёбрах и висках датчиками. Кто-то подошёл и встал рядом.

— Показатели в норме. Он очнётся с минуты на минуту, — сказал сармат-медик; Гедимин не видел его, но он рядом стоять не мог — голос доносился с другого конца комнаты.

— Приятно слышать, мсьё врач, — раздалось над головой, и сармат изумлённо мигнул и поневоле широко открыл глаза. Фюльбер — всё в той же одежде, с неприметной кобурой, слегка оттягивающей карман, — стоял рядом с койкой и внимательно смотрел на Гедимина. Встретившись с ним взглядом, он едва заметно улыбнулся.

— Как самочувствие, мсьё инженер? Мы опасались за ваш мозг — сердце запустилось через пятнадцать минут после остановки, а кислородное голодание весьма неполезно…

Гедимин мигнул.

— «Локхид», — прошептал он, дотянувшись до груди. Слабое жжение слева стало сильнее, когда он дотронулся до повязки. Она была наклеена под левым соском и частично закрывала его. Крови не было, но что-то мокрое под бинтом ощущалось.

— Не надо, — Фюльбер с неожиданной силой взял его за запястье и отвёл руку. — Я настоял на пересадке кожи. Дождитесь приживления.

«Кожи?» — Гедимин изумлённо мигнул. «Поверхностный ожог? Значит, станнер. Не бластер, а станнер… Но почему?»

— Почему не убил? — спросил он, пристально глядя на человека. Тот усмехнулся немного шире.

— Вы прекрасно знаете, мсьё… атомщик. Плановый останов реактора всё ещё не отменён, как и ваше участие в нём.

Гедимин криво ухмыльнулся и едва сдержал смешок. «Да, действительно. Мог бы догадаться.»

— Однако, — продолжал Фюльбер, убрав с лица усмешку, — я должен признать, что такое желание у меня было — и едва ли у одного меня. Такой самоубийственной глупости я от вас не ожидал. Я могу понять участие в этом… проекте мсьё Линкена, даже Иджеса. Но вы?! Это уже слишком, мсьё инженер. Слишком глупо для вас.

Ещё глупее было сейчас впадать в смущение — но Гедимин поневоле смутился и едва не отвёл взгляд.

— «Кондор» на орбите уже получил сигнал тревоги, — продолжал Фюльбер прежним спокойным голосом. — Ещё пять минут — и он открыл бы огонь. Вы хорошо понимаете, что это означало бы для Ураниум-Сити. И, к моему сожалению, для предприятий «Вестингауза». Моё вмешательство… да, оно было неизбежно, и всё-таки оно дорогого стоило. В том числе мне самому. Я не уверен, мсьё инженер, что следующее спасение вашей шкуры окупится — даже если сравнивать с затратами на официальных специалистов с материка.

Гедимин молча смотрел на него и надеялся, что по его лицу человек ничего не прочтёт — но по его коже расползался холод, от груди к кончикам пальцев. «Да, большая глупость. О крейсере мы забыли. А ведь я предлагал переловить их поодиночке…»

— Что с сарматами? — резко спросил он. Спрашивать о «Кондоре» не имело смысла — если Гедимин и Фюльбер могли разговаривать, значит, ни одна ракета не достигла Ураниума.

— Трое суток в карцере для каждого участника, независимо от национальности, — бесстрастно ответил «менеджер по персоналу». — Вам тоже придётся отбыть наказание — как только ваше здоровье перестанет вызывать опасения. Раненым оказана помощь.

Гедимин мигнул.

— Люди тоже в карцере? — недоверчиво переспросил он.

— В разных карцерах, разумеется, — слегка усмехнулся Фюльбер. — Но и они были признаны виновниками этого… небольшого взаимного недопонимания. «Локхид» согласился отозвать большую часть охраны в обмен на спокойную работу и своевременное введение в строй нового цеха. Мсьё Арбогаст дал все необходимые гарантии. Раздражающие вас люди вскоре покинут Канадские территории. Надеюсь, других причин для восстаний у вас не осталось? Нет, насколько же это была нелепая затея…

— Они напали первыми, — Гедимин сузил глаза. — Не мы.

Фюльбер покачал головой.

— Разумеется, мсьё инженер. Я в курсе дела. Переговоры начались тем же вечером. Вам было достаточно подождать двое суток, и все извинения были бы принесены, а компенсации выплачены. Что ж, возможно, моральное удовлетворение для вас дороже любых компенсаций. Я никогда не считал себя экспертом по марсианскому менталитету. У вас есть какие-нибудь вопросы ко мне, мсьё Гедимин?

Сармат растерянно усмехнулся.

— Ты не боишься ходить без экзоскелета?

Фюльбер широко улыбнулся — на долю секунды, так, что Гедимин сам потом не был уверен, что видел это.

— Я умею оценивать риски, мсьё инженер. Ну что ж, если это всё, — я вынужден вас оставить. Надеюсь, следующая наша встреча произойдёт по более… разумному поводу. Доброй ночи…

Дверь за ним закрылась. Следом, покосившись на Гедимина, вышел медик. Сармат перевернулся на бок, посмотрел в окно, — там ещё были видны отсветы заката на взлётных полосах и блестящей глади озера. Гедимин вздохнул и отвернулся. Ему было досадно.

«Вот и ещё одно проявление идиотизма,» — он сердито щурился на дальнюю стену пустой палаты. «Когда же я перестану во всё это лезть?!»

Датчики на груди и висках мешали сармату, и он отлепил их и поднялся на ноги. Повреждений не было — если не считать ожога от станнера, рубца на бедре и странных ссадин на щиколотках. Последние «ранки» были слишком малы, чтобы тратить на них пластырь, и Гедимин долго рассматривал их и пытался понять их происхождение, но через несколько минут забыл о них и подошёл к окну. За прошедшие сутки патрульных на аэродроме стало меньше, таблички о пресечении беспорядков исчезли, у озера стало больше сарматов с полотенцами из душевой, — видимо, там навели порядок, и купания возобновились. «Всё тихо,» — довольно усмехнулся Гедимин, отходя от окна. «Подробности спрошу, когда выйду из карцера.»

24 апреля 45 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

С тех пор, как карцеры убрали из ремонтных ангаров и перенесли в отдельные изолированные помещения, отсидка там стала очень скучным и томительным занятием; её скрасил бы любой клочок бумаги или пригоршня ненужных деталей, но охрана отняла у Гедимина всё, даже верхнюю одежду, и сармат провёл трое суток, разглядывая потолок и мысленно вычерчивая на нём схемы гипотетического реактора на ирренции. То, что получалось, наводило на него уныние и мысли об органическом повреждении мозга, — остро не хватало данных, и получить их было неоткуда. «Совсем как управляемый термоядерный синтез,» — думал сармат, мысленно стирая очередные наметки. «Океан энергии — но ни удержать, ни применить…»