Другие грабли - Сергей Сергеевич Мусаниф

— Второй.

Положа руку на сердце, мне совершенно не хотелось светить лицом перед ее родителями, но отпустить ее одну в таком виде я тоже не мог. Припарковал машину, открыл дверцу, помог ей выйти, одной рукой придерживая ее за талию, другой контролирую норовящее соскользнуть с плеч одеяло.

Хорошо, что время уже позднее, и у подъезда никто не сидит.

Мы поднялись на второй этаж, а потом я позвонил в дверь.

* * *

— Да, я, наверное, и правда пойду, — сказал я. Всего-то полчаса осталось.

— Я вас не сдам, Василий, — торжественно сказала Ирина. — Унесу ваш секрет с собой в могилу.

— Договорились, — сказал я. Наверняка можно было бы придумать ответ и поостроумнее, но я слишком устал. Потом как-нибудь дошучу.

Я поставил журнал, над которым зависал все это время, обратно в шкаф, попрощался с Ириной и вышел на улицу. Меня ждала недолгая пешая прогулка домой.

Чувствую, сервис для «восьмерки» придется искать самому, но об этом я тоже подумаю как-нибудь потом. С моим везением, чувствую, я с этим и до Нового года не управлюсь…

Машину Лобастого, или чья она там была, я отогнал на окраину Люберец и бросил рядом с каким-то пустырем, постаравшись уничтожить все отпечатки пальцев. По большому счету, это были напрасные старания, которые серьезному расследованию не повредят, а лишь смогут его затянуть. Слишком уж сильно я везде наследил, и слишком много народу видело меня в лицо.

Единственные надежды были связаны с тем, что гибель Лобастого сотоварищи спишут на естественные причины и сильно париться с поисками виновных не будут.

Ибо что для Лобастого может быть естественнее, чем оказаться застреленным на тайной хате, где он скрывался от длинной руки правосудия?

На лавочке у подъезда вместе с бабульками сидел Сашка, который затирал пенсионеркам, что Горбачев — это голова, перестройка — это хорошо, а ядерной войны в ближайшие десять лет уже точно не будет, так что крупами можно не запасаться.

Увидев меня, он скорчил серьезную рожу и заявил, что нам срочно нужно обсудить выдвинутые на съезде тезисы и порешать поставленные партией задачи. Ну, те самые, которые мы раньше не дообсуждали.

— Поднимемся, в общем, к тебе, — сказал он.

— Угу, — сказал я.

И мы пошли наверх.

Сашка шагал сзади и натужно пыхтел, делая вид, что каждый шаг дается ему с большим трудом. На мой взгляд, он переигрывал, зачем-то пытаясь изобразить, что находится в худшей физической форме, чем на самом деле. Довольно странное занятие, если учесть, что я видел его в драке и представляю, на что он способен.

Сегодня он был без пива, но пистолет по-прежнему был при нем.

Надеюсь, майор прекратит ходить вокруг да около и наконец-то расскажет, в чем они меня подозревают. Как говорил мой старик-отец, лучше знать, чем не знать.

Надоела мне эта чертова неопределенность.

Глава 15

(первоапрельская, необязательная, не читайте)

— А есть чо пожрать, Чапай?

— В холодильнике посмотри, — сказал я, усаживаясь на диван. Я определенно стар для вот этого вот всего.

— Яичницу буду делать, к хренам, — объявил Сашка с кухни. — На тебя жарить?

— Без фанатизма, — сказал я.

— Три или четыре?

— Два.

— Ну, как знаешь.

На кухне что-то сначала загремело, а потом зашкворчало. Наверное, я не слишком радушный хозяин, раз оставил гостя без внимания, но он парень взрослый и сам себя развлечь может.

Я же включил телевизор, не обращая внимания, что там идет, и задумался о том, где еще мог проколоться. Пистолет, машина, семья девушки, бомбила, который меня подвозил… В общем, прихватить меня можно много за что, было бы желание.

Ну и ладно. Может быть, ради этого эпизода меня в прошлое и закинуло.

Впрочем, эту мысль я обдумал еще вчера и пришел к выводу, что вряд ли. Потому что если это и была моя миссия, и я ее выполнил, то почему я до сих пор здесь? Верните мне мой две тысячи девятнадцатый!

— Кушать подано, — крикнул Сашка с кухни. — Идите жрать, пожалуйста.

Не, какой-то странный он для комитетчика. И методы допроса у него весьма своеобразные. То он пиво с подозреваемым пьет, то поесть ему готовит… Из его же, правда, продуктов.

Я пришел на кухню и обнаружил, что Сашка уже разложил яичницу по тарелкам. Мне достались два яйца, как я и просил, и полтора кружочка поджаренной колбасы. Себе он сделал вдвое больше, но это и понятно, если из габаритов исходить.

Еще он порезал остатки хлеба и вскипятил чайник. Я кинул в чашку две ложки растворимого кофе и ложку сахара.

— Экономишь? — поинтересовался Сашка.

— Просто не люблю много сладкого, — сказал я.

— А я обожаю, — сказал он, высыпав в свою чашку чуть ли не половину сахарницы. — Если что, я руки без мыла мыл.

— Угу, — этот анекдот я уже слышал. Хотя современники мои из две тысячи девятнадцатого могут и не понять.

Особенно те, что помоложе.

Сашка отломил кусок хлеба и макнул его в желток.

— Лобастый, кстати, помер, — сказал он.

— Какая жалость, — сказал я.

— Собаке — собачья смерть, — согласился Сашка, отправляя кусок хлеба в рот. — И что, даже не поинтересуешься, как именно он помер?

— Исходя из контекста, трудно, — сказал я.

— Постреляли их к хренам, — сказал Сашка. — Его и пацанов, что с ним были. Шесть жмуров, как с куста. Где-то на дачах за Балашихой это случилось.

— Бывает, — сказал я.

Интересно, он специально количество трупов занизил, чтобы меня подловить? Или ему так доложили?