Удар гильотины - Павел Амнуэль

И лишь после этой церемонии представления Ганс Ван Хоффен задал вопрос, который на его месте любой человек задал бы еще минуту назад, увидев, как в лестничном колодце появляется голова незнакомца:

– Что вам угодно, молодой человек?

– Мое имя Тиль Манн, я представляю частное детективное агентство и, если позволите, хотел бы задать вам и вашей супруге несколько вопросов, связанных с происшествием, из-за которого попал в больницу ваш сосед сверху господин Веерке.

– У вас есть документ? – вежливо осведомился Ганс Ван Хоффен, и Манн достал из кармана свою карточку, за которой быстро протянула руку госпожа Тильда, а муж даже не попытался взглянуть и продолжал:

– Если вы частный детектив, то пришли сюда по заданию клиента, не сами же по себе, верно? Могу я спросить, кто вас нанял – в смысле, кому так необходимо знать детали происшествия, что он нанял детектива, а не обратился в полицию?

«Господи, – подумал Манн, – какими длинными фразами мы начали говорить! Это какое-то наваждение! Что здесь происходит, в конце-то концов?»

– Я не могу назвать вам имени своего клиента, – сказал он. – Кстати, вы не обязаны отвечать на мои вопросы.

– Это намек? – игриво спросила Тильда Ван Хоффен, возвращая Манну карточку.

– Могу я присесть? – резко спросил Манн, ему надоела эта странная игра, ему неприятны были эти люди, он хотел действовать по-своему, а они пусть потом перемалывают ему косточки – наверняка супруги станут этим заниматься с превеликим удовольствием.

Не дожидаясь ответа, он опустился на диван, отозвавшийся привычным, видимо, для этого предмета мебели визгом кошки, которой наступили на хвост. Ганс Ван Хоффен хотел было сесть между Манном и супругой, но места для него не хватило, и он приволок стоявший в углу комнаты стул с резной спинкой.

– Что вы можете рассказать о вашем соседе господине Веерке? – спросил Манн.

– Гнусный тип, – немедленно отозвался Ганс Ван Хоффен. – Гнусный и развратный.

– Ганс, – пророкотала госпожа Тильда Ван Хоффен, – не говори глупостей. Густав был великим писателем и гуманистом, он…

– Был? – переспросил Манн. – К счастью, господин Веерке жив…

– Господи, – рокот неожиданно перешел в рыдание, – разве это жизнь? Разве для великого ума то, что с ним случилось, не равносильно смерти?

– Ну… – вынужден был согласиться Манн. – Можно считать и так.

И неожиданно для себя спросил, услышав собственный голос будто со стороны:

– Госпожа Ван Хоффен, сколько времени вы были любовницей господина Веерке?

Ганс Ван Хоффен вскочил, опрокинув стул, и, похоже, готов был закатить истерику, но супруга протянула в его сторону руку – величественно, как королева Беатрикс во время прошлогоднего приема в Парламенте, – и, сдерживая рыдания, сказала коротко:

– Сядь.

Ганс Ван Хоффен аккуратно поднял стул, придвинул ближе к дивану и сел, скрестив руки на тощей груди.

Манн проклинал себя за глупость. Возможно, в его подсознании и возникла эта мысль – видимо, правильная, – но как же глупо и неосторожно, как же, наконец, непрофессионально, выпаливать вопрос, из-за которого весь разговор может полететь к черту, дьяволу, в тартарары и преисподнюю!

«Что со мной сегодня?» – подумал Манн.

– Почему? – спросила Тильда Ван Хоффен. – Что вам известно и откуда? Вы ответите на мой вопрос или – разговор окончен.

– Но ведь это правда, верно? – мягко проговорил Манн.

– Прощайте, – пророкотала Тильда. – Ганс, проводи господина… э-э… Манна к лестнице. Только, ради Бога, не туда, откуда он пришел. Детектив сломает себе шею, и обвинят нас с тобой.

Глупо получилось. Ганс делал только то, что говорила его дражайшая половина, а госпожа Тильда кипела возмущением, голова ее тряслась, Манн не мог себе представить, кто и зачем стал бы тащить эту женщину в постель, но, похоже, именно так с госпожой Тильдой поступал не только собственный муж, но и сосед сверху, а Ганс Ван Хоффен был этим чрезвычайно удручен, если не сказать больше – едва Манн оказался за дверью, в квартире Ван Хоффенов что-то упало, возможно, даже сама госпожа Тильда, потому что и звук был соответствующий, и раздавшийся сразу же громкий женский визг свидетельствовал о том, что супруг не пренебрег заявлением гостя и принялся немедленно выяснять отношения. Скорее всего, не в первый раз.

Холл, куда Ван Хоффен выставил назойливого посетителя, оказался, не в пример лестнице черного хода, большим и светлым, два высоких окна выходили на Керкстраат, Манн увидел на противоположной стороне вывеску салона «Прически Ройзе».

Манн отошел от окна, постоял минуту, пребывая в размышлениях, суть которых ускользала – просто беглые мысли: должно быть, так, со скрипом в мозговых извилинах, укладывались в памяти впечатления от странного разговора с супругами Ван Хоффен. Одно, впрочем, было сейчас для Манна совершенно очевидно: домохозяин господин Квиттер по непонятной причине терпеть не мог квартиросъемщика Веерке и не был удручен произошедшим несчастьем, и Ван Хоффен тоже писателя ненавидел – на этот раз по причине, совершенно очевидной и в быту очень естественной. И Квиттер, и Ван Хоффен имели не только мотив, но и, скорее всего, возможность подняться после ухода Кристины в квартиру Веерке, под благовидным предлогом подвести писателя к окну, предложить выглянуть наружу и опустить раму на его шею, удовлетворив таким образом собственную жажду… чего? Мести? Справедливости?

Кто из них?

Пройдя мимо лифта, Манн взбежал на третий этаж и оказался перед дверью, на которой вместо таблички с именем жильца увидел скотчем аккуратно приклеенную обложку книги Густава Веерке «Люди на горячем ветру». Обе стороны обложки – передняя и задняя. На передней изображен был стандартный коллаж: женщина с горящим взглядом, мужчина, державший в правой руке пистолет, в левой – какой-то документ, а на заднем плане желтела выжженная пустыня с барханами, в которых при большом желании угадывались искаженные дома Дамрака. На задней стороне обложки Манн увидел фотографию автора – открытое волевое лицо, каштановые волосы ежиком, взгляд, чуть затуманенный мыслью, как и положено модному писателю. Что там написано в аннотации? «Бестселлер от известного автора… Увлекательное чтение… Люди, на горячем ветру продолжающие жить, будто они… Не оторваться…» Понятно.

Манн двумя пальцами нажал на ручку двери – без всякого успеха, конечно. Хорошо бы своими глазами увидеть то окно, в которое так неосторожно высунул голову Густав Веерке, а, впрочем, что это даст? Такие же окна были в большинстве амстердамских квартир, и каждый, кто, как Веерке, высовывался, чтобы разглядеть что-нибудь внизу, на тротуаре, рисковал, как и Веерке, получить по шее сильный удар – вот только на памяти Манна такое не происходило ни разу, в истории города подобные случаи наверняка имели место, но ни в каких книгах Манну они не попадались.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});