Раздели мою боль - Юрий Борисович Андреев

что Вы, — смешался Витька, — как раз наоборот. У нас кафедра в вашей больнице. Можно, я Вам позвоню, когда на практику будут распределять?

— Ну, конечно, — Николай осторожно открыл дверь палаты.

Ника сидела подле Олега на кровати. Они держались за руки и, не отрываясь, смотрели друг на друга. Услышав стук открывающейся двери, оба обернулись и испуганно уставились на него, словно видели впервые.

— Пациент в норме? — и, не дожидаясь ответа, Николай повернулся к Олегу, — не расслабляйтесь, за вас теперь наши терапевты возьмутся, а им только попади в руки, одними уколами замучат.

— Не знаю, как Вас и благодарить, доктор, — воскликнула Ника, — Вы не только Олега, нас всех к жизни вернули, и, подбежав, расцеловала его.

— Судьбу благодарите, — мягко заметил Николай, — она здесь правила бал, — и, в бодром расположении духа отправился к себе.

Счастливый ход мыслей внезапно разрушила спешащая навстречу знакомая врач-анестезиолог.

— Вас срочно главный вызывает! — возбужденно сообщила она.

— Иду, — обреченно произнес Николай, предчувствуя грядущие неприятности.

Главврача он заметил издали. Тот стоял в дверях своего кабинета и, заметив Николая, приветственно помахал рукой.

— Позвольте поздравить Вас с победой, коллега, — расплылся он в торжествующей улыбке. Вы проявили себя истинным врачом с большой буквы. Конечно, с новыми прогрессивными диагностиками молодым врачам гораздо легче, но что бы они стоили без интуитивного видения общей картины заболевания. Да-с, истинному врачу от Бога без развитого чувства интуиции никак нельзя. Тем более, что медицина по-прежнему наука приблизительная. Как говорится, точный диагноз только вскрытие покажет.

«После такого торжественного вступления, пожалуй, придется заявление „по собственному желанию“ писать», — хмуро подумал Николай.

— Больного бы подержать еще в отдельной палате не помешает, — осторожно заметил он. — Я пока распорядился под свою ответственность…

— И правильно сделали, — перебил его главный, похлопав по плечу. — Дальше уже не ваша забота, разберутся, кому надо, как дальше лечить. — Нам, пожалуйста, два кофе, — кивнул он секретарше, увлекая Николая за собой в кабинет. — Николай Михайлович, — важно произнес он, пригубив из чашки и пожевав губами. — Вы уже в курсе того, что произошло? Нет? — он удивленно посмотрел на Николая. — Печальные новости из Питера. Вчера ночью наш многоуважаемый коллега, как говорится, приказал долго жить…

Николай кинул на главного непонимающий взгляд, тот явно и не думал шутить.

— Как это произошло? — поинтересовался он хриплым голосом.

Тот понимающе кивнул:

— И у меня в голове не укладывается, сказали — нелепая случайность. Ночью в Петербурге тоже гроза разыгралась. Наш коллега, находясь у себя на даче, вышел под утро на крылечко полюбоваться на грозовое небо, подышать озоном при грозовых разрядах, он любил это делать, и назад больше не вернулся. Жена проснулась, выскочила на улицу, а он мертвый на крылечке сидит. При вскрытии оказалось: тромб оторвался и закупорил легочную артерию. Мгновенная и легкая смерть — дай Бог каждому, — голос у главного дрогнул. Махнув рукой, он неуклюже повернулся и достал из нижнего ящика стола початую бутылку коньяка и два стаканчика, — давайте помянем коллегу, он был настоящий Мастер, — неожиданно изрек главный патетическим тоном.

— Помните, что Воланд говорит на Патриарших Берлиозу?

«Человек смертен, и самое странное, внезапно смертен!» — главный по-мальчишески шмыгнул носом, и сразу стал похож на доцента кафедры общей хирургии, каким его впервые увидел Николай.

— Как сейчас помню, мы тогда все повально увлекались «Мастером и Маргаритой». Он единственный, который не воспринимал романа, повторяя при всяком удобном случае, что Булгаков не удался, как врач, и потому встал на путь сочинительства, — главный усмехнулся и покачал головой. — Наш коллега, чуть ли не единственный на курсе, всерьез воспринимал всякие фантастические по тем временам научные идеи. Кто тогда мог знать, что буквально через пару десятков лет они станут самими эффективными методами лечения на сердце, а он прославится на этом поприще.

«Зачем все эти воспоминания? — попытка оправдаться задним числом, но за что?» — подумал Николай.

— Я думал: вы не знакомы, а, оказывается, знаете друг друга, — удивленно заметил он.

— Встречались когда-то в молодости, — разливая по второй, пояснил главный. — Потом жизнь развела. У него родители из старой интеллигенции, связи в Питере, хорошая квартира в капитальном доме на Мойке. Короче, все условия для занятий наукой в уважаемой клинике. А я — приезжий, женился на такой же сокурснице-провинциалке, и для того, чтоб зацепиться за Москву, пришлось использовать административные связи ее отца в столице. Но лично я нисколько об этом не жалею, далеко не факт, что из меня получился бы хороший хирург, а здесь я пока чувствую себя на своем месте… Послезавтра похороны, я попросил бы Вас, Николай Михайлович, съездить одним днем в Питер и проводить нашего уважаемого коллегу, так сказать, в последний путь. Только умоляю, никакой отсебятины, венок от всего коллектива я оплачу.

— Конечно, конечно, — удрученно пробормотал Николай. — Операция теперь, конечно, отменяется? — осторожно поинтересовался он.

— Ну почему же? — вздохнул главный. — Живое живым, мы думали все утро и решили поручить операцию лично Вам. Я созвонился с ведущими специалистами, и они все в один голос поддержали вашу кандидатуру. Вы согласны? — внутренне приготовившись к совсем другому разговору, Николай ошеломленно кивнул. — Тогда дерзайте, пусть наша клиническая больница будет в числе самых передовых, предлагаю выпить за это! Кстати, — по-отечески добавил он, опрокинув еще стаканчик, — бригаду на предстоящую операцию формируйте сами, я вмешиваться не буду…

Событий в это утро произошло столько, что обратный путь в ординаторскую Николай, нисколько не стесняясь, проделал вприпрыжку. Как когда-то в молодости перепрыгивая через две ступеньки, он спустился по лестнице и столкнулся в дверях с анестезиологом.

— Я уже в курсе, выражаю вам свое искреннее соболезнование, и заодно поздравляю, наконец-то справедливость восторжествовала! — задиристо заявила она.

— Идиотское ощущение, словно я что-то украл у покойного, — удрученно признался Николай. — Умом понимаю, что дело страдать не должно, и больным, особенно тяжелым, по большому счету наплевать, что мы такие же люди, но все-таки как-то не по себе.

— Вы в ассистенты кого брать будете? — вежливо поинтересовалась анестезиолог. — Наш обожаемый «безрукий» коллега поскользнулся у своего дома на собачьем дерме, упал и сломал локтевой сустав. Теперь будет в гипсе месяца полтора-два. Хочет подать в суд на соседа, хозяина собаки, — пояснила она в ответ на удивленный взгляд Николая.

«Мистические сутки, как в романе моего коллеги Булгакова: Мастер во время грозы над городом отходит в мир иной, — ошеломленно думал Николай, возвращаясь домой. — Все-таки не зря Булгаков вместо врача стал писателем. Теперь ноша, которую мне пришлось бы нести в одиночку, не так тяжела… Не надо все списывать на таинственные силы, — одернул он себя. —