У самого синего моря - Игорь Рыжков

галстуков.

Правильно подобрать галстук к костюму задача не менее важная чем отгонять роботов от жены.

— Вы меня прости-ик-ик-те… — Блаженно пропел вдруг очнувшийся Юлик.

— Мне нужно отлучиься. — Он неровно заурчал двигателем, и двинулся на кухню, натыкаясь на углы и мебель.

— Как устроились? — Вдруг раздался бархатный баритон Семена Семеновича Горобца, откуда — то сверху.

Джон уронил на пол серию галстуков от «Армани» и настороженно поднял голову вверх.

Афелия вопрос проигнорировала.

Для нее сейчас не существовало более важной задачи, чем подбор вечернего платья.

Вечер близился неотвратимо, как и визит обладателя бархатного баритона.

— Прилично! — Гаркнул Джон в потолок и нагнулся за галстуками.

— Ну, и замечательно. — Отозвался Горобец с потолка.

— Как вам Юлик? — Джон подобрал галстуки все — таки выбрал один с классическим диагональным рисунком, остальные повесил в шкаф.

— Влюбчивый он у вас какой то. — Уже тоном ниже ответил Джон.

Он справедливо предположил, что в кабинете Семена Семеновича установлена аппаратура позволяющая слышать даже шепчущихся тараканов, если бы таковые проживали в этом номере. Чего спрашивается повышать голос?

— Это связно с вашими биополями, «уважаемые» — Туманно ответил Горобец.

— Вы были за Периметром достаточно долго. Нормальный эффект. Электроника начинает вести себя не адекватно. Я вот тоже кофе себе сам варил.

Хохотнул он в конце фразы.

Джон округлил глаза.

Семен Семенович сам вел себя неадекватно.

Обычная суровая официальная сдержанность в его фразах теперь отсутствовала.

— Ну, вы же тоже были за Периметром… — Пустил пробный камень Джон. Он повесил свои одежды на руку и теперь двинулся к большому от пола до потолка зеркалу. Переодеваться.

Голос Горобца последовал за ним.

— Был… И очень этим доволен. У меня, знаете ли… Значительно повысилось настроение.

— А что? До этого оно у вас было низким? — Проговорил Джон, влезая в брюки.

Афелия, наконец определилась с выбором, вытащив на свет божий длинное бордовое платье с широким декольте, подчеркивающим линию ее замечательных плеч.

Джон однажды видел свою супругу в этом наряде, и остался доволен ее вкусом.

Строгое классическое платье с элементами ироничного хулиганства очень подходили ее характеру и внешности.

— Ну, как вам сказать? — Озаботился Горобец в потолке.

Джон тем временем достойно влез в белоснежную сорочку, заколол рукава запонками и теперь вязал галстук замысловатым способом, который сейчас был особенно популярен.

— Не то, чтобы… — Замялся Семен Семенович.

— Но и не так, чтобы? — Улыбнулся своему отражению в зеркале Джон.

— Ну, да… — Обрадовался поддержке Семен Семенович.

— Так вы готовы к визиту официального представителя России? Или я смогу еще выпить кофе? — Джон завязал галстук. Пришпилил его к сорочке заколкой с небольшим бриллиантом, и посмотрел на «колдующую» с платьем Афелию.

Афелия была напряжена и сосредоточена.

Ее ровные бровки сошлись на переносице, выявив тонкую вертикальную морщинку присущую людям образованным и целеустремленным.

Ни в образованности, ни в целеустремленности своей супруги, особенно, если дело касалось внешности, сомнений у Джона не было.

Единственное обстоятельство, которое сейчас интересовало Джона, это время в течение которого Афелия будет сосредоточена.

Процесс преображения юной девушки в женщину-вамп прерывать было нельзя. Этот процесс относился к процессам творческим, а срыв творческих процессов у людей утонченных может эту утонченность свести к шаблону.

Шаблонов Джон не хотел, поэтому дал на переодевание Афелии двадцать минут. На макияж еще пятнадцать. И на подбор украшений десять. На это все накинул еще рисковых двадцать пять процентов и получил приблизительно час, в течение которого Горобец, наверное, был способен выпить пару кофейников.

— Я думаю, что полномочный представитель России может появиться часам к семи. — Объявил Джон в потолок, сверившись со своими наручными часами.

— У вас хватит времени не только на чашку кофе, но и на пару бутербродов, если вы голодны.

— Хорошо. — Весело отозвался Семен Семенович. — Буду в девятнадцать ноль-ноль.

— Угу. — Кивнул головой Джон, и одернул лацканы пиджака, поворачиваясь перед зеркалом и так, и этак, выглядывая малейшие складочки и морщинки.

Афелия, наконец, все разложила в своей красивой головке по полочкам, отвлеклась от платья и с удовольствием окинула взглядом Джона с ног до головы.

— Ка-а-а-кой мужчина. — Восхищенно произнесла она.

Джон расправил плечи и даже стал выше на целый сантиметр.

Афелия знала, что искренне восхищенного возгласа вполне достаточно для того, чтобы мужчина стал выше ростом.

Джон об этом знал тоже, но ни чего с собой поделать не мог.

Ему нравились комплименты. А скажите — кому они не нравятся, особенно, если они заслужены?

Джон подошел к Афелии и осторожно поцеловал ее в тугую пахучую щеку, которую она с большим удовольствием подставила ему для поцелуя.

— Я готов, дорогая. — Произнес Джон, кося глазом в зеркало.

Его смущали волосы, которыми он по недосмотру пренебрег. Укладывать их было некогда, но можно было хотя бы причесать.

Причесаться можно было в ванной. Причесаться можно было в спальне. Но. Афелия уже приступала к священнодействию преображения, и Джон начинал чувствовать себя в спальне лишним.

— Пойду — попробую сделать, что ни будь с волосами. — Отрапортовал он Афелии, и, поскрипывая еще не разношенными туфлями, двинулся по направлению к ванной комнате.

Афелия не снизошла до комментариев.

Она уже была занята.

— Я буду готова через минуту. — Бросила она Джону в след, чем вызвала на его мужественном лице добрую ироничную улыбку.

У красивых и сосредоточенных женщин всегда возникают трудности с метрическими системами исчисления и это «минутку» можно было совершенно спокойно умножать, скажем, на пятьдесят.

«Сантиметрик» Афелии всегда был метром. «Какой — то доллар» никогда не был меньше пятидесяти, а «всего-навсего десять-пятнадцать долларов» никогда не опускались ниже пятисот.

Джон уже давно научился нужным корреляциям и даже находил в этом процессе некоторое удовольствие.

Корреляции не были точными, и элемент случайности в них присутствовал всегда.

Он вышел в коридор, аккуратно прикрыв за собой высокую филенчатую дверь натурального дуба, свернул налево, затем направо и попал в ванную комнату.

Повесил пиджак на крючок, показал себе в зеркале язык.

Взял с полки позабытый Афелией карандаш для губ и вывел на стекле сложную математическую формулу.

Подставил нужные параметры, и, получив результат, равный сорока семи, с удовольствием сверил его со своими часами.

Вычел из сорока семи четыре, получив тем самым чистое время «переходного процесса», остался собой полностью довольным.

Он потыкал пальцем в клавиатуру часов, настраивая будильник и даже замурлыкал себе под нос что то из позабытых «Абба», когда нанес на торчащие во все стороны волосы гель для укладки и стал причесываться.

Приведя себя в порядок и заглянув на кухню на несколько минут для того, чтобы взбодрить себя чашкой кофе, Джон