Другой день, другая ночь - Сара Райнер

Внезапно в вихре мыслей на секунду мелькает прозрение.

– А ведь я знала, что у него любовница.

– Знала?!

– Не в том смысле, что знала точно, – объясняет Эбби. – Я догадывалась, хотя и не желала себе признаться. Гленн отдалился от меня уже давно. Сексом мы, кажется, не занимались с осени. Были и другие знаки. Например, он оставался допоздна на работе… Постоянно какие-то отговорки… При этом он потребовал половину дома при разводе, хотя львиную долю ухода за Каллумом я взяла на себя. Наверное, хочет отхватить себе побольше, чтобы продолжать с ней встречаться.

Странное дело: после этих слов тревога понемногу отпускает, хотя Эбби ожидала противоположного эффекта. Она замолкает, чтобы проверить, действительно ли наступило облегчение. Судя по всему, так и есть.

– Я думаю, что из-за этого я и потеряла голову.

– Правда? – Глаза у Карен становятся еще шире.

– Я будто сама себе запрещала это признавать.

– Не ты первая.

– Да… – И все-таки Эбби чувствует себя дурой. – Все это происходило у меня под носом.

– Ну вот, опять начинаешь. Не кори себя, – напоминает ей Карен. – Если он с кем-то встречался, это его вина, не твоя.

Эбби вспоминает беседы в лечебнице.

– Говорят, тревога – это проявление невыраженных чувств, да?

Карен кивает.

– Например, гнева или печали… или и того и другого?

– Думаю, да.

– Наверное, я просто отрицала очевидный факт, – признает Эбби и улыбается.

Карен тоже отвечает улыбкой.

– Мы уже сами себе психотерапевты.

Эбби опускает глаза на тарелку и с удивлением обнаруживает, что успела доесть свой кусок.

– Странно, мне и в самом деле полегчало после нашего разговора.

– Я не могу позволить тебе потерять в весе, в то время как сама толстею с каждой минутой. Будешь еще?

Карен вновь заносит нож над кексом и вопросительно смотрит на Эбби.

Та кивает.

– Отрезай, чего уж там.

34

Майкл появляется в комнате отдыха, когда скачки подходят к концу.

– Что-то я тебя не узнаю, – говорит пожилой мужчина, оценивающе глядя на него. – Новенький?

– Гм, да, – отвечает Майкл и занимает место рядом с парнем, беспрестанно расчесывающим руки.

– Наконец-то. – Парень вскакивает, хватает пульт, переключает на «Top Gear» и снова усаживается.

Старик разворачивает стул и садится лицом к дивану; тонкие, как паутина, волосы, взлетают от легчайшего ветерка, созданного этим движением.

– Впервые загремел?

– Вроде того… Перевели из Мореленда.

– У-у-у, ясно, – бросает один из играющих в «Эрудит» в другом конце комнаты. – Крутизна.

– О, я однажды там лежал, – говорит его соперник.

– Я не платил, – бурчит Майкл.

Его раздражает подозрение в том, что он достаточно богат, чтобы позволить себе страховку, не говоря о заоблачных ценах.

– Молодец, что вышел посидеть с нами, – говорит старик.

Майкл уже жалеет об этом. О чем он только думал? В любом случае, он слишком погружен в мысли о собственном выживании, чтобы вести разговоры. Он смотрит на сидящего рядом парня и явственно слышит, как тот, расчесывая кожу, произносит похожие на лай звуки: «Гав! Гав!»

– Не беспокойся, кусать он тебя не собирается, – говорит старик. – Просто у него психоз – редкий случай. Он уверен, что заражен далматинцами. – Старик протягивает Майклу руку. – Я Терри.

Майкл называет свое имя.

Первый из «эрудитов» оборачивается.

– У тебя часом не ОКР[11], а, Майк?

– Я Майкл. И нет, не ОКР. А что?

– Не помешало бы убраться на кухне, – говорит второй «эрудит», и оба игрока покатываются со смеху.

Майклу неловко.

– Покурим, Майкл?

Терри достает из кармана пачку. На указательном и среднем пальцах правой руки темнеют никотиновые пятна.

– Не курю.

– Тогда пойдем подышим воздухом.

Майклу хочется сбежать и спрятаться, но он боится, что его посчитают трусом. К тому же в палате воняет хлоркой, и сидеть там нет никакого желания.

– Ну, пойдем, – говорит он.

Майкл благодарен Терри за теплое отношение. В Мореленде на его глазах в считаные минуты между людьми завязывалась дружба. Инстинкт подсказывает, что здесь ему тоже понадобятся союзники – и очень быстро.

* * *

– Это он, – говорит Эбби, когда на экране звонящего мобильного телефона появляется фотография Гленна.

– Будешь отвечать? – спрашивает Карен.

– Нет.

Они дожидаются переключения на голосовую почту. Вскоре раздается звуковой сигнал – пришло сообщение.

– Послушаем. – Эбби включает громкую связь.

«Э-э… Не могу тебя поймать, поэтому не знаю, что делать… Собирался попросить Еву остаться подольше, но не знаю, где ты… У кого из подруг… Перезвони мне, когда прослушаешь это сообщение. И… в общем… прости за беспорядок в доме. Не думал, что ты приедешь так рано».

Эбби кривится.

– Наверное, мне пора ехать и разбираться.

Она бы с удовольствием осталась на кухне у Карен и ела кекс. Но от разгоревшейся в душе ярости хочется кричать. А еще она боится, что если не подчинится своему гневу, то тоска, притаившаяся за спиной огромной кошкой, вцепится в нее когтями. Она не хочет лить слезы, встретившись лицом к лицу с мужем.

– Пора ехать. Прости.

– Не нужно извиняться. Все в порядке. В любом случае, мне скоро за детьми. Тебя подбросить? У тебя ведь сумка…

– Спасибо, что предложила, но она не тяжелая, к тому же мне не помешает прогуляться.

Карен провожает ее в коридор.

– Позвони мне, – говорит она, когда Эбби открывает дверь. – Дай знать, что с тобой все нормально.

– Хорошо.

– Если захочешь, ты всегда можешь сюда вернуться. Если нужно, с Каллумом.

– Это действительно большая любезность. Серьезно, Карен, я очень тебе благодарна.

– Я ведь говорю, считай это кармическим долгом. Как любит повторять моя мама, «все возвращается на круги своя».

* * *

Выйдя из здания, Терри прикуривает сигарету, глубоко затягивается, затем одно за другим выпускает кольца дыма. На секунду Майкл будто попадает в детство. Я смотрел, как отец делал то же самое, вспоминает он. Майкл очень скучает по своему старику, уже десять лет прошло с его смерти. И по ощущению чуда он тоже скучает.

Терри стряхивает пепел на землю.

– Как тебе здесь по сравнению с Морелендом?

Майкл хмурит брови. Ему не хочется слишком сильно критиковать Саннивейл – это может выйти боком.

– Э-э… Здесь больше похоже на больницу, – говорит он и вспоминает, как Аконо вполне открыто заявлял, что палаты с видом на море предпочтительнее тех, что выходят окнами на луга. Пожалуй, такое замечание не будет оскорбительным. – Хотя должен признаться, охраняемое отделение выглядит мрачно.

Терри кивает.

– Лежал там, когда впервые сюда упрятали. В позапрошлый раз. Ничего хорошего, ты прав.

Значит, он уже сюда попадал.

– А что с вами было? – спрашивает Майкл, надеясь отвлечь от себя внимание.

– Рекуррентное депрессивное расстройство. Плюс пограничное расстройство личности.

Майкл не знает, что это; возможно, скоро станет ясно. Такая вероятность его пугает, но пока можно продолжать беседу.

– Какой тут персонал?

– Кто-то нормальный, кто-то нет. – Терри пожимает плечами. – Один-два до того любят покомандовать, ты себе не представляешь. Другие просто уставшие до предела. Неудивительно, когда тебе платят гроши, а ты пашешь как вол. Тот парень, Аконо, который тебя привел, – он нормальный, старается изо всех сил. Скоро ты тут со всеми перезнакомишься. Не высовывайся, и все будет в порядке. Никто особо не выступает, если только не распсихуются. – Он вновь затягивается, но, к разочарованию Майкла, не выпускает дым колечком. – А меня скоро выпишут. Слава богу.

– Тут все настолько плохо?

Слова Терри только-только начали вселять в него надежду.

– Не, нормально. По крайней мере, сегодня у меня такое мнение. Хотя завтра вполне могу и передумать… – Он еще раз затягивается. – Возможно, многие со мной не согласятся… Знаешь, в чем, на мой взгляд, тут самая главная проблема?

Майкл качает головой.

– Скука.

– Да?

– Есть телевизор, если сможешь победить в схватке. Днем еще ничего, но предупреждаю: по вечерам всегда найдется кто-нибудь, кому захочется смотреть другой канал, так что придется драться.

– Драться?.. – Майкл вспоминает, с каким бешенством молодой парень ухватился за пульт.

– Ну, не в прямом смысле. Иногда люди здесь выглядят грубыми, хотя на самом деле они не такие. Лекарства помогают.

Отлично, думает Майкл. Значит, тут все сидят на колесах, как я и подозревал. Черт, а если они сделают это и со мной?

– Сложно заниматься искусством или еще чем-нибудь. Это называется ТТ, трудовая терапия.

– А что туда входит?

– Как обычно: рисование, керамика… А Мэтт – тот парень, что играет в «Эрудит», – ведет занятия по чтению книг.

– Керамика…

Ничего себе, думает Майкл, в Мореленде такого не предлагали.