Хаотические заметки корееведа - Андрей Ланьков

Иногда чокпо могут знать почти наизусть, и уж во всяком случае в любой семье родословная книга является обязательным домашним чтением. Дети, рассевшись в кружок вокруг бабушки и дедушки, внимательно слушают их объяснению о том, кто из их предков в XV веке был премьер-министром, а кто занимал пост сеульского градоправителя, кто командовал эскадрами в боях с японскими пиратами, а кто пал жертвой клеветы завистника-вельможи и сложил голову на плахе. Казалось бы, идиллическая картина семейно-патриотического воспитания…

И вот тут-то и возникает первый недоуменный вопрос: а почему, собственно, в родословных книгах всех корейских семей их предками по прямой мужской линии вдруг оказываются исключительно министры, генералы, писатели и прочие знаменитости? Куда подевались правнуки вольных землепашцев, которые в начале прошлого века составляли более половины населения страны? Что случилось с прямыми потомками еще одной четверти населения — с крепостными? Куда и почему без следа исчезло потомство ремесленников, писцов, рядовых солдат и матросов?

Отчасти этот феномен знаком и россиянам. Сейчас, когда гордиться рабочим происхождением стало странно, а считаться потомком дворянина, наоборот, престижно, мы вдруг обнаружили вокруг себе фантастическое количество представителей дворянских родов. Их сейчас так много, что, как заметила одна ехидная русская журналистка, «создается впечатление, что после 1917 г. те самые кухарки, что пришли управлять государством, вдруг прекратили размножаться, оставив это занятие исключительно князьям и графьям». Нынешнее изобилие дворян и процветание «дворянских собраний» выглядит особенно забавно, если вспомнить, что в 1870 г. потомственные дворяне составляли 0,8 % населения России (сомневающихся отсылаю к словарю Брокгауза и Ефрона).

Однако надо признать: до Кореи в этом отношении нам далеко. Хотя на дворянское происхождение сейчас и претендует определенно больше, чем 0,8 % россиян, но эти «дворяне» составляют в нашей стране все-таки явное меньшинство. В Корее же буквально каждый кореец уверен в том, что он происходит из того или иного дворянского рода.

Я лично за всю жизнь встретил только 2 корейцев, которые сказали, что их предки были крестьянами, а вот число тех, кто именует себя дворянскими отпрысками, среди моих знакомых измеряется десятками. Один из корейских историков как-то заметил, что, по его наблюдениям, из 10 студентов 9 считают, что являются потомками дворян! Замечание ироничное (историк знает, о чем говорит), но верное: когда я сам работал в корейском университете, я пару раз поговорил со студентами на эту тему — и столкнулся примерно с такой же пропорцией.

Все это становится странным, если обратиться к исторической статистике. Хотя особой надежностью она и не отличается, ясно, что корейские дворяне (их называли янбаны) составляли в начале прошлого века от 10 % до, самое большее, 20 % населения. Цифра эта все равно очень велика по русским или западноевропейским меркам, и объясняется она тем, что в Корее для дворянина было допустимо самому заниматься сельским хозяйством, так что фактически большинство корейских дворян было просто богатыми крестьянами. От обычных крестьян их отличало лишь образование, престиж, а также то, что они, по крайней мере теоретически, могли занимать чиновничьи и офицерские посты. Еще одной привилегией янбан было наличие родословной книги. До XIX века только дворянские кланы могли иметь свою родословную. Первая известная нам родословная появилась в XV веке, и она была, разумеется, дворянской (родословная клана Ю из Мунхва, 1423 г.). Что же до крепостных, которые составляли примерно четверть населения страны, то они не имели не только родословных, но даже и просто фамилий. Подобно крепостным российским, они всю жизнь обходились именами, а то и просто прозвищами.

Но вернемся к нашему вопросу: куда же делись потомки 80 (а то и 90) процентов тех, кто населял Корею два века назад? Ответ на него очевиден: никуда они не делись, живут, здравствуют и, более того, скорее всего по-прежнему составляют примерно 80–90 % современного населения государства корейского. Однако эти потомки отреклись от своих предков и приписали себе более престижное, более знатное происхождение. Когда, как и почему это случилось?

Первый прорыв мещан (а, скорее, мужиков) во дворянство произошел в XIX веке. В это время корейское государство, которое до этого строго следило за тем, чтобы между дворянами и «подлым людом» сохранялась труднопереходимая грань, ослабило свой былой контроль. Богатые крестьяне и купцы стали покупать дворянское звание за деньги. Одним из основных способов стало включение своего отца или деда (на деле обыкновенных мужиков-землепашцев) в очередное издание родословной книги какого-нибудь дворянского рода. Обедневшие дворяне шли на это спокойно, да и деньги брали за услугу не слишком уж большие. Таких «мещан во дворянстве» было так много, что уже около 1850 г. в иных местностях дворяне (в подавляющем большинстве свежеиспеченные) составляли без малого половину населения.

В 1894 г. в Корее произошла окончательная отмена крепостного права (государственные крепостные были освобождены еще в 1801 г.). Тогда же были отменены и дворянские привилегии. Одним из неожиданных результатов освобождения крестьян стало то, что некоторые бывшие крепостные тут же стали брать себе фамилии своих господ и более или менее самовольно включать себя в их кланы. В более спокойные времена государство, которым тогда еще по-прежнему заправляла дворянская верхушка, возможно, и приняло бы меры против этакого самовольства, но в 1890-е гг. у корейского правительства были заботы поважнее: страна стала игрушкой в руках колониальных держав и стремительно шла к потере независимости. Власть предержащим приходилось думать о своей шкуре, а не о защите сословных привилегий (вдобавок, формально отмененных).

Однако окончательное превращение всех или почти всех корейцев в дворянских потомков случилось уже после войны, в пятидесятые и шестидесятые годы, когда составлением родословных всерьез стали заниматься все кланы. К тому времени ни реального, ни формального значения дворянское звание уже не имело, однако престиж, с которым оно было связано на протяжении столетий, сохранялся. Вдобавок, во время Корейской войны и сразу после нее, когда миллионы корейцев покинули родные места, поймать за руку самозванцев стало окончательно невозможно. В деревне в 1955 г. еще можно было найти старика, который помнил, чей дед чьего деда лет этак 60 назад бил палками за плохо обмолоченный рис, а вот в городе, где все были пришельцами, это стало абсолютно невозможно. Впрочем, ловить фальсификаторов никто и не пытался, наоборот — составление «отредактированных» родословных стало выгодным делом. Порою предприниматели даже давали немалые взятки, чтобы им присочинили предка познатнее, желательно из числа тех, чьи имена можно найти в учебнике истории.