Слишком много привидений - Виталий Забирко

— Я тебе покажу, в чем дело! — взревел он, толкнул меня животом и, схватив за ворот рубашки, потащил к подъезду. — Сам сейчас все увидишь!

Я не стал сопротивляться и послушно засеменил к крыльцу под одобрительное перешептывание старушек. Может быть, забыл утром кран в ванной закрыть и залил соседа? На лестнице я снова попытался выяснить, в чем дело, но Митюков не отвечал. Угрюмо сопел и пыхтел у меня за спиной, с трудом переставляя ноги по ступенькам.

Дверь в квартиру Митюкова открыла его жена, Машка, по комплекции не уступающая супругу, разве что на голову ниже. Но в отличие от добродушного Сереги характер у нее был тяжелый, от чего на лице застыла гримаса вечного недовольства. В одной руке она держала веник, в другой — совок со строительным мусором, а платье, более похожее на балахон, было перепачкано мелом.

— Здравствуйте, Маша, — сказал я.

Она не ответила, одарила меня свирепым взглядом и попятилась на кухню. В прихожей мне с ней было не разминуться, не говоря уж о подпирающем сзади Сереге. Мужики во дворе иногда незлобиво интересовались у Митюкова, как он ухитряется заниматься с супругой сексом, но Серега лишь загадочно ухмылялся и стойко хранил свою «сладкую» тайну.

Получив очередной толчок в спину, я влетел в прихожую и сразу понял причину переполоха во дворе. Нет, не залил я соседа, дела обстояли несколько хуже. Последовал еще один толчок в крестец Серегиным животом, и я очутился в комнате, в которой все: широченная двухспальная кровать, платяной шкаф, стол, стулья — было засыпано кусками обвалившейся с потолка штукатурки. Посреди комнаты валялась рухнувшая люстра с битыми плафонами, в углу зиял пустотой взорвавшегося кинескопа телевизор.

— Хорошо, мы с женой на кухне были… — отдуваясь, пророкотал Митюков. — Не пришибло…

Мучительный для его комплекции подъем по лестнице несколько поумерил раздражение Сереги.

— Н-да… — только и Нашелся я что сказать, разглядывая обнажившиеся плиты перекрытия, испещренные ветвистыми трещинами. Как плиты выдержали удар тонны золота — уму непостижимо. Выиграй я вчера чуть побольше, и дождь золотых монет пронесся бы до первого этажа, круша на своем пути перекрытия и выплескиваясь в окна.

— Что у тебя — землетрясение случилось?

— Шкаф с книгами упал, — на ходу придумал я. — Ножки подломились.

— Ну-ну… А мне что теперь делать?

— Ремонт.

Лучше бы я ничего не говорил. Митюков побагровел, глаза налились кровью — того и гляди, либо его апоплексический удар хватит, либо он меня в порошок сотрет.

— За мой счет, разумеется, — поспешно добавил я.

— А телевизор, а люстра, а сервиз столовый?! — визгливо выкрикнула Машка, выдвигая свои телеса из кухни.

— Убытки тоже возмещу, — заверил я. — Сколько с меня за все причитается?

Митюков задумался. Видимо, приготовился к длительному скандалу и не ожидал, что я так быстро сдамся.

— Ну, думаю, тысячи три… — неуверенно протянул он и оглянулся на жену.

— Какие три?! Что ты городишь?! — одернула его Машка. — Дай бог в пять уложиться!

«Что это за такса у нас, в России, такая, — отстраненно подумал я, — операция — пять тысяч, ремонт — столько же…»

— Пять так пять, — кивнул я, полез в карман, достал триста долларов и протянул Сереге. — Остальные завтра занесу.

В самом деле, не здесь же доставать из сумки кейс, а из него деньги!

Серега неуверенно взял купюры, повертел их в руках, пошуршал между пальцами.

— Настоящие? — почему-то понизив голос, спросил он.

— Нет, — фыркнул я и направился к двери. — Всю ночь рисовал.

Серега как-то поспешно, с неестественной для его грузного тела прытью отпрянул в сторону, и я прошел мимо него в прихожую.

— До свидания, — кивнул я Машке, застывшей в дверях кухни.

Соседка не ответила. Как зачарованная, она круглыми глазами смотрела на зажатые в кулаке Митюкова доллары.

Я вышел на площадку и только на лестничном марше, поднимаясь на свой этаж, понял соседей. Никогда долларов в руках не держали, разве что по телевизору видели. И цену за ремонт запросили в рублях, а не в валюте…

Странно, но я даже не улыбнулся. Наоборот, горечь подступила к горлу. Отнюдь не смешно получилось.

Вставляя ключ в замок, я услышал, как в комнате настойчивой трелью заходился телефон. Будто телефонистка вызывала по междугородной линии. Я уже не удивился, хотя прекрасно помнил, что утром в сердцах оборвал шнур. Навалившиеся события притупили способность удивляться.

Дверь полностью не открылась — что-то попало под нее и заклинило на полпути. Протиснувшись в щель, я протащил за собой сумку и понял, в чем дело. На полу прихожей лежала россыпь золотых монет, выкатившихся из комнаты, одна или две из них попали под дверь и мешали ей открыться. Захлопнув дверь, я ногой отгреб монеты от порога и заглянул в комнату.

Как я и предполагал, стол не выдержал веса золота, рухнул, и теперь монеты устилали пол, а из просевшей золотой горы посреди комнаты торчали сломанние ножки. В углу, возле телефонной розетки, пронзительно верещал красный телефон, которого у меня никогда не были. Он дрожал, подпрыгивал и даже вроде бы светился, словно раскаленный.

Я поставил сумку на пол и опасливо уставился на аппарат.

— Какого черта?! — заорал вдруг телефон голосом краба. — Ему весь день названивают, а он даже к телефону подойти не соизволит! Бери трубку!

Трубка на телефоне приподнялась, и из-под нее как на пружинках выпрыгнули два крабьих глаза на тоненьких стебельках.

— Кому говорю! — приказал краб, протягивая мне клешню-трубку.

Щека у меня нервно дернулась, краб испуганно икнул, перестал верещать телефонным зуммером и присел.

— Ты чего это? — настороженно спросил он, вращая глазами и быстро трансформируясь в свое настоящее обличье.

Я молча пошел на него, хрустя подошвами по россыпи монет. Краб попытался бочком юркнуть под диван, но я успел поймать его за клешню и изо всей силы дернул. Клешня, оборвавшись, осталась в руке, а краб пролетел через всю комнату, сочно шмякнулся в стену и со звоном упал на монеты.

— Вай-вай! — заорал он благим матом. — Членовредитель!

— Эй, Роман, потише там, — внезапно услышал я четкий голос Сереги, будто он находился у меня в квартире. — Не ровен час, совсем потолок провалишь.

Голос Митюкова подействовал отрезвляюще. И раньше звукоизоляция в квартире была ни к черту, а теперь предстояло жить как в общежитии. Я глубоко вздохнул, пододвинул к себе стул и сел. Повертел перед глазами клешню краба. Клешня как клешня, большая, красная, колющая руку бесчисленными острыми шипами.

— Верни клешню, — заканючил краб. — По-ожалуйста…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});