Шулер с бубновым тузом - Наталья Солнцева

— Тогда хотя бы намекните, что кроется за полотном Жоржа де Латура «Шулер с бубновым тузом», — взмолился он. — У меня из головы не идет эта картина. Почему Анна лжет? Зачем ей выдавать дрянную копию, сделанную пару лет назад, за семейную реликвию?

— Очевидно, картина должна постоянно находиться у нее перед глазами, — предположила Глория. — Чтобы пробудить воспоминания.

— Какие воспоминания? О чем?

— Этого я вам сказать не могу. Дайте мне время. День или два.

Крапивин пришел в неописуемое возбуждение. Его смутные догадки совпали с предположением Глории!

— Я хочу взглянуть на картину, — добавила она. — Меня устроит даже вариант в Интернете.

— У вас есть компьютер?

— Разумеется, есть.

К посетителю вернулись самообладание и юмор.

— Я думал, вы творите заклинания и варите зелье из сушеных змеиных языков и лягушачьей кожи.

— Это у нас впереди, — развеселилась Глория. — Вы готовы выпить приготовленный мной напиток?

— После того, как проясню ситуацию.

— Договорились, — удовлетворенно кивнула она.

Название полотна — «Шулер с бубновым тузом» — засело у нее в голове. Шулер… бубновый туз… что является ключом к ребусу?

— Вы принесли карту, — быстро произнесла она, глядя на борсетку Крапивина. — Не так ли?

— Так…

— Покажите мне ее!

Потрясенный молодой человек послушно вытащил из закрытого на молнию кармашка туза и показал Глории со словами:

— Эта карта хранилась в кипарисовом ларце.

— Я помню, вы говорили. Положите ее на стол.

Крапивин молча повиновался. Глория осторожно придвинула к себе пожелтевший от времени бубновый туз и уставилась на него.

«Каждый предмет есть часть целого, — нашептывал ей на ухо карлик. — Любая частичка содержит всю информацию о целом. Сумеешь ли ты получить ее? Вот в чем вопрос! Гриф «совершенно секретно» ставят не только на документах. Это относится и к более тонким материям. Владеешь ли ты искусством преодолевать «табу», наложенные другими?»

Глория долго, до ряби в глазах смотрела на красный ромбик, обозначающий в игральных картах бубновую масть.

Ничего.

— Мне нужно время, — сказала она. — Вам придется подождать, господин Крапивин.

— Сколько?

— Не знаю…

Посетитель разочарованно вздохнул.

— Я подожду, — согласился он. — А как быть с Анной? Она очень напугана. Я тоже боюсь за нее! Я не могу проводить с ней двадцать четыре часа в сутки. У меня больная мать… бизнес, наконец. Я должен хотя бы полдня проводить в офисе.

— Анна не сбежит, если вы об этом, — бросила Глория, продолжая разглядывать туза. — Она не для того нашла вас, чтобы потерять. Вы служите ей палочкой-выручалочкой.

Витиеватое обрамление ромбика вряд ли несет в себе какой-то смысл. Обычное украшение игральных карт, принятое в прошлом. Насколько далеком прошлом, Глория затруднялась определить. Туз — не что иное, как символ. Его возраст не имеет значения, как и подлинность картины. Без разницы, когда их изготовили. Важно, о чем они молчат. Для непосвященного картина и туз немы.

— Немые обмениваются знаками! — вырвалось у нее.

— Не понял?

— Мысли вслух, — отшутилась Глория. — Не обращайте внимания.

Крапивин напрягся, видимо собираясь с силами.

— Скажите… кровосмешение… очень тяжкий грех? — с усилием вымолвил он.

Глория оторвалась от карты и подняла на него удивленный взгляд.

— Кровосмешение? Вы о чем?

— Ну… Анна же моя сестра по отцу. А я… в общем, что говорить? Сами знаете…

— Анна вам не сестра.

Николай судорожно сглотнул, ему не хватало воздуха.

— Не… сестра?

— Нет, — отрезала Глория.

— Почему же вы раньше молчали?!

— Вы конкретно не спрашивали. Ходили кругами.

— О-откуда вы знаете, что…

— Я не вижу кровного родства между вами, ни близкого, ни дальнего.

Крапивин не верил своим ушам.

— Господи! Анна мне не сестра! Не сестра! Вы не представляете, какой камень вы сняли с моей души! — растрогался он. — Она мне не сестра! Я ни в чем не виноват перед ней. И ничего не должен своему отцу. Но я же… дал ему слово… я пообещал заботиться он Анне…

— Заботьтесь, кто вам мешает?

— Как же так? — внезапно огорчился посетитель. Его эйфория сменилась подавленностью. — Отец был уверен, что Анна — его дочь.

— У вашего «отца» не было детей, — брякнула Глория, сообразив, как нелепо звучат ее слова, и улыбнулась. — Как его звали? Напомните.

— Андрей Никитич…

— У Андрея Никитича не могло быть детей. И не было.

— А я?

— Вы не его сын…

У нее на устах застыли ужасные слова, которые она обязана была бы произнести вслух. Ведь Крапивин приехал, чтобы услышать прогноз на будущее. Но она не смогла…

* * *

— Я подозревал! — изумленно воскликнул Крапивин. — Я чувствовал! У меня бы не возникло влечения к родной сестре… Но она-то, Анна! Какова лгунья! Я почти поверил ей! Я полный кретин! Меня развели, как лоха! Значит, сбылось пророчество…

Он запнулся, побагровел, привстал, взмахнул руками и обессиленно рухнул обратно в кресло.

— Вы подумали о вашей матери? — догадалась Глория.

Крапивин что-то промычал и мотнул головой. Скулы его ходили ходуном. Наконец он выдавил:

— Как она могла? Отец считал ее лучшей из женщин, а она его обманывала…

— Это была ложь во благо.

— Благой лжи не бывает!

— Ошибаетесь. Ваша мать знала, что ее муж мечтает о ребенке, и подарила ему сына. Не важно, каким способом. Андрей Никитич заполучил наследника, он жил счастливо и умер в уверенности, что его род не прервется.

— А мать Анны? Вероника Ремизова? Она тоже лгала?

— Думаю, курортный роман между ней и Андреем Никитичем — не выдумка. Страсть — штука неконтролируемая, она вспыхивает и гаснет, не подчиняясь ни людям, ни библейским заповедям. Ваш э-э… отец был видным, красивым мужчиной…

— Вы же не знали его.

— Я вижу его образ, — Глория показала на кресло слева от гостя. — Он сидит рядом с вами.

Крапивин нервно покосился на пустое кресло и невольно отодвинулся.

— Всю жизнь все твердили, что мы с отцом похожи, — ошарашенно пробормотал он. — Мне самому так казалось.

— Это правда, — улыбнулась Глория.

— Выходит… у моей матери был любовник? Кто?

— Вам лучше спросить об этом у нее.

— Человек, с которым она… который… — Крапивин дернулся и замолчал. Слова застревали у него в горле.

— Ваш настоящий отец, несомненно, похож на Андрея Никитича. У них во внешности много общего.

— Мне-то какое дело? Я не собираюсь знакомиться с ним! Моим отцом был и остается…

Он осекся.

— Трудно называть вещи своими именами, — сочувственно произнесла Глория. — Ваше право считать отцом того человека, который вас вырастил и воспитал. Биологический фактор играет ничтожную роль.

— Наверное…

Крапивин еще не оправился от шока, в который повергло его заявление хозяйки дома.

— А… кто отец Анны? — промямлил он.

— Чтобы понять это, мне нужно ее увидеть.

— Хотя зачем? — хрустнул пальцами Николай. — Какая, в сущности, разница? Вероятно, мамаша зачала ее от алкаша-метеоролога, с которым встречалась до моего…

— До Андрея Никитича, — кивнула Глория.

— Ну да… до него. Женщины любят дурачить доверчивых простаков. Небось, надеялась разбить чужую семью. Не вышло.

— Ремизовы долго молчали, и мать, и дочь. Не торопились заявлять о себе.

— Понимали, что им ничего не светит! — разозлился посетитель. — Мамаше Анны стыдно было рожать от местного алканавта. Вот она и сочинила романтическую байку о заезжем любовнике, и ребеночка на него записала. Сказочка для кумушек сработала. А когда дочка подросла, и для нее сгодилась. Умирая, мамаша посоветовала ей воспользоваться мнимым родством. Авось, прокатит!

— На смертном одре не до сказок.

Крапивин сердито отмахнулся от ее реплики. У него сложилась своя версия событий.

— Вероника Ремизова не хотела, чтобы дочь повторила ее судьбу, — азартно излагал он. — Счастье собственного ребенка превыше совести и боязни греха. Умирающая мать пошла на обман ради Анны, которую боялась оставлять в бедности и неустроенности.

— Это было бы простительно, — заметила Глория.

Но молодой человек ее не услышал.

— А мой… отец попался на удочку, — сокрушался он. — Он очень хотел детей, и напоследок фортуна преподнесла ему взрослую дочь! Мог ли он отказаться? Он ни на мгновение не усомнился, что Анна — его кровинка. Боже мой! Матушка понятия не имела, чем обернется ее… хитрость. Я вырос во лжи! Не удивительно, что вранье вокруг меня нарастает снежным комом. Одна ложь порождает другую…

Глава 25

Лавров несколько раз был близок к тому, чтобы наплевать на все и позволить себе чихнуть. У него, как назло, ужасно щекотало в носу. А ведь ему еще приходилось по ходу беседы делать кое-какие заметки в блокноте.