Кыыс-Хотун - Анастасия Саввична Сыромятникова

Там много!

— Хороший хозяин должен корм держать не под снегом. Ну, да когда старый Буокай был хорошим хозяином? — вновь засмеялся вошедший. — А где он? Или это не его чум? Ба, тут девушка! Да еще красавица! Верно и вправду этот чум — не Буокая.

— Наш, наш! — торопливо заговорил Чуурай, словно испугавшись, что этот властный человек отберет их жилье. — Отец на охоту пошел. Волк повадился песцов из капканов таскать. Такой воришка!

— Ты что причитаешь, парень? Подумаешь, вора нашел. Волки — ерунда! Настоящие разбойники — люди! Помоги-ка мне лучше раздеться!

Он, прихрамывая, сделал несколько шагов и упал на пол со стоном. Чуурай подкатился к нему и стал расстегивать задубевшие кожаные пуговицы. Вскоре пришелец, кряхтя, вылез из шубы. Она оказалась огромным меховым комбинезоном и, распластавшись на полу, походила на человека с руками и ногами. Чуурай оттащил ее в сторону, но тут же раздался окрик:

— Ты что, не знаешь, как с вещами обращаться? Отнеси шубу на нарту и принеси сундук с постелью!

Чуурай поволок комбинезон из чума. Человек поудобнее расположился на меховой подстилке и оценивающе взглянул на девушку. Сердце у Нюргуны похолодело. Вначале, когда приезжий переступил порог, она даже обрадовалась ему, подумав, что он из хороших друзей Буокая. Теперь же, когда непрошеный гость стал покрикивать на мальчика, у нее вспыхнуло подозрение: уж не из тех ли это людей, опасаться которых учил старый охотник? Почувствовав ее взгляд, закрывший было глаза человек заухмылялся. Нюргуна сразу отметила, что он был еще молод, но что-то было в его лице такое, что говорило о многих малопривлекательных удовольствиях, испытанных им.

— Ты, красавица, кто такая? Откуда будешь? — игриво спросил он.

— Ниоткуда. Сама по себе.

— Не замужем, значит? Приятно слышать. Правду говорили — у старика Буокая младшая дочь подросла. Не зря ехал.

Нюргуна испугалась. Велика тундра, а слухи бегут по ней быстрей оленя.

Чуурай откинул полог, пытаясь перетащить через порог тяжелый сундук. Нюргуна бросилась помочь ему.

— Ты ему не верь, сестра, — шепнул ей на ухо Чуурай. — Отец говорил — нехороший он человек.

Нюргуна зажала ему рот рукой и, достав из сундука постель, разостлала ее. Гость со стоном взгромоздился на шкуру.

— Оо, проклятый лекарь, дармоед! — взвыл он, схватившись за ногу. — Намазал какой-то дрянью да еще замотал так туго. Боль прямо адская! Нарочно, что ли, хочет с ног свалить? Не-ет, с Оргосом этот номер не пройдет! Пусть хоть совсем обезножу — доберусь до мошенника и голову скручу!

— Лечил, как умел. За что же его ругать?

— Ого? Смотри, какая смелая! Нет, ты скажи все-таки, откуда взялась?

— Ниоткуда.

— Ладно, потом разберемся. Эй, парень, тащи из ящика лепешки. Смотри, какие толстые, все равно что твой лекарь. Разогрей их получше! Масло там же, не проморгай.

Нюргуна подбросила в огонь дров, поставила чайник и подвинула поближе к Оргосу низенький столик? Мальчик неумело отковырял ножом от огромного кругляша масла несколько стружек, бросил их на сковородку. Нюргуна разломила полдесятка лепешек, намазала подтаявшим маслом и разложила на столе. Затем, несколько поколебавшись, она достала оладьи, которые оставляла старику.

— Чайком пробавляетесь? — захохотал гость. — А ну-ка, малый, достань из-под лепешек бутылку. Живей поворачивайся!

— Что это? — с любопытством спросил мальчик, подавая заиндевевший сосуд.

— Сейчас узнаешь! Подвинь кружки поближе!

Он налил спирт в кружки неуверенной дрожащей рукой.

— Долго ли ехал к вам, быстро ли — не помню. Знаю только: съел за дорогу три такие лепешки, оленью ляжку и три такие бутылки спирта вылакал. Вот и считайте: на сколько верст хватит всего этого такому молодцу, как я? Одна беда — нога. Если бы просто хромал — черт с ней. А то ведь болит! Ой, ой! — запричитал он, скорчив гримасу. — Лекарь проклятый, только пищу мою жрет, не помогает! Видно, одно только лекарство в мире есть для меня — спирт! Ну-ка, хлебнем. Для сугрева. Эй, девка, парень, что не пьете? Не бойтесь, у меня много!

Он опрокинул спирт в рот.

— Мы не будем, — твердо сказала Нюргуна.

— Ну и дураки!

Оргос снова плеснул спирта в кружку.

— Знаете ли вы, что такое спирт? Да откуда вам знать, букашки! Ой! Ой! — схватился он за ногу.

— Сестра! — прошептал мальчик. — Это ему спирт в ногу ударил?

— Что ты шепчешь, недотепа? Ладно, не хочешь пить — ешь! Небось кислые лепешки и не снились? Тебя как зовут?

— Чуурай!

— А ее?

— Кыыс-Хотун!

— Странное имя. Ну и чудак Буокай. Свою дочь Хотун назвал. Ну да не все ли равно. Хочешь быть, девка, настоящей хотун? Выходи за меня замуж. Я — сын князя Хохунчи, богаче нас нет никого во всей тундре. Я теперь один, моя жена повесилась сдуру — даже ребенка не оставила! Ты не думай — вот, мол, хромой, никудышный, свататься приехал… Я еще на пятерых, как мой отец, женюсь. Выходи за меня, жалеть не будешь. А не пойдешь за меня — отец все равно за моего младшего брата отдаст. Тогда помучаешься… Я — ничего, моя сдуру повесилась, а у братца и умная взвоет…

Он зевнул.

— Что он говорит? Кто повесился? — шепнул Чуурай.

— Тихо! Жену замучил свою, разве не слышишь, — также шепотом ответила Нюргуна.

— Ну как, дочь Буокая, уедешь завтра со мной? Поди поближе, полежим рядом!

— Не пойдет она за тебя! Не пойдет! — вдруг со злостью закричал Чуурай. — Не дождешься!

— Что с тобой, парень? — вскинул брови пришелец. — Ты что встреваешь, когда старшие разговаривают? Лучше со стола убери да припрячь отцовскую долю спирта. Приедет — спасибо скажет. Иди сюда, девушка! Я за тебя какой хочешь калым дам. Буокай разбогатеет, купцом станет!

Он встал и, пошатываясь, двинулся к Нюргуне, но не удержался на ногах и рухнул на постель.

Нюргуна накинула шубенку и бросилась из чума. Вслед за ней ринулся перепуганный Чуурай. Из чума послышался громкий рев разъяренного Оргоса. Затем все стихло. Нюргуна приложила ухо к пологу и услышала прерывистый храп.

— Спит вроде, — сообщила она Чуураю.

— Я в чум не пойду! — твердо произнес мальчик.

— Храпит же.

— Обманывает! Лучше бегать вокруг чума, тогда он нас не догонит.

Нюргуна с грустью огляделась. Вокруг — ни огонька. Здесь в случае беды не побежишь к соседям, как в Кыталыктахе. На сотни верст окрест — лишь промерзшая насквозь тундра. Где сейчас плутает по ней старый охотник? Конечно, случись такая необходимость, Нюргуна управилась бы и сама с пьяным.

Но ведь он может задержаться и надолго. Что делать тогда? Как жить рядом с ним, под его жадно пронизывающим взглядом? Бояться