На суше и на море. Выпуск 10 (1970 г.) - "На суше и на море"

Я встал.

– Да, Бен, понимаю, но хочу, чтобы вы не делали этого.

Он выпустил клуб дыма.

– У вас есть какие-нибудь соображения насчет того, что он «думает» о револьвере в руке?

– Прямо ума не приложу. Может, он совсем рехнулся?

Еще один клуб дыма.

– Вы считаете, что я покойник, Джо, а?

– Похоже, что так.

В четыре пополудни Бак въехал в город с таким видом, словно был его полным хозяином. Он сидел в своем потрепанном старом седле, как раджа на слоне: правая рука низко на бедре и чуть отставлена. В своей обвисшей шляпе, лихо надетой набекрень, с вытаращенными глазами, он при своей костлявой фигуре выглядел как огородное пугало, пытающееся походить на человека, на сильного человека. Но ведь он и в самом деле был сильным человеком. Все в городе знали об этом от меня.

Никто не произнес ни слова, пока он ехал по улице до коновязи перед салуном. Да и разговаривать-то особенно было некому. Почти все попрятались по домам, можно было заметить лишь легкое движение за окнами да колыхание занавесок.

Только несколько человек сидели в креслах на верандах. Кое-кто стоял, прислонившись к стене. Они быстро глянули на Бака и тут же отвернулись.

Я находился неподалеку, когда Бак привязывал лошадь. Он с важным видом направился к салуну: правая рука на поясе, глаза горят адским пламенем.

– Ты передал ему? - спросил он.

Я кивнул.

– Он придет к тебе, как ты сказал.

Бак коротко рассмеялся.

– Не нравится мне этот долговязый ублюдок. Я подожду. Сдается мне, я в два счета покончу с ним.

Он глядел на меня, а лицо его приняло выражение, какое он считал подобающим его грубому, ворчливому тону. Чудно, но почему-то можно было с уверенностью сказать, что внутри он не такой. Не было в нем настоящей твердости и силы. Вся его грубость, вся жестокость умещалась в кобуре, ну а остальное в нем подлаживалось к этому.

– Вот что, - сказал он. - Что-то не нравишься ты мне, ирлашка. Может, мне и тебя придется прикончить. Что мне стоит, а?

Так вот, единственно, почему я стою сейчас живой у дверей своего дома, - это то, что я сообразил: раз уж Бак имел шанс пристрелить меня, да не сделал этого, я должен спастись, должен - и все тут. И еще я подумал: вдруг, когда придет время выложить козыри, я смогу что-нибудь сделать для Бена Рэндольфа, если только сам господь бог мне поможет!

Ничего я так не желал тогда, как находиться в комнате у окошка и смотреть, как Бак Тэррэнт собирается прикончить кого-то другого.

– Нет, не сделаю я этого, - говорит Бак, мерзко ухмыляясь. - Ты сходил и сказал шерифу, как я велел тебе, проклятому ирлашке, овечьему пастуху с заячьей душонкой. Сказал ведь?

Я кивнул, а у меня прямо челюсти свело от злости, да так, что кожа на лице чуть не лопнула.

Он ждал, что я пойду впереди него. И когда увидел, что я не двигаюсь, расхохотался и пнул ногой дверь салуна.

– Входи, ирлашка, - бросил он через плечо. - Я поставлю тебе самую лучшую выпивку.

Я вошел вслед за ним, и он, тяжело ступая, направился прямо к стойке, взглянул старому Меннеру в глаза и сказал:

– Дай-ка мне бутылку самой лучшей отравы, что есть в твоем заведении.

Меннер глядел на сопляка, которого вышвыривал отсюда раз двадцать, и лицо его стало прямо белым. Он повернулся, взял с полки бутылку и поставил на стойку.

– Два стакана, - сказал Бак Тэррэнт. Меннер осторожно поставил два стакана.

– Чистых.

Меннер отполировал два других стакана полотенцем, поставил их на стопку.

– Ты ведь не возьмешь денег за выпивку, а, Меннер? - спросил Бак.

– Нет, сэр.

– И впрямь, что бы ты с ними делал? Отнес бы домой и потратил на эту толстую телку, свою жену, да на свое отродье, этих двух недоумков. А?

Меннер кивнул.

– Черт побери! Они не стоят такого беспокойства, верно?

– Нет, сэр.

Бак заржал, взял стаканы, протянув один мне. Он оглядел салун и увидел, что там почти пусто: Меннер за стойкой, в конце зала пьяница, уснувший за столом, уронив голову на руки, да маленький человечек в шикарном городском костюме, сидевший со стаканом в руке у окна и глазевший на улицу.

– Где все? - спросил Бак у Меннера.

– Да ведь, сэр, похоже, они дома. Почти все по домам сидят, - сказал Меннер. - Жаркий сегодня денек. Вот и все и…

– Бьюсь об заклад, он будет еще жарчей, - резко бросил Бак.

– Да, сэр.

– Сдается мне, им это будет не по нутру, если день будет жарчей. А?

– Да, сэр.

– Ну а я все же собираюсь его подогреть, слышишь ты, старый ублюдок, да так, что все это почувствуют.

– Раз вы сказали, сэр, значит, так и будет.

– Может, и для тебя будет слишком жарко. Ну да, так и будет. Что ты думаешь об этом?

– Я… я…

– Ты ведь выгонял меня отсюда. Помнишь?

– Д-да… но я…

– Гляди сюда! - Бак только сказал - и револьвер появился у него в руке, тут как тут, а сам и рукой не шевельнул, ни на дюйм.

Я смотрел на Бака: рука его лежала на стойке у стакана, и вдруг револьвер очутился в ней, нацеленный прямо в живот Меннера.

– Понимаешь, - сказал Бак, ухмыляясь и глядя на искаженное страхом лицо Меннера, - я могу влепить пулю, куда захочу. Показать?

Его револьвер рявкнул, пламя сверкнуло над стойкой, и на зеркале за стойкой появилась черная дырка с паутиной трещин.

Меннер стоял, а кровь стекала ему на шею с разорванной мочки уха.

Револьвер Бака снова рявкнул - и другая мочка Меннера окрасилась кровью. А револьвер Бака был уже в кобуре - он попал туда с той же скоростью, как и выскочил.

– Ну, пока хватит, - сказал Бак. - Выпивка хороша, и, сдается мне, должен же кто-то мне подавать ее, а ты, старый осел, больше всего годишься для такой работы.

Он больше и не глянул на Меннера. Старик, весь дрожа, прислонился к полке за стойкой, две красные струйки стекали ему на шею, заливая воротник рубашки. Я видел, как ему хочется дотронуться до пораненных мест, узнать, что там и как, но он боялся поднять руку.

Бак уставился на маленького человечка в городском костюме, сидевшего у окна. Тот повернулся на звук выстрелов и сидел, глядя прямо на Бака. Стол перед ним был мокрым: видно, резко повернувшись, незнакомец разлил свою выпивку.

Бак оглядел шикарный костюм парня, его маленькие усики и ухмыльнулся.

– Пошли, - сказал он мне, взял стакан и слез с табуретки у стойки. - Узнаем, что это за франт.

Бак пододвинул стул и сел лицом к входной двери, да и окно он мог так видеть.

Я взял другой стул и тоже подсел к незнакомцу.

– Хорошая стрельба, верно? - спросил Бак у маленького франта.

– Да, - сказал тот. - Отличная стрельба. Признаюсь, она меня просто поразила.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});